Екатерина Трифонова
Встречи обвиняемых с родственниками в изоляторах отменяют без объяснения причин. Фото РИА Новости
Институт свиданий с арестантами в СИЗО по-прежнему используется как инструмент для давления на граждан, заключенных под стражу. Не первый год говорится о назревших здесь законодательных изменениях, поскольку нынешние правовые нормы ставят встречи с близкими в зависимость от доброй или злой воли следователей. Однако никаких решений по этой проблеме так и не принято, а практика лишь ухудшается. Например, стали нередки случаи, когда согласие на свидание сперва дается, а потом отзывается без объяснения причин ехавшему за сотни километров родственнику.
По действующей редакции федерального закона «О содержании под стражей» право арестантов на свидание отдано на полное усмотрение следователя. Тут даже и не надо никакого расширительного толкования правовых норм. «Подозреваемым и обвиняемым на основании письменного разрешения лица или органа, в производстве которых находится уголовное дело, может быть предоставлено не более двух свиданий в месяц с родственниками и иными лицами продолжительностью до трех часов каждое», – говорится в законе.
На его основании следователи нередко и отказывают родным во встречах с арестованными. Правозащитники уже даже и не знают, как это объяснять. То ли просто тем, что сотрудник следственного органа не хочет тратить время на печать такого разрешения, то ли тем, что это может быть попыткой надавить на обвиняемого. При этом по данной теме есть недвусмысленное определение Конституционного суда (КС). Там отмечается, что отказ без весомых оснований считается незаконным, право на свидания есть вне зависимости от того, признает ли человек себя виновным или нет. А еще есть и международно-правовые акты, подписанные Россией, о неправомерности запретов на полноценный контакт обвиняемого с семьей.
Как напомнил «НГ» вице-президент российского подразделения Международного комитета защиты прав человека Иван Мельников, разрешения выдаются, как правило, в виде поощрения за признание вины и содействие следствию. Обжаловать же отказы – дело непростое: «Как показывает практика, это как стучаться лбом об стену». В законодательстве действительно так и не появилось указания следователям на их обязанность предоставлять свидания обвиняемым с членами семьи. Эксперт напомнил, что проблему не раз поднимали, например, члены президентского Совета по правам человека (СПЧ) на встречах с главой государства. И по его поручению даже появился законопроект, разрешающий арестованным встречаться и созваниваться с родственниками без письменного согласия следствия. Однако, по словам Мельникова, к сожалению, «поручения президента исполняются выборочно».
Теперь, сказал он «НГ», стало известно и вовсе о настоящих злоупотреблениях: сперва разрешение дают, а потом отзывают без внятных причин. Между тем родственники, которые едут на свидание издалека, «проделав путь в несколько сотен или даже тысячу километров», узнают об отмене уже по прибытии. Мельников считает это явным нарушением прав подследственных и их родных. Кстати, точно такая же проблема и с разрешениями на телефонные звонки из СИЗО, на которые тоже нужно разрешение следователя.
Член СПЧ Александр Брод подтвердил «НГ», что ему приходилось сталкиваться с подобной практикой «безосновательных неправовых запретов на свидания». Сам он их объясняет именно попытками психологически сломать подследственного. Так, «в одном из регионов следователи пытались получить показания на одного из муниципальных чиновников», а после безуспешных попыток решили усилить прессинг, «запретив свидания с женой и священником, звонки престарелым родителям», Только после вмешательства правозащитников и публикаций в СМИ свидания и звонки были разрешены. Поэтому, настаивает Брод, подобные запреты нужно обязательно обжаловать и предавать гласности.
Адвокат и старший партнер ZKS Андрей Гривцов подтвердил «НГ», что отказы в свиданиях либо отзывы ранее выданных разрешений – это «достаточно распространенный способ оказать психологическое давление на обвиняемых». Недобросовестные следователи исходят из процессуальной позиции обвиняемого: если не сотрудничает и не признает вину, то свиданий не дают. По его мнению, это прямо связано с формулировкой ст. 18 закона «О содержании под стражей». «Полагаю, что такая формулировка является архаизмом, реализация гарантированного законом права не может быть поставлена в зависимость от произвольного решения какого-либо должностного лица. Тем более, если в силу процессуальной функции оно выполняет работу по доказыванию вины подозреваемого (обвиняемого)», – подчеркнул эксперт. Так что эту формулировку целесообразно изменить, исключив ссылки на какие-либо разрешения.
Однако отказы в свиданиях с арестантами, в том числе, по надуманным предлогам выносят не только следователи, но и суды. Зампред комиссии Федеральной палаты адвокатов (ФПА) РФ по защите прав адвокатов Нвер Гаспарян указал «НГ» на конкретный пример. Недавно судья Джанкойского райсуда Республики Крым не позволил свидания осужденного с женой, поскольку был представлен не оригинал свидетельства о заключении брака, а лишь копия, хотя в паспорте и имелась соответствующая отметка. В результате этого она, уже несколько месяцев не видевшая мужа, напрасно проехала около 900 км из Минеральных вод и обратно. При этом, настаивает Гаспарян, «в силу требований ст. 395 УПК судья не просто вправе, а обязан предоставить свидание с родственниками до обращения приговора к исполнению». И такие печальные факты никак не связаны с законодательством, это результат произвола конкретных должностных лиц.Как отметил член комиссии Совета ФПА по защите прав адвокатов, председатель комиссии по защите прав адвокатов АП Ленинградской области Евгений Тонков, доктрина, практикуемая в отечественном правопорядке, направлена на создание максимальных страданий для задержанных и арестованных лиц, в том числе через ограничение контактов с близкими людьми. Корень проблемы именно в стремлении правоприменителей прервать социальные связи человека с семьей и волей, когда разрешение поговорить или встретиться рассматривается как награда за сотрудничество со следствием или как товар, который можно обменять и даже продать. Тонков и сам сталкивался с такими случаями: «Следователь ГСУ ГУ МВД по СПб и ЛО прямо заявила, что пока мой подзащитный не признает вину, ни звонков, ни свиданий с дочкой и женой она ему не разрешит». И, к сожалению, нормы права так сформулированы, что процессуальная возможность обязать следователя отсутствует. Поэтому цивилизовать средневековую практику может только изменение законодательства, уверен он. При этом рациональные криминологи, по его словам, рекомендуют не разрушать семьи и сохранять позитивные социальные контакты арестантов: «Если такие связи не будут нарушены, то не придется тратить усилия и государственные деньги на ресоциализацию освободившегося человека». Более того, заметил Тонков, «телефонные разговоры арестованных осуществляются «под запись», так почему же оперативникам и следователям не хочется использовать этот информативный канал для более эффективного расследования уголовных дел?»
