Анатолий Черняев
– Нижний Новгород. - 672 с.
Несмотря на четвертьвековой православный ренессанс (если вести отсчет с тысячелетия Крещения Руси в 1988 году), породивший немалое число теологических кафедр и даже вузов, в столь важной для национального религиозного сознания сфере, как историческое изучение русского богословия, за это время сделано на удивление немного. После созданных еще в первой половине XX века классических работ Николая Глубоковского («Русская богословская наука в ее историческом развитии и новейшем состоянии», 1928) и Георгия Флоровского («Пути русского богословия», 1937) не появилось почти ничего соизмеримого с ними по масштабу и глубине анализа – пожалуй, за исключением лишь последней книги Николая Гаврюшина: «Русское богословие. Очерки и портреты», в которой охвачены ключевые фигуры и направления русской богословской мысли Нового времени.
«Визитная карточка» исследователя – пристальное внимание к духовному «бэкграунду» русских богословов, раскрытие и анализ ключевых источников их вдохновений. Для XIX века таковых de facto выделяется три: масонство, немецкая философия и русская художественная литература. В XX веке к ним добавляется паламизм (учение византийского мистика XIV века Григория Паламы). Причудливые метаморфозы, образованные в результате сложных сочетаний, столкновений или взаимодействий этих факторов, в конечном счете и определяют специфический облик того феномена, который называется русским богословием.
Также автор демонстрирует мастерство по части развеивания мифов и забивания «священных коров» в истории русской религиозной мысли. С этой точки зрения весьма любопытны, в частности, страницы, посвященные Павлу Флоренскому... Среди старых стереотипов, к преодолению которых подводит книга Гаврюшина, – представление о схоластичности и ретроградности русского дореволюционного академического богословия. Знакомство с фактурой показывает, что дело обстояло скорее наоборот, и идейную платформу наиболее выдающихся богословов XIX – начала XX века можно назвать прогрессивной. Как правило, профессора богословия были склонны к либерализму в вопросах не только теологии, но и политики, и даже морали.
Так, фактически предвосхищая «теологию освобождения», дореволюционный профессор Московской духовной академии Михаил Тареев полагал, что грядущая революция – уникальный шанс для христианства очиститься от балласта «церковности» и возродиться в качестве подлинно евангельской лично-духовной религии (с. 349). Но не только свобода духа волновала русского богослова; в созвучии с Дмитрием Мережковским и Василием Розановым Тареев ратовал за свободу плоти, без которой свобода духа не имеет «точки опоры»: «Свобода плоти – в полноте и самобытности плотской жизни, в полноте ее радостей, ее страстей, особенно радостей брачных... Плотская жизнь, во всей полноте своего развития, имеет в себе этические основы» (с. 354).
Книга Гаврюшина позволяет лишний раз убедиться, что настоящая история, тем более история мысли, не может быть скучной – но также не может быть и беспристрастной. «Очерки и портреты» читаются как своеобразный интеллектуальный детектив, где ведется увлекательное расследование драмы жизни и идей русских религиозных мыслителей. И хотя автор не формулирует своей особой историософской концепции, вдумчивому читателю его работа способна дать обильную пищу для размышлений, позволяет увидеть весьма нетривиальную картину прошлого русской религиозной мысли как некоего многообразного единства, с магистральными темами и подспудными взаимосвязями. Поэтому книга Гаврюшина – это весомое приглашение к новым раздумьям о непростой судьбе русского богословия, а заодно – о его перспективах.
Дарья Гармоненко