Екатерина Трифонова
Зарубежный опыт семейного законодательства не противоречит узбекским традиционным ценностям. Фото с сайта www.ozodlik.org
Новость о появлении в Узбекистане специальных семейных судей вернула дискуссию о том, что в России до сих пор не создан законодательный институт реагирования на домашнее насилие. Пострадавшие не получают эффективной помощи, у правоохранителей нет инструментов для оценки внутрисемейных рисков. Например, так и не введены охранные предписания для защиты потенциальных жертв, хотя это применяется во многих странах. Эксперты указали «НГ», что из мирового опыта и можно было бы взять все самое действенное.
Согласно ряду исследований, с каждым годом жертв домостроя в России становится больше примерно на 25%. Адвокаты, специализирующиеся на этой тематике, утверждают, что государство не признает ни самой проблемы, ни ее масштабов, законодательное регулирование остается минимальным.
Например, обычной ситуацией стало многократное обжалование отказов правоохранителей возбуждать уголовные дела по внутрисемейному насилию. При этом и правозащитники, и юристы убеждены, что для решения проблем и не нужно изобретать новых конструкций, достаточно воспользоваться опытом других стран, где действует множество эффективных мер и механизмов.
Например, со следующего года в некоторых судах Узбекистана появятся «семейные судьи», специализирующиеся на рассмотрении домашних ссор и случаев бытового насилия. Пресс-служба Минюста этой страны отмечает, что институт будет действовать «на основе передового зарубежного опыта». Как считает член президентского Совета по правам человека Александр Брод, и в России данный опыт заслуживает изучения. Кстати, заметил он, года четыре назад Верховный суд РФ создал специализированный состав судей для рассмотрения семейных споров с учетом социальной значимости их разрешения. «Сейчас около половины таких дел, рассматриваемых судами, касается вопросов расторжения браков, примерно треть – взыскания алиментов», – подчеркнул Брод, но напомнил, что правозащитники высказывают претензии к судебной системе по поводу ее реакции на ситуации домашнего насилия. Происходит его приравнивание к личным неприязненным отношениям, не учитывается гендерная специфика таких дел, практика судов не отличается единообразием.
«В Узбекистане специальный судейский корпус создан на городском уровне. Стоило бы изучить будущие судебные решения и их эффективность. Но само стремление Узбекистана уделить внимание данной проблеме воспринимается позитивно, хотя известно, что система правосудия там далека от совершенства», – констатировал Брод. А еще он огорчен, что наши власти не считают данную проблему внеочередной: «Бьет – значит любит. Вот такая поговорка отражает менталитет общества. Мол, то, что происходит в семье, – сугубо личное дело, проблема не осознается как общественно опасное деяние. Тем более на фоне всеобщего ожесточения».
Адвокат КА Pen & Paper Анастасия Санина заметила «НГ», что такая инициатива Узбекистана появилась не просто так, она опирается на соответствующую законодательную базу: «В этой стране предусмотрены меры по профилактике семейно-бытового насилия, меры предупреждения притеснения и преследования, есть возможность получения охранных ордеров, закреплено понятие «насилие» и его классификация на виды (половое, физическое, психологическое, экономическое)». Создание схожего процессуального института в России, по ее мнению, поможет более эффективно разрешать семейные конфликты – например, связанные со спорами о детях и об имуществе. Специально подготовленные судьи смогут в большей степени учитывать специфику таких дел. Но в условиях действующего законодательства нововведение никак не поможет в борьбе с семейно-бытовым насилием. Проблема остается крайне острой: «Российский закон не закрепляет понятие «насилие» и не предусматривает его классификацию, отсутствуют и инструменты предотвращения». То есть предусматриваются лишь меры конечного реагирования на уже состоявшийся акт насилия. Кроме того, правоохранительные органы нередко отказываются возбуждать уголовные дела в отношении лиц, применяющих насилие к членам семьи.
Именно поэтому, по словам Саниной, эффективные решения невозможны без создания комплексной системы предотвращения такого насилия: «Изменения в административном и уголовном законодательстве и самое главное – системный закон о профилактике семейно-бытового насилия». В частности, необходима система защитных предписаний, которые должны выдаваться при наличии опасности для жертв и запрещать агрессору любое их преследование – физическое и информационное, в том числе по телефону или соцсетях. Причем данная мера должна быть доступна и в отношении фактического партнера, а не только супруга. И должна быть ощутимая административная и уголовная ответственность за нарушение защитного предписания или решения суда о запрете приближаться или контактировать с гражданином. А закон о профилактике семейно-бытового насилия предусматривал бы меры его предотвращения: например, обязательность профилактических мониторингов, постановки на учет потенциальных агрессоров правоохранителями и социальными службами. Законодательно было бы закреплено и само понятие «насилие», и его классификация, поскольку оно не ограничивается лишь физическими действиями, а меры профилактики должны предотвращать все виды семейно-бытового насилия. И, конечно, было бы важно, чтобы подобные дела рассматривались судьями, которые специально к ним подготовлены. Однако, подытожила адвокат, пока в России нет базового закона, невозможна эффективная борьба с насилием отдельными решениями.n
Вице-президент российского подразделения Международного комитета защиты прав человека Иван Мельников подтвердил «НГ»: вопросы профилактики бытового насилия и семейных конфликтов для России явно не менее актуальны, чем для Узбекистане. Он тоже считает, что качественно улучшить ситуацию мог бы институт охранного ордера, который запрещает агрессору приближаться к пострадавшему. Такой механизм и был предусмотрен в законопроекте о профилактике семейно-бытового насилия, который обсуждался с 2016 года, однако так и не был принят, потому что, по решению Госдумы, он требовал доработки. Не менее важно, по его словам, активнее использовать возможности медиативного урегулирования. Как пояснил Мельников, к сожалению, есть «огромное лобби этнических, радикальных и религиозных деятелей, которые даже поддерживают рукоприкладство в семье, в том числе как воспитательный элемент». Кроме того, напомнил он, некоторые законодатели априори выступают против европейских практик, какими бы хорошими они ни были, «вот и не могут договориться о том, что проблема домашнего насилия существует в РФ и что с ней нужно бороться».
По мнению члена Ассоциации юристов России Марии Спиридоновой, институт семейных судей в РФ вряд ли приживется. Законодательство, сказала она «НГ», уже и так предусматривает судебные меры, направленные на примирение, например, отлагательный срок, если одна из сторон против развода. К тому же потребуются дополнительные затраты на расширение зданий судов, а введение новой категории дел можем приводить к сбоям в работе канцелярий и помощников судей. В то же время, подтвердила Спиридонова, ежегодная статистика показывает, что число семейных конфликтов не становится меньше, хотя количество уголовных дел, прямо или косвенно с ними связанных, сокращается. «Можно было бы сказать, что законодательство предусматривает все возможные варианты защиты жертв домашнего насилия, а ответственность за это имеет превентивную функцию, позволяя избегать, например, конфликтов, переходящих в побои», – подчеркнула она. Кроме того, в стране действует множество социальных агентов, занимающихся в том числе той же профилактической работой с семьями, которые находятся в трудной жизненной ситуации или социально-опасном положении. Есть также и психологи в школах, но, по словам Спиридоновой, этого явно не достаточно. Скажем, не применяется в должной мере процедура семейной медиации, имеющая массу преимуществ и перспектив как альтернативный способ урегулирования конфликтов.
Дарья Гармоненко 
