Екатерина Трифонова
На международную правозащитную конференцию в Минюсте РФ приехали и представители ООН. Фото с сайта www.minjust.gov.ru
Минюст России провел конференцию, посвященную 40-летию Конвенции ООН против пыток и приведению законодательства и правоприменительной практики к международным стандартам о борьбе с насилием в отношении осужденных и обвиняемых. А эксперты «НГ» напомнили, что соответствующая норма Уголовного кодекса (УК) РФ вроде как существует в течение последних двух лет, но чаще всего не срабатывает. Множество узких мест ст. 286 УК позволяют виновным в пытках уходить от ответственности.
Конвенции ООН против пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения и наказания от 1984 года Минюст посвятил конференцию с участием международных и российских экспертов, государственных и общественных деятелей. На нее приехали и некоторые члены Комитета ООН против пыток. Разговор шел о продолжении имплементации положений Конвенции в законодательство РФ, судебную и правоприменительную практику, а также в образовательные стандарты по профессии юриспруденция.
Как раз юристы, опрошенные «НГ», и настаивают: громкие обещания и пафосные речи есть, а по-настоящему реальных мер для борьбы с насилием в СИЗО и тюрьмах пока незаметно. На местах мало что изменилось даже после поправок в УК 2022 года, которыми была ужесточена ответственность за пытки. Скорректированные тогда положения ст. 286 при необходимости легко обойти, поскольку в них множество лазеек, закрыть которые невозможно в отсутствие политической воли сверху.
Старший партнер коллегии адвокатов Pen & Paper Константин Добрынин подтвердил «НГ», что сейчас Конвенция ООН против пыток и ситуация в тюрьмах – это не вполне пересекающиеся реальности. Права заключенных нарушают регулярно, порой и абсолютно неприкрыто. По его мнению, так и будет до тех пор, пока чиновников не заставят осознать, что осужденные остаются гражданами, пусть даже они – скорее всего вполне заслуженно, временно и ограничены в своих правах. И что пытки точно не входят в перечень таких ограничений, они представляют собой преступление. «Если прошедшая в Минюсте конференция этому поспособствует, поможет защитить нарушаемые права, то я как адвокат и как человек буду этому только рад», – добавил Добрынин.
Как сказал «НГ» член президентского Совета по правам человека (СПЧ) Александр Брод, если в 2017–2020 годах выносились достаточно жесткие приговоры в отношении тюремщиков, уличенных в пытках, то в настоящее время он не может вспомнить ни одного резонансного дела по соответствующей статье. Брод допустил, что это, возможно, стало следствием ужесточения УК и усиления контроля. Однако не исключено и то, что случаи пыток просто не придаются огласке, то есть «вполне возможно, что закон не срабатывает».
И правозащитник подтвердил это ссылкой на личный опыт: «Я неоднократно обращался к госорганам по жалобам одного из осужденных, отбывавшего наказание в Кировской области. В отношении него было применено жесточайшее насилие, в результате которого человек стал инвалидом, а видеорегистраторы были заранее отключены». После обращений в прокуратуру, пояснил Брод, увечья были признаны, но виноватым в них был назван сам заключенный. Дескать, тот спровоцировал конфликт, напав на сотрудника колонии, а тот был вынужден обороняться. «Таким образом, любое преступление, повлекшее увечье, можно преподнести под нужным соусом и оправдать виновных. В результате сотрудники колонии действительно отделались лишь дисциплинарными предупреждениями, даже административные дела, не говоря уже об уголовных, не были возбуждены», – подчеркнул Брод.
При этом, по мнению члена СПЧ, о международные соглашения сейчас «вытирают ноги все кому не лень» – и не только у нас. Скажем, международные правозащитные организации прекрасно знают о военных преступлениях силовых структур Украины и даже официально признают их таковыми, но никаких реальных санкций за этим не следует. Как напомнил Брод, Россия вышла из-под юрисдикции Европейского суда по правам человека (ЕСПЧ), а у созданной странами СНГ Комиссии по правам человека нет полномочий разбирать частные жалобы. «Большинство же обращений в прокуратуру или следственные органы возвращаются обратно на низовой уровень, где их, понятное дело, в основном заминают. А Верховный суд РФ и предшествующие ему инстанции, по сути дела, жестко придерживаются первоначальных судебных решений», – подытожил правозащитник. Так что общественным наблюдательным комиссиям, правозащитным организациям и уполномоченным по правам человека остается точечно выявлять случаи применения пыток и предъявлять их общественности. И пользоваться при этом единственно доступным на сегодняшний день инструментом, который заставляет хотя бы как-то реагировать на грубые нарушения закона, – гласностью.
По Конституции РФ международные договоры – это составная часть правовой системы страны, напомнил «НГ» учредитель московской коллегии адвокатов «Постанюк и Партнеры» адвокат Владимир Постанюк. Многие нормы Конвенции ООН против пыток нашли или находят применение в отдельных российских актах, но «применение самой Конвенции ООН в судебной системе РФ уже сведено до минимума». Чтобы исправить это, требуются и совершенствование законов, и повышение компетентности правоприменительных органов, однако пока работы в этих направлениях особо не видно, считает Постанюк.
Как подчеркнул в разговоре с «НГ» адвокат Александр Караваев, некоторый положительный сдвиг в борьбе с пытками можно было бы связать с законом 2022 года, что действительно определил это понятие в уголовном праве в соответствии с Конвенцией ООН против пыток. Соответствующие изменения претерпел и состав ст. 286 УК, где предусмотрели ответственность за превышение должностных полномочий, совершенное с применением пыток. Хотя, заметил адвокат, профессионалы настаивали на выделении пыток в отдельную уголовную статью. Однако, по его словам, «можно бесконечно шлифовать нормы закона, что превращается в сизифов труд, если отсутствуют эффективные контрольно-надзорные механизмы за правоприменителями». К этим механизмам, по логике самого закона, следует отнести прокурорский, ведомственный и судебный контроль за принимаемыми процессуальными решениями. «Но смею утверждать, что ни жалобы прокурору, ни обращения в суд в порядке статьи 125 УПК таковым не являются», – заметил Караваев.
Резко негативное влияние оказал на ситуацию с защитой от пыток выход России из Совета Европы и отказ исполнять хотя бы те решения ЕСПЧ, которые вынесены по жалобам, поданным до денонсации европейской Конвенции о защите прав человека. Беспокойство, по мнению Караваева, вызывает и отношение России к Конвенции ООН и решениям ее органов: «Борьба России за суверенитет применительно к правозащите привела к тому, что на международном уровне никакие механизмы не работают уже, а на федеральном – не работают еще. Между тем, решения органов ООН обязательны для России до сих пор. И представляется очевидным необходимость их исполнения нашей страной».Адвокат юргруппы «Яковлев и Партнеры» Евгения Рыжкова подтвердила «НГ», что Конвенция ООН против пыток – это сейчас самый популярный международный акт, на который граждане РФ ссылаются в своих жалобах в те же комитеты ООН. По ее словам, это, естественно, «связано с тем, что Конвенция регулярно нарушается в России». А проблема кроется как в законе, так и в его применении. Например, если брать статью УК, где теперь говорится о пытках, то там отсутствуют внятные понятия, которые «не соответствуют международному определению – исключено возможное применение пыток третьими лицами по поручению представителя власти». В местах лишения свободы этим чаще всего и занимаются другие заключенные, сотрудничающие с администрацией учреждения. Действующий закон не позволяет признавать подобное пытками, хотя указанные действия таковыми являются согласно рекомендациям Комитета ООН против пыток. Кстати, его делегация присутствовала на конференции в Минюсте, в отличие от правозащитных организаций, которые занимаются данной проблемой. «Это может говорить о том, что никаких действий после обсуждения не последует. А то, что там обсуждали, вообще мало соответствует реальности», – подчеркнула Рыжкова. При этом, по ее мнению, даже в своем нынешнем виде закон о пытках мог бы значительно повлиять на ситуацию в лучшую сторону. Но возбудить дело о пытках – это одна из самых сложных задач для адвоката. А для человека, которого за решеткой не посещает защитник – это задача практически неразрешимая. Но и получив доказательства примененного насилия, следователи чаще возбуждают дело не по ч. 4 ст. 286 об ответственности за пытки, а по более мягкой ч.3. «Если же следователь все-таки возбуждает дело по ч. 4, то гособвинитель нередко сам меняет формулировку уже в суде, что по иным делам крайняя редкость», – заметила Рыжкова. Таким образом, по ее словам, «пытку невозможно разграничить с прочим применением насилия со стороны представителя государства».
Управляющий партнер Легес Бюро, член Ассоциации юристов России Мария Спиридонова напомнила «НГ», что без внимания осталось и предложение профессионалов уточнить понятие «психологическая пытка». Это вообще-то международно-признанный термин с весьма конкретным содержанием. И психологические пытки, к сожалению, применяются намного чаще физических, порой выступая типовой практикой следственных и оперативных действий, пояснила эксперт. Вице-президент российского подразделения Международного комитета защиты прав человека Иван Мельников подтвердил, что проблема пыток носит системный характер – и она со временем лишь обостряется. Он заметил, что когда в российских колониях учащаются бунты, то это и есть следствие того, что власти предпочитают закрывать глаза на произвол, творимый за решеткой.
