Михаил Горелик Вавилонский Талмуд. Антология аггады. Под общей редакцией раввина Адина Штейнзальца и Сергея Аверинцева. - М.; Иерусалим: Ин-т изучения иудаизма в СНГ, 2004, 266 с.
Раввин Адин Штейнзальц реализовал проект, который можно без преувеличения назвать грандиозным и историческим: он сделал комментированный перевод Талмуда с арамейского на иврит. С точки зрения объема Талмуд - это небольшая библиотека. Сложность работы неимоверна. Талмуд представляет собой стенограмму дискуссий, которые велись еврейскими мудрецами с III по начало IV века.
Дискуссия охватывала самые разнообразные темы и вбирала в себя как реалии тогдашней жизни (история, политика, география, научные представления, медицина, обычаи, быт), так и практически все предшествующее духовное наследие: всю еврейскую Библию и все, что было создано после нее. Кроме того, в классических изданиях Талмуда приводятся избранные комментарии мудрецов последующих поколений. Логика и стиль Талмуда не имеют аналогов в нееврейском мире: ничего общего с диалогами Платона.
Штейнзальц прокомментировал в своем переводе каждую деталь, каждую мелочь, каждую одежку, травку, не говоря уже о более важных предметах. Кроме того, он снабдил текст содержательным комментарием.
Комментированный "Талмуд Штейнзальца" стал основой перевода его на европейские языки. И не только на европейские: мудрецы Талмуда заговорили уже и по-японски. Институт изучения иудаизма в СНГ под руководством Штейнзальца участвует в глобальном проекте "Русский Талмуд" уже много лет: в 1993 году вышел первый том серии "Вавилонский Талмуд", в самом конце прошлого года серия пополнилась очередным (пятым по счету) томом.
Русский проект очевидным образом делится на три части.
В первом (общеконцептуальном) томе "Введение в Талмуд" дается общее представление о предмете: история создания, авторы, структура, содержание, логические и риторические приемы дискуссии.
Второй и третий тома посвящены изучению достаточно больших, целостных и относительно автономных текстов. В обоих томах в центре каждого листа обсуждаемый мудрецами фрагмент текста на смеси арамейского и иврита. Вокруг него - перевод и развернутый перевод с комментариями. На полях приводятся частные комментарии: реалии, персоналии, лексика. Плюс обширные примечания внизу листа.
Вот пример крошечного культурологического комментария на полях к фразе: "Тут он увидел человека в черных башмаках". "Башмаки у представителей разных слоев населения отличались формой, количеством ремней и цветом. Ремни на башмаках неевреев были черного цвета, а у евреев - белого. Еврейские мудрецы порицали тех своих соплеменников, кто менял цвет башмачных ремней, чтобы походить на неевреев". Тут же - изображение башмака. Интересно, откуда оно взялось.
Смысл истории, к которой прилагается башмак с комментарием, а речь в ней идет о еврее, носившем нееврейскую обувь, заключается в том, что поступок не может быть правильно понят (или, точнее, может быть неправильно понят) сам по себе вне контекста и намерения. Через сотни лет эта талмудическая идея перелетит стену доминиканского монастыря и Парижского университета и отольется у Фомы Аквинского в категории формы, материи и интенции (во всяком случае, будет использована при отливке). Doctor angelicus пользовался и еврейскими источниками.
Башмачный комментарий взят из только что вышедшего пятого (по счету) тома. Четвертый и пятый тома концептуально отличаются от двух предшествующих. Это двухтомная комментированная антология текстов, выбранных Штейнзальцем из разных трактатов Талмуда. Но отличие не только в этом. Если в предыдущих двух томах комментарий оставался внутри мира Талмуда, то здесь добавлен еще и внешний историко-филологический комментарий, взгляд со стороны: "сопоставление с греко-римской литературой соответствующего периода, или интерпретация текста средневековыми и современными еврейскими философами, или анализ семантических сдвигов в языке мудрецов Талмуда по сравнению с библейским ивритом" (из предисловия). И даже еще шире, если учесть, что в этих комментариях можно увидеть ссылки на Мандельштама и Лотмана, которые, надо полагать, были бы немало удивлены, увидев свои имена в таком контексте.
Полагаю, сказанного вполне достаточно, чтобы отбить охоту у несведущего в этой области читателя открыть антологию. Однако человек с соответствующим уровнем гуманитарной подготовки и высокой степенью мотивации будет вознагражден, попав в странный, очень странный мир, где на обращенный к вам вопрос мудрецов остается только растерянно развести руками: сами мы не местные...
Дарья Гармоненко