Настоящие эксперты в судах встречаются нечасто

Объемные экспертизы проводить в одиночку долго, но и результат коллективного творчества не всегда выглядит убедительным. Фото PhotoXPress.ru

В юридическом сообществе, как узнала «НГ», дискутируют, следует ли закрепить в законе обязательность личного проведения экспертом всех стадий исследования. Сторонники этого подхода настаивают, что нельзя разделять непосредственное изучение того или иного объекта и подготовку экспертного заключения. Сейчас те эксперты, которые только составляют документы, в суде часто не могут дать вразумительных ответов. Судьи же приобщают к делу такие материалы, которые имеются в наличии, нередко принимая решения как раз на их основе. Однако объемные экспертизы, проводимые одним специалистом, будут, очевидно, занимать много времени и стоить дорого.

В судебной практике нередки ситуации, когда исследованием занимается один эксперт, а заключение составляет и подписывает уже другой. В действующем законодательстве отсутствуют нормы, обязывающие специалиста к личному участию на всех стадиях. По поводу экспертиз лишь говорится, что они «должны проводиться всесторонне и в полном объеме». Между тем заключение эксперта во многих судебных разбирательствах стало своего рода «царицей доказательств», на основании которого и принимаются решения.

Однако проблема в том, что, когда в экспертизе участвуют специалисты с разным уровнем компетентности, то итоговый результат не всегда оказывается убедительно достоверным. Как сказала «НГ» член Ассоциации юристов России Ассия Дмитриева, это прежде всего имеет значение при рассмотрении тех дел, где требуются специальные познания: «Пробел в законе существенный, потому что он порой приводит суд к необъективным выводам, которые потом подвергаются обжалованию». А разбирать ошибки экспертного заключения точно не должно быть задачей вышестоящих инстанций, обязанность рассматривать доказательства по результатам экспертизы следует сохранить за судом первой инстанции. Следовательно, по ее мнению, «необходимо урегулировать на законодательном уровне обязанность личного проведения экспертом всех стадий исследования». Дмитриева привела «НГ» один из многочисленных примеров из ее практики: исследованием объекта экспертизы занимался один человек, заключение на основе исследований составил и подписал другой, и именно его суд и вызвал на допрос в ходе заседания. Но тот не смог дать пояснений по поставленным перед ним вопросам, так как собственно экспертной работой он и не занимался.

Адвокат и советник юридической фирмы «ЮСТ» Михаил Чугунов согласился, что «вне всяких сомнений, экспертиза должна производиться только и исключительно лицом, которое указано в соответствующем судебном акте о ее назначении». При этом такой назначенный судом эксперт должен, конечно, лично выполнять все исследования и готовить заключение. Это обусловлено самой процедурой назначения экспертиз: лицо, ходатайствующее об их проведении, предлагает конкретные кандидатуры, в чьем опыте и профессионализме не сомневается, а процессуальный оппонент имеет право заявить об их отводе и предложить своих кандидатов. Так что если у эксперта по какой-либо причине нет возможности лично выполнить исследование, то должен ставиться вопрос о замене эксперта судом – с обсуждением новых кандидатур по обычной процедуре и оформлением соответствующего судебного акта.

По словам старшего партнера юридической фирмы «Ляпунов, Терехин и партнеры» Романа Ляпунова, личность эксперта действительно играет важную роль в судебных разбирательствах. Он подтвердил «НГ», что имеют место ситуации, когда эксперт не сам производит экспертизу или пользуется материалами третьих лиц. Но Ляпунов считает, что здесь требуется не устранять какой-то законодательный пробел, а более строго контролировать соблюдение уже имеющихся правил. Например, эксперт должен быть предупрежден об уголовной ответственности за дачу заведомо ложного заключения в соответствии со ст. 307 Уголовного кодекса (УК) РФ. Это де-юре, но де-факто такая статья УК РФ редко применяется, более того, компетентные органы почти всегда отказывают в возбуждении соответствующих уголовных дел. При этом в реальности никто и не разбирается, почему эксперт дал первоначальное заключение, которое выглядит спорным: было ли оно заведомо ложным или тот добросовестно заблуждался. «Если бы подобные вопросы исследовались более внимательно, то эксперты с большой осторожностью стали бы перепоручать свою работу третьим лицам», – заметил Ляпунов.

Противоположное мнение высказал «НГ» юрист практики разрешения споров юридической фирмы «Косенков и Суворов» Артем Макаров. По его мнению, требование о сугубо личном выполнении экспертизы на всех стадиях стало бы «излишним и не приводящим к действительному повышению качества». В экспертных действиях очень мало таких, личное осуществление которых имеет ключевое значение для процесса: «Есть те, которые невозможно делегировать, например визуальный осмотр товара при товароведческой экспертизе. Запах, цвет, фактура – это свойства, которые носят субъективный характер, они должны исследоваться специалистом непосредственно. Но технические действия, скажем замеры, без сомнения, может провести любое лицо, имеющее соответствующие навыки». Макаров также подчеркнул, что качество экспертизы зависит не только от личности эксперта, но и от конкретного экспертного учреждения, от того, каковы там подходы к кадрам и стандартам работы. И он напомнил, что еще важно понимать: есть экспертизы, которые включают в себя колоссальный объем работы. Это, например, комплексные строительные экспертизы, когда один человек физически не сможет их произвести. Макаров полагает, что и экономическая логика играет против сторонников концепции личного участия эксперта: это серьезно повышает для сторон временные и финансовые издержки. Так что если будет установлена такая обязанность, то эксперты будут вынуждены проводить малое количество экспертиз за высокую цену.