Основы православной субкультуры

Кураев А.В. Основы православной культуры. 4–5-е классы: Учебное пособие для общеобразовательных учреждений. – М.: Просвещение, 2010. – 95 с.

Пособие «Основы православной культуры» для 4–5-х классов – далеко не лучшая книга протодиакона Андрея Кураева, автора талантливого, яркого и самобытного, не чуждого интеллектуальной смелости.

В этом лишь отчасти вина самого Кураева. Ему пришлось готовить книгу в спешке. Она стала жертвой многолетних дискуссий о том, чем будет или должно быть православие в школе – культурологией для пытливых отроков или катехизацией православных детей. В итоге получился салат из культурологии, ликбеза и катехизиса, густо заправленный морализаторством.

Кураев дает очень хорошее определение термина «культура» – это «то, что человек меняет в мире своим трудом». Автор образован, он понимает культуру системно, и логика учебника выстроена исходя из этого понимания. Другое дело, что у десятилетнего ребенка совершенно иная познавательная логика. Его интересуют тысячи мелочей, которые ученому-богослову кажутся вторичными и третичными. Например, почему у священника борода? Что кладут в кадило? Когда звонят в колокол? Ребенку нужно показать как можно больше икон, а не говорить с ним о свете, гармонии или обратной перспективе в русской иконописи.

Ребенка увлекает рассказ. Христианство богато историями – библейскими, житийными. Однако «Основы православной культуры» учат детей ортодоксии, и поэтому система «верной интерпретации» подминает под себя истории, лишает их нарративной яркости. Если Евангелие, то концептуально «распиленное». Если «Отче наш», то с подробным построчным анализом. Если чудо – так сразу к сути, без образов, удивления, восторга. Выбор автора понятен. Но результат этого выбора повергает в тоску. Учебник становится просто скучным.

Могла ли книга о православии для 4–5-х классов обойтись без догмата о Троице, который «нельзя понять» и который «не подчиняется законам арифметики»? Книга, призванная быть интересной детям, могла бы. А вот книга, призванная отразить сложившуюся систему, – никак.

К чести Андрея Кураева, он ищет (это видно!) язык, на котором можно разговаривать с детьми. Но ощущения диалога, встречи двух сознаний, двух логик при чтении пособия, увы, не возникает. Скорее автор имитирует такой диалог, беседуя с воображаемыми детьми. Или же представляет ребенком самого себя и пишет книгу для себя же – профессора, решившего сыграть в детство.

Читая учебник, натыкаешься на подводные – даже не камни, а мины. Например, на такое задание: «Попросите родителей, других взрослых рассказать вам о православии. Вместе подумайте над вопросом: «Что значит быть православным человеком?» Автор как будто игнорирует то обстоятельство, что зачастую сами «православные взрослые» по-прежнему нуждаются в обучении и катехизации и на детей они способны вылить целый ушат суеверий, предрассудков и заблуждений. Что в таком случае делать учителю? Ставить под сомнение авторитет родителей в глазах ребенка?

Впрочем, все вышеупомянутые недостатки – это полбеды, если не четверть беды. В конце концов для того и предусмотрен экспериментальный режим, в котором два года будет пребывать новый предмет, чтобы обнаружить болевые точки собственного метода. Настоящая беда наступает, когда автору отказывают чувство меры, фантазия и вкус. К сожалению, на страницах учебника Андрея Кураева такое нет-нет да и случается.

Речь не о критическом анализе песенки крокодила Гены (стр. 38). Речь о брутальности некоторых образов и примеров. В учебнике подробно описывается «технология» распятия (стр. 26). Объясняя, что такое раскаяние, автор рассказывает о том, как мальчик разбил мячом стекло, а осколки попали в лицо спавшему у окна ребенку (стр. 39). Урок 28 просто превращается в криминальную хронику: мальчик Женя спасает сестренку от насильника, а маньяк наносит ему восемь ударов ножом в спину (стр. 88). Самое печальное, что все эти шокирующие детали не кажутся здесь инородными вкраплениями. Тональность учебника как будто чревата ими, и в процессе редактирования с этим что-то нужно было делать.

Споря о религии в школе, православная общественность настаивала на том, что православие – российский культурный мейнстрим. Стоит сказать, что для учебника Андрея Кураева эта идея не стала «генеральной линией». Хотел того автор или нет, но православие в его книге представлено как респектабельная субкультура. Каковым оно, собственно, и является в сложной, лишенной центра и стержня культурной жизни современной России.