Владислав Мальцев
Частное предпринимательство в дореволюционной России. Этноконфессиональная структура и региональное развитие. XIX – начало XX вв.: Сборник статей. – М.: Российская политическая энциклопедия, 2010. – 522 стр.
Генезис капитализма в дореволюционной России, практически целиком уложившийся в одно XIX столетие и первые десятилетия XX века, представляет интерес не только с точки зрения экономики, но и истории религий. Какова была в нем роль этноконфессиональных общин: старообрядцев, евреев, мусульман, протестантов и католиков? Каковы причины, давшие им преимущества в бизнесе, лежат ли они в области психологии и связаны ли с их религиозными представлениями, как это формулируется в известной книге Макса Вебера «Протестантская этика и дух капитализма»? На эти вопросы попытались ответить авторы статей сборника, вышедшего в конце прошлого года.
Первая часть книги посвящена феномену старообрядческого предпринимательства, чья роль в дореволюционной России была весьма значимой – старообрядцы держали в своих руках хлебную торговлю и хлопчатобумажное производство, в крупнейших городах они составляли до половины и более зарегистрированных лиц купеческого сословия. Не раз отмечались выдающиеся деловые качества и, как следствие, большая зажиточность и у крестьян-старообрядцев. И это при том, что староверы в царской России подвергались постоянным преследованиям, стеснениям в правах, для них была закрыта любая карьера в государственной власти. Подробно анализируя обширный исторический материал и мнения исследователей, историк Валерий Керов указывает, что не только гонения власти (и необходимость «покупки» у нее религиозной свободы посредством различного рода податей и взяток) способствовали финансовому взлету старообрядцев. Он указывает на их общинную структуру – вплоть до середины XIX века старообрядческие «толки» (течения) представляли собой не отдельные сообщества успешных купцов или фабрикантов, а единую «корпорацию-собственника, имевшую общие цели и общие средства» (с. 72). Эта «община нового типа, превратившаяся из конфессиональной в религиозно-экономическую общность» (там же), объединенная вокруг религиозных центров (таких как Рогожское кладбище), концентрировала в своих руках миллионы рублей, выдавая из них при необходимости своим единоверцам беспроцентные кредиты на начало предпринимательской деятельности. При этом капиталы, земли и дома общины, в том числе самое ценное для староверов – храмы с кладбищами и странноприимными домами при них, де-юре оформлялись (для страховки от конфискации государством) в собственность ее отдельных членов, хотя де-факто оставались собственностью общины.
Лишь в период сильнейших гонений государства в 1850-х годах, когда были закрыты старообрядческие храмы и монастыри и конфисковано их имущество, эта находившаяся в управлении общинная собственность перешла фактически в собственность управлявших ею семей Морозовых, Гучковых, Рябушинских и прочих. Керов указывает и на особенности коллективной психологии староверов, способствовавших их финансовому успеху, – восприятие работы каждого из них как служения Богу и общине, смыслом которой было не достижение успеха и власти, а развитие «дела», скромность в быту (которая еще в XIX веке отличала даже крупнейших миллионеров-старообрядцев). Во второй половине XIX века вместе с исчезновением единого общинного центра психология старообрядцев переживает кризис, купцы из их среды начинают тратить капиталы уже на свои нужды. На первый взгляд парадоксально, но выходцы из консервативной среды староверов, такие как Александр Гучков и Павел Рябушинский, становятся виднейшими деятелями российского либерализма, идеологами обновления государства на демократических началах.
К сожалению, до уровня первой части недотягивают остальные три раздела книги, посвященные предпринимателям из среды мусульман (правда, только на примере казанских татар), евреев и иностранцев (прежде всего немцев, а также британцев в Петербурге). Тем не менее эти части книги (каждая из которых представлена статьями нескольких авторов) богаты разнообразной статистикой – перечнями параграфов законов, регулировавших жизнь этих этноконфессиональных меньшинств, статистическими данными об их абсолютном и процентном количестве в Петербурге и Москве, числом купцов разных гильдий и их капиталах и т.д. Приведены очерки как о религиозной, общественной, деловой и иной жизни этих народов в целом, так и о наиболее крупных предпринимателях из их среды и основанных ими фирмах. Тем не менее, хотя в этих очерках можно найти цитаты дореволюционного времени о том, что «татары рождены для торговли» или «ислам – экономическая религия», социологического анализа богословской подоплеки этой экономической активности мусульман в стиле Макса Вебера мы не найдем.
