Екатерина Трифонова
Адвокат Дмитрий Тараборин считает, что российский суд уже перешел на сторону обвинения. Кадр из видео с канала ФПА РФ на YouTube
Внутри адвокатского сообщества, как выяснила «НГ», не спорят о том, есть ли в России независимое правосудие. Различные мнения высказываются лишь о причинах сложившегося кризиса и перспективах изменений. Пока же усиливаются удручающие тенденции – например, обвинительные приговоры тем, в чьих действиях вообще отсутствуют составы преступления. Под уголовным преследованием может оказаться почти каждый, ведь для большинства судей главный мотив их решений – не ссориться с правоохранителями.
Раньше в судопроизводстве камнем преткновения был вопрос о причастности того или иного лица к совершению деяния, преступность которого не вызывала никаких сомнений, в крайнем случае спорили о квалификации.
Теперь защитникам все чаще приходится доказывать в суде именно отсутствие состава преступления в действиях, совершение которых никто даже не отрицает. Потому что зачастую это какая-то обычная деятельность физического или юридического лица.
Некоторые судьи в приватных беседах, сообщают «НГ» адвокаты, признают, что тоже не видят в том или ином деле состава преступления, однако, мол, сделать ничего не могут – обвинительного приговора требует начальство. Эта удручающая тенденция наметилась несколько лет назад, а сейчас разрастается и нарастает.
В ст. 10 Всеобщей декларации прав человека говорится, что каждый человек для определения его прав и установления обоснованности предъявленного ему уголовного обвинения «имеет право на основе полного равенства на то, чтобы его дело было рассмотрено гласно и с соблюдением всех требований справедливости независимым и беспристрастным судом». И в этом международном документе нет ни слова о такой задаче, как борьба с преступностью, на чем сегодня, убеждены в адвокатском сообществе, и сфокусированы российские судьи.
Как заявил «НГ» управляющий партнер адвокатского бюро «Карпов, Тараборин и партнеры» Дмитрий Тараборин, к настоящему моменту процессуальное право в российском уголовном судопроизводстве низведено до набора необязательных к исполнению рекомендаций. Так что уголовный процесс практически перестал существовать. Правовая необязательность доведена до такого состояния, при котором практически любое нарушение уголовно-процессуального закона рассматривается в судах как допустимое и не препятствующее постановлению приговора. Особенно если это приговор обвинительный. «Презумпция невиновности, непосредственность исследования доказательств, их допустимость, минимально разумные стандарты доказывания – все это в значительной части существует исключительно на страницах УПК», – пояснил Тараборин.
По его словам, доходит до того, что в судебных решениях откровенно искажаются постановления пленумов Верховного суда (ВС) РФ. Это когда вроде бы приводятся цитаты из постановлений, но из них исчезают ключевые слова, что придает им прямо противоположный смысл. Когда нет возможности опровергнуть один или несколько доводов защиты, тогда суды просто отказываются их оценивать, делая вид, что таковых не существует – и так на протяжении всех четырех судебных инстанций. А спросить, почему так, не у кого, «суд защищен от неудобных вопросов со всех сторон, что фактически похоронило всякую состязательность в уголовном процессе». Поскольку, подчеркнул Тараборин, там вроде бы по-прежнему две стороны – защита и обвинение, но последнее «уже в лице председательствующего по делу судьи». Из-за этого, естественно, резко падает качество предварительного расследования и государственного обвинения в судах.
Тараборин отметил, что в последнее время исчезновение процессуального права начинает сказываться на области так называемого материального права, то есть на непосредственном применении самого уголовного закона. И в результате такие деяния, в которых со всей очевидностью отсутствует состав преступления, становятся таковым, ни в чем не повинные люди получают судимость или даже реальное лишение свободы. По его словам, «с потолка» может быть взято – от мотивов до ущерба. К примеру, под уголовное преследование теперь могут быть подведены ситуации, вытекающие из повседневных трудовых отношений, государственной и муниципальной служебной деятельности, сферы ЖКХ и пр. «Получил премию с формальным нарушением порядка – статья. Не так распределил обязанности среди подчиненных – статья. О договорных отношениях в бюджетной сфере и говорить не имеет смысла», – сказал «НГ» Тараборин.
В этих условиях говорить о качестве правосудия вообще не приходится, ведь оно недостижимо при отсутствии стабильности правоприменения. Единообразие – это когда рассмотрение уголовного дела разными судьями дает примерно одинаковый результат по ключевым параметрам: последствия процессуальных нарушений, стандарты доказывания, наличие или отсутствие состава преступления. Это должны подтверждать 99 судей из 100, выпади им случай рассматривать такое дело. Но в России «требования уголовного и уголовно-процессуального законов настолько перестали быть обязательными, что любое разбирательство в суде первой инстанции либо обжалование вынесенных решений превратились в своего рода лотерею, когда одно и то же дело двое разных судей могут рассмотреть с совершенно разным итогом». И поэтому судьба человека зависит уже не от права и закона, а от того, посчастливится ли ему встретить настоящего судью. «Это неправильно. И в итоге губительно для государства в целом. Пускай эффект и будет несколько отсрочен по времени», – настаивает Тараборин.
Адвокат Адвокатской палаты Белгородской области Борис Золотухин подтвердил «НГ» эту печальную тенденцию. Впрочем, он полагает, что проблемы с применением процессуального права на сегодняшний день более актуальны, состояние материального права пока не столь плачевно. Главное, по его мнению, что судебная система категорически отказывается признать свою болезнь – явно выраженный обвинительный уклон. «Посмотрите любое интервью по этому вопросу руководства хоть ВС РФ, хоть судов общей юрисдикции субъектов РФ. Практически полное отсутствие оправдательных приговоров, которые находятся на уровне статистической погрешности в 0,3%, они объясняют тем, что многие дела прекращаются как на следствии, так и самим судом и по реабилитирующим, и по нереабилитирующим основаниям», – заметил Золотухин. И напомнил, что таковые объяснения легко опровергаются статистикой судов с участием присяжных. То есть по делам, где качество расследования априори выше из-за того, что они в компетенции Следственного комитета РФ, присяжные оправдывают 20–25% подсудимых. Это дисбаланс, когда профессиональный суд оправдывает лишь одного из 300, а народный суд – каждого четвертого-пятого, что «свидетельствует об обвинительном уклоне не просто отдельно взятых судей, а всей системы».
Как напомнил «НГ» Золотухин, ранее было принято считать, что, перейдя от советского инквизиционного процесса к состязательному, сторона защиты была уравнена с государством. Но судьи по-прежнему считают себя «слугами государевыми». И они исходят из принципа, что государство не может ошибаться – тем более что ведь все ошибки уже исправлены на стадии следствия. Свое понимание отсутствия состава преступления эти судьи стараются отразить через более мягкое наказание или возвращение дела прокурору нивелировать проблемы с наличием состава преступления и доказанностью. «В 1937 году судами были оправданы 7% подсудимых, а в 1941–1944 годах военные трибуналы оправдывали 10–12%. Любой из адвокатов, работавших по УПК РСФСР, подтвердит, что подход суда в рамках того кодекса к оценке доказательств и процессуальных нарушений был значительно жестче», – заявил Золотухин.
Как подтвердил «НГ» член адвокатской палаты Ленинградской области Владимир Демидов, каждый адвокат, работающий по уголовным делам, задается вопросами – до каких пор будут продолжаться нарушения закона и как изменить эту ситуацию? По его мнению, необходима ответственность судей за допущенные ими грубейшие нарушения законности, сейчас же они фактически не боятся вновь нарушить закон. Причины тому он видит в нынешней связке судебной и исполнительной власти. И, конечно, давлением прежних представлений о суде как об органе расследования, задача которого – борьба с преступностью: «В этом понимании судьи должны выносить обвинительные приговоры, невзирая даже на недостаточность доказательств, ведь цель суда – это покарать преступников во что бы то ни стало».
Так что, заметил Демидов, действенными шагами к обретению судьями независимости, пожалуй, стали бы отмена и наказаний за вынесение оправдательных приговоров, и требований о соответствии судебных решений статистическим данным, а также отказ от решающего участия спецслужб в вопросах о назначении судей. И, наверное, нужно создавать независимый орган расследований по делам спецсубъектов, то есть судей, прокуроров, адвокатов. Однако на самом же деле, поправил сам себя Демидов, прежде всего необходимо менять менталитет судей. А это упирается в кадровую политику: судьями становятся бывшие секретари и помощники, которые, работая на этих должностях, обучаются как раз старому менталитету. Поэтому, уверен он, судьями следует назначать лиц, которые имеют серьезную юридическую практику, умудрены опытом, обладают собственным мнением. Безусловно, следует запретить и согласование кадровых решений с вышестоящими судами. Но пока всего этого нет, а «Верховный суд только обозначает, как должен вести себя судья, но ничего не делает для контроля за исполнением своих же рекомендаций». «Нарушение норм УПК и разъяснений Верховного суда должно означать для судьи только одно – лишение статуса, всех благ и привилегий. Необходима воля Верховного суда в этом вопросе», – считает адвокат.Обвинительный уклон судебной системы, напомнила «НГ» адвокат адвокатской палаты Москва Екатерина Тютюнникова, нетрудно увидеть, изучив, к примеру, статистику избрания мерой пресечения заключение под стражу. «Следователь – ходатайствует, прокуратура – поддерживает, суд – удовлетворяет. Презумпция невиновности – нет, о ней не слышали. А вот о том, что суд поддерживает позицию обвинения – это да», – иронизирует Тютюнникова: «Признание вины – это царица доказательств, а не признание вины – это позиция стороны защиты и способ избежать наказания». Первые судебные инстанции, по ее словам, не учитывают мнение инстанций кассационных, которые неоднократно указывали, что для признания человека виновным недостаточно позиции следователя или показаний оперуполномоченного, должны быть иные доказательства. Высказывания же судей в стиле «состава не вижу, но руководство велит» – это способ переложить ответственность с себя на какого-то другого, забывая, что каждый раз на чаше весов судьба конкретного человека. «В настоящее время только в суде присяжных удается подламывать обвинительный уклон судопроизводства», – подчеркнула Тютюнникова.
