Екатерина Трифонова
Защита имеет право выступать против обвинительной экспертизы, но на суд это никак не влияет. Фото с сайта www.53.мвд.рф
Федеральная палата адвокатов (ФПА) РФ проводит обучение коллег тонкостям судебных экспертиз. Их результаты называют «научными приговорами», потому что часто экспертное заключение предопределяет исход дела. В этой процедуре защита находится в уязвимом положении, поскольку привлекаемые ею специалисты не имеют авторитета в глазах судей. Принципы равенства сторон и состязательности процессов прописаны в законах, но в реальности их трудно обнаружить.
На вебинарах, которые организует ФПА, обсуждают проблемы, например, оценки и оспаривания результатов судебных экспертиз, вопросы по налаживанию взаимодействия адвокатского и экспертного сообществ. В ФПА отмечают необходимость законодательно расширять спектр возможностей защиты в процедуре назначения таких экспертиз.
Здесь так и остается заведомое неравенство сторон защиты и обвинения. Например, согласно Уголовно-процессуальному кодексу (УПК), адвокаты не могут самостоятельно назначать экспертизы, а выступающие от их имени специалисты, как правило, доверия у судей не вызывают. Еще в 2020 году президент РФ вроде бы давал поручение проработать вопрос о праве защитника самому инициировать судебные экспертизы, но с тех пор ничего не изменилось. Между тем нарушают процессуальное равенство сторон и нередкие отказы судов в ходатайствах защитников о допросе экспертов или рассмотрении альтернативного заключения стороннего специалиста.
Как заметила «НГ» президент ФПА Светлана Володина, экспертиза – это один из важнейших инструментов, которым пользуются адвокаты, он в равной степени важен как в уголовных, так и в гражданских процессах. «Эксперт – это независимый «свидетель» в деле, который проливает свет на очень многие вопросы. Самостоятельно мы не можем установить, например, ни степень вменяемости человека, ни давность нанесенных ему повреждений, не можем идентифицировать подпись или определить давность исполнения текста. От того, насколько своевременно и правильно адвокат обращается к специалистам, во многом и зависит исход дела», – подчеркнула она. По словам Володиной, важно также умение адвокатов читать заключения экспертиз, представленных обвинением либо процессуальным оппонентом, чтобы привести грамотные аргументы в пользу назначения повторной, дополнительной или комплексной экспертизы.
Адвокат Овагим Арутюнян подтвердил «НГ», что для нынешнего судопроизводства экспертные заключения – это едва ли не ключевые доказательства, особенно в разбирательствах, которые требуют специальных познаний. Например, если эксперт в своем заключении укажет, что ДТП произошло по вине конкретного водителя, то скорее всего он судом и будет признан виновным, а все попытки защиты поставить под сомнения данный вывод эксперта, как правило, окажутся тщетны. Хотя по закону экспертные заключения не имеют для суда заранее установленной силы, они подлежат оценке наряду с другими доказательствами, на практике все обстоит иначе.
Однако помимо этого, сказал Арутюнян, есть пара других серьезных проблемных вопросов. Во-первых, необходимо четко урегулировать процедуру назначения дополнительной или повторной экспертизы: «Она может быть поручена тому же эксперту, который проводил и первое исследование, или кому-то другому, а это может отразиться на окончательных выводах». Во-вторых, следует предусмотреть в законе норму о том, что защите не может быть отказано в приобщении к делу заключения своего специалиста. В том числе и по наиболее распространенному сейчас основанию, что данное заключение, дескать, получено в частном порядке и без разъяснения специалисту его прав, обязанностей и ответственности за ложное заключение.
По словам председателя комиссии по защите профессиональных прав адвокатов Адвокатской палаты Ленинградской области Евгения Тонкова, экспертиза – это головная боль любого защитника. Здесь и неравенство сторон в уголовных процессах, и непредсказуемость выводов – вплоть до противоположных экспертных заключений в процессах гражданских. А еще экспертизы бывают государственные и негосударственные. И если первые по большей части вызывают доверие, так как для них законодательно закреплены ответственность учреждений и экспертов за произведенные исследования, а также есть узаконенные методики, то вторые вызывают лишь вопросы о том, «как и на основании чего они делают свои исследования». Тонков привел пример из недавней практики, когда надо было получить заключения почерковедов на стадии проверки заявления о возбуждении уголовного дела. Экспертизы по копиям документов «для скорости и объективности» следователь назначил в одном государственном и двух негосударственных учреждениях. Первые специалисты указали на невозможность однозначного заключения по копии документа, сославшись на официальную утвержденную методику. А обе негосударственные экспертизы вынесли заключения об однозначной принадлежности подписи под фамилией и одному, и другому человеку.
Отдельно Тонков остановился на праве следствия «на глазок» выбирать то учреждение, которое хотелось бы считать экспертным, или тех лиц, которые, по субъективному мнению следователей, обладают специальными знаниями. Это, мол, превращается в возможность выбрать эксперта с компетенцией «чего изволите?». Адвокат припомнил сложное дело по обвинению в экстремизме религиозного деятеля, который решил выяснить отношение различных людей к некоему неоднозначному термину. Для этого он взял интервью у многих членов Совета Федерации, руководителей фракций Госдумы, депутатов, священников, разместив все это в печатной брошюре. Проверка заявления о возбуждении дела продолжалась более года, дознаватели получали заключения специалистов одно за другим, при этом в возбуждении дела несколько раз было отказано.
«Но под давлением определенной политической группы дело все-таки возбудили – и на этой стадии была назначена судебная экспертиза, а экспертом следствие привлекло ученого, который и вынес заключение о наличии в брошюре экстремистского уклона. При допросе в суде стали у него выяснять, какая конкретно методика была использована. Эксперт сослался на научные статьи из исторических журналов. А на вопрос, в какой части брошюры или в каком интервью содержатся экстремистские высказывания, последовал ответ, что ни в каких, экстремистская эта брошюра сама по себе. А когда мы пытались убеждать суд в необходимости назначить филологическую, религиозную, библиографическую и другие специальные экспертизы, то этот эксперт каждый раз вскакивал и заявлял, что он специалист и в этой области, предъявляя сертификат с какого-нибудь семинара», – рассказал «НГ» Тонков. В итоге суд провозгласил, что нет оснований не доверять этому эксперту, так как следователь проверил его квалификацию и предупредил его об уголовной ответственности за заведомо ложное заключение. Вот это право следователя предупреждать эксперта об уголовной ответственности явно укрепляет обвинительный уклон, ведь у защиты такого права нет.
Адвокат может противопоставить эксперту от обвинения только мнение специалиста – по сути, такого же эксперта, но не предупрежденного об уголовной ответственности, которых именно на этом основании суды попросту игнорируют. К тому же, в соответствии с прямо заявляемым судьями мнением, следователь считается лицом нейтральным. «Уверяю, что это далеко не так! От следователя и его руководство, и прокуратура, и государство в конце концов требуют только двух показателей: как можно большего количества раскрытых уголовных дел, направленных в суд, и как можно меньшего числа прекращенных уголовных дел. Это подтвердит любой следователь – и нынешний и бывший», – заявил «НГ» Тонков. Так что в этих условиях, по его словам, следователь никогда не будет объективно вести дело и собирать доказательства для оправдания, например опираться на экспертные заключения, которые ставят под сомнение виновность привлекаемого лица. Отсюда и уже устоявшаяся тенденция знакомить защиту с постановлением о назначении экспертизы только тогда, когда та уже проведена. Хотя это нарушает и УПК, и конституционное право на защиту, судьи и прокуроры закрывают на такую ситуацию глаза, подчеркнул Тонков.
