Екатерина Трифонова
В спорах о компетентности экспертов аппарат омбудсмена РФ поддерживает адвокатов. Фото агентства «Москва»
До конца января среди адвокатов по всей стране проходит опрос об уровне компетентности тех, кто готовит экспертные заключения для судов. По итогам опроса вместе с аппаратом омбудсмена РФ адвокатура подготовит рекомендации по корректировке законодательства. Как выяснила «НГ», один из вариантов – право защиты самой инициировать экспертизы. Сейчас выступающие от ее имени специалисты доверия у судей не вызывают.
Опрос адвокатов на тему о «компетентности эксперта при проведении судебных экспертиз в уголовном процессе» продолжится до 25 января. Сбором мнений занимаются аппараты уполномоченного по правам человека в РФ и уполномоченного при президенте РФ по защите прав предпринимателей, Федеральная палата адвокатов (ФПА) РФ, адвокатские палаты Москвы и Московской области.
Таким образом они пытаются выяснить, разделяют ли в сообществе, например, мнение о том, что необходимо «закрепить понятие компетентности эксперта в процессуальном законодательстве». Ранее в аппарате омбудсмена РФ поясняли, что это серьезный правовой пробел: теоретически эксперт не может принимать участия в производстве по уголовному делу, если обнаружится его некомпетентность, однако определения «компетентности» нет.
С другой стороны, защита фактически не имеет возможности выдвигать своих экспертов, а суды, как правило, дезавуируют доказательственное значение подготовленных с ее стороны заключений специалистов. Юристы и правозащитники настаивают, что законы, регламентирующие проведение судебных экспертиз, надо менять хотя бы потому, что ныне действующие положения ведут к систематическому игнорированию принципов равенства сторон и состязательности процессов, то есть подрывают конституционное право каждого на судебную защиту.
С помощью опроса, как узнала «НГ», хотят, в частности, выяснить: сталкивались ли защитники со случаями привлечения неквалифицированных экспертов и специалистов, с нарушениями при назначении и проведении судебных экспертиз, несоблюдением научных методик? Предполагается также выявить, насколько часто все вышеперечисленное становилось причиной для признания доказательств недопустимыми. Ставится и вопрос о том, должны ли «осуществленные некомпетентным и/или не имеющим специального образования лицом судебные экспертизы или показания специалиста признаваться заведомо ложными»? А поручение производства судебной экспертизы таким некомпетентным лицам при наличии соответствующих последствий – халатностью должностных лиц?
Советник ФПА РФ Нвер Гаспарян подтвердил «НГ», что проводимый опрос фиксирует стойкую проблему неравенства стороны защиты и обвинения при назначении и производстве судебных экспертиз. И констатирует, что, к сожалению, из судебно-следственной практики фактически вытеснены заключения специалистов, предоставленные защитой, как части доказательной базы. «Данные, полученные при анкетировании, могут быть полезны для внесения законодательных инициатив с целью усиления процессуальных возможностей слабейшей стороны и одновременно повышения компетентности экспертов, проводящих экспертизы», – пояснил Гаспарян. По его мнению, есть два пути для выхода из сложившейся ситуации. Первый – это предоставить право защитнику, как и следователю, назначать судебные экспертизы. Второй – это придать большую силу заключениям специалистов, то есть реанимировать их в качестве доказательств, с помощью которых защите можно будет оспаривать экспертизы, полученные следователями.
Печальную картинку реального мира судебных экспертиз нарисовал для «НГ» руководитель адвокатской группы «Логард» Сергей Колосовский. Но для начала он пояснил, что, согласно многочисленным исследованиям, среди всех доказательств наибольшим доверием у судей пользуются именно экспертные заключения. При этом уровень доверия к ним на порядок превышает совокупное значение доверия ко всем другим доказательствам, вместе взятым. При этом, напомнил Колосовский, процессуально допустимым доказательством признается только то экспертное исследование, которое проведено по инициативе следствия или суда.
Несмотря на формальную декларацию в Конституции РФ и Уголовно-процессуальном кодексе (УПК) принципа о равноправии сторон судебного разбирательства, в действительности защита просто не может обратиться к эксперту, получить заключение и представить его в качестве доказательства. Это вытекает как из буквы УПК, так и из позиций Конституционного суда РФ, в соответствии с которыми любые исследования, проведенные экспертами по непосредственному запросу адвоката, это не доказательства, а лишь сведения об источниках доказательств. Так что они должны перепроверяться следователем или судом в установленных УПК форматах.
При этом на стадии предварительного расследования следователь самостоятельно решает, назначать ли экспертизу, кому поручить ее проведение и какие вопросы поставить перед экспертом. Адвокат же вправе лишь просить этого следователя о проведении дополнительной экспертизы или хотя бы о постановке своих вопросов. «Указанным положением дел сторона обвинения, к сожалению, активно злоупотребляет», – подчеркнул Колосовский. Например, экспертизы зачастую поручаются не самым компетентным специалистам, а тем, кто даст нужный результат. А инициативы защиты по дополнительным либо повторным экспертизам из-за неполноты или явной недостоверности первоначальных заключений следствием и судом в подавляющем большинстве случаев отвергаются под любыми предлогами.
Также представленные обвинением экспертные заключения зачастую не соответствуют формальным требованиям закона. Как заметил Колосовский, в соответствии со ст. 204 УПК и законом «О государственной судебно-экспертной деятельности в РФ» в заключении эксперта должны быть отражены содержание и результаты исследований с указанием примененных методов, а само оно должно основываться на положениях, которые могут быть проверены любым участником процесса на основе общедоступных научных и практических данных. «Другими словами, в заключении на понятном русском языке должно быть подробно описано, какие исследования эксперт провел, на чем основаны и кем разработаны примененные методики, к каким выводам эксперт пришел и почему», – напомнил Колосовский. Однако в действительности, настаивает он, большинство заключений – это упоминание исследуемых материалов, после которого сразу следуют выводы: «Так, все без исключения судебно-медицинские экспертизы, проводимые в Свердловской области, состоят из многостраничного описания представленной следователем документации, а выводы даются без какого-либо их объяснения». В свою очередь, суды, проявляя максимальное доверие к заключениям экспертиз, проведенных по инициативе следствия, чаще всего не вникают в их суть, ограничиваясь лишь выводами, которые и ложатся в основу судебного акта. Попытки стороны защиты донести до суда, что описательная часть в заключении отсутствует, в подавляющем большинстве случаев кончаются провалом. Соответственно приговоры, в основу которых положены подобные заключения, весьма далеки от требований законности и объективности, утверждает Колосовский.
Он считает, что описанные проблемы очевидны для всех адвокатов, практикующих в сфере уголовного процесса. Так что авторы опроса просто намерены получить некий количественный анализ, подтверждающий вышеизложенное. «Полагаю, что по результатам опроса возможно появление законодательных предложений, направленных либо на обеспечение права стороны защиты инициировать полноценные экспертные исследования, либо на ужесточение требований к оценке заключений экспертиз, представленных стороной обвинения», – заключил Колосовский.
