Екатерина Трифонова
Сертификат по итогам экзамена на знание русского языка превратился в обычное коммерческое предложение. Фото РИА Новости
После теракта 22 марта быстро появились законодательные инициативы об ужесточении миграционной политики. В регионах, реагируя на обострившееся внимание к приезжим, активно вычисляют тех, кто почти не говорит по-русски, а таковых много. Эксперты давно указывают, что это следствие коррупционной составляющей, которую необходимо исключать из системы тестирования иностранных граждан (ИГ). Однако на фоне запретительных мер почти нет предложений по эффективной адаптации мигрантов. Возможно, так происходит потому, что к приезжающим жить в РФ и к гастарбайтерам должны быть, очевидно, разные подходы, но госаппарат или не может, или не хочет их реализовывать.
Трагедия в «Крокусе» подтолкнула федеральные и региональные власти к тому, чтобы начать наводить порядок в миграционной сфере. Например, МВД внесло в правительство проект закона, ужесточающего контроль над въездом ИГ, что предусматривает, в частности, обязательную дактилоскопию и фотографирование. Точно до конца этого года в России планируют создать цифровые профили, чтобы полноценно следить за перемещениями иностранцев. И, конечно, активно идут разговоры о создании отдельного госоргана по управлению миграционными потоками, которому, дескать, предстоит заниматься также адаптацией и интеграцией приезжих. Сейчас эти задачи остались вне поля деятельности силового ведомства. Однако президент РФ Владимир Путин, выступая 2 апреля на коллегии МВД, не сделал четкого анонса о возможном появлении миграционного министерства.
Между тем нынешний ажиотаж властей отчетливо продемонстрировал, что госструктуры при должной установке и даже без специальных правовых норм могут работать, скажем, в направлении той же адаптации приезжих. В Новосибирске, к примеру, почти сразу же ужесточили правила получения разрешения на работу для ИГ, а необходимые для того экзамены на знание русского языка теперь принимают под присмотром полицейских.
Местные СМИ сообщают, что если в ходе первичной беседы претендент не отвечает на элементарные вопросы, то его отправляют восвояси. То есть при желании выдачу языковых сертификатов все-таки можно контролировать. Но их в настоящий момент чаще всего получают за деньги – у диаспор налажены коррупционные схемы по легализации соплеменников. Эксперты давно говорят о необходимости сделать тестирование прозрачным и даже выдвигают вполне разумные предложения. К примеру, принимать экзамены под видеокамерами, но до сих пор не реализован и такой минимум.
Поэтому доцент РАНХиГС, член экспертного совета отделения Всемирного русского народного собора по Москве Михаил Бурда еще раз напомнил: реальное, а не формальное знание русского языка должно стать одним из основных критериев допуска ИГ к трудовой деятельности в России. А тем более – к процедурам получения вида на жительства (ВНЖ) или гражданства. «Язык – это основа социализации и залог того, что мигрант будет взаимодействовать с обществом, а не замыкаться в диаспоре, – подчеркнул он. – Однако сложившаяся сегодня система контролирует лишь получение документа о якобы знании языка, но не само знание, что связано с коммерциализацией процесса: «Мы видим в СМИ, да и в нашей повседневной жизни массу примеров того, что люди в России работают, получают гражданство, но по-русски совершенно не говорят. То есть какая-то коррупционная составляющая этого процесса очевидна».
По мнению Бурды, необходимо, во-первых, через четкие и жесткие критерии отмести откровенных коммерсантов, фактически продающих сертификаты. Во-вторых, надо регламентировать различные аспекты тестирования, как содержательные, так и технические: разделение экзамена на письменную и устную часть, состав преподавателей, помещения, постоянная видеозапись, присутствие тех же сотрудников полиции. И в-третьих, приравнять выдачу сертификатов без реального знания языка к преступлениям в сфере организации нелегальной миграции, а лучше вообще – против безопасности государства. Потом следует создать единый госцентр тестирования, а главное – продвигать изучение русского языка в государствах исхода, причем за их счет. Но чтобы это заработало, «нужен комплекс мер, связанный с организованным, а не рандомным привлечением внешних трудовых ресурсов». В настоящее время, заметил Бурда, уровень знания русского языка приезжими прямо пропорционален уровню их образования, но у большинства это в лучшем случае средняя школа. Между тем сертификат – это один из тех документов, который подается и для получения патента, и для ВНЖ, и для гражданства РФ. Так что если сертификат есть, а знаний нет, то возникают вопросы о том, как он был получен, – и ответ должен становиться основанием «для лишения гражданства, ВНЖ, аннулирования патента и выдворения на историческую родину».
Есть еще и проблема детей ИГ, плохо владеющих русским языком, напомнил «НГ» Бурда. И тут, по его мнению, есть два пути. Если это дети временных трудовых мигрантов, то что они здесь делают, «такая миграция должна исключать перевозку с собой в Россию любых членов семьи». Но если это дети уже граждан РФ, то тогда, конечно, необходимы специальные подготовительные классы, где бы они смогли выучить русский язык. Однако еще один важный момент заключается в том, что если есть социализация приезжих в принимающем их обществе, то дети будут говорить по-русски. Если же они общаются только со своими, то никогда не будут знать обязательный государственный язык.
Как отметила историк-востоковед Анастасия Цеденбал, недавняя трагедия явно показала ту проблему, о которой говорят на протяжении многих лет, в том числе и на страницах «НГ». О неконтролируемой миграции в виде гигантских потоков малоквалифицированной рабочей силы. По ее мнению, следственные органы и спецслужбы должны провести – и не для галочки – масштабные проверки в системе, которая организует и контролирует миграционную политику. И было бы хорошо, по ее словам, чтобы это не оказалось замкнутым кругом с круговой порукой. Потому что «текущая политика в вопросах миграции создает угрозы национальной безопасности страны и ее территориальной целостности в некоторой перспективе, если, конечно, не будут реально приняты жесткие меры для изменения ситуации».
Многие приезжающие в Россию мигранты остаются здесь навсегда, перевозят семьи, становятся гражданами РФ, но так и не адаптируются к имеющейся социокультурной среде. У них рождаются дети, и не по одному, а значит, напряженность будет только нарастать, хотя бы даже на бытовом уровне. «Теперь мы увидели воочию, как трагично и массово может криминализироваться этот пласт граждан, но, возможно, взрыв активности подрастающего поколения мигрантов еще предстоит пережить стране», – заявила «НГ» Цеденбал. И напомнила, что раз большинство новых граждан, или еще просто гастарбайтеров, плохо говорят по-русски, то они действительно имеют низкий уровень образования. Чтобы они могли работать, часто им нужен надсмотрщик их же этноса, который будет объяснять, что от них требуется. Это и для мигранта риск оказаться в полукабальных условиях, и для россиян невозможность устроиться на некоторые виды работ. «Когда данная ниша заполняется только гражданами соседних стран, которые переводят деньги себе домой, происходит подрыв нашей экономики», – пояснила Цеденбал. Есть и такой вопрос, почему приезжие радикализируются именно в России, ведь на их родине борьба с радикальными религиозными формами идет активно?
Как сказал «НГ» президент Фонда социальных и экономических исследований «Аспект» Георгий Федоров, проблема незнания языка пресловутыми «иностранными специалистами» уже системная. «Она усугубляется тем, что в российских школах появляются целые классы, в которых подавляющее число первоклашек не говорит по-русски. Способны ли они гармонично влиться в нашу культуру? Вопрос, очевидно, риторический», – заметил он. Однако для решения этой проблемы государство должно как минимум признать ее наличие, а в настоящий момент, «помимо показательного наказания отдельных чиновников, выписывающих липовые справки, никаких действенных шагов не наблюдается». Однако и за признанием проблемы обязательно должны следовать решения. И самая первая актуальная задача – это создать в школах классы, где дети мигрантов будут изучать русский язык не как родной, а как иностранный. Такие же классы или даже целые учреждения должны быть организованы для мигрантов, которые находятся в России на полностью законных основаниях. Вторая задача, но более глобальная, – в корне пересмотреть миграционную политику: «Сместить ее с вектора на обслуживание интересов бизнеса на вектор по реинтеграции соотечественников и привлечению уникальных высококлассных специалистов для развивающихся отраслей экономики».
