Екатерина Трифонова
Верховный суд РФ добился от нижестоящих инстанций внимания к своим разъяснениям. Фото РИА Новости
Верховный суд (ВС) добился того, чтобы размер компенсаций морального вреда реально увеличивался, констатировали участники круглого стола в Совете Федерации. Согласно прошлогоднему постановлению пленума ВС, суды стали назначать существенные выплаты потерпевшим. То есть судебная практика теперь идет в правильном направлении, посчитали сенаторы, которые ранее настаивали на корректировке данной стороны судопроизводства. Но эксперты указали, что пока не приходится говорить о стабильном тренде, ситуация на местах под воздействием лишь точечных справедливых решений почти не изменилась.
Средняя сумма справедливого и достаточного возмещения за моральный вред и страдания потерпевших – это примерно 8–10 млн руб. Такую цифру дает анализ соцопросов и других исследований общественного мнения. Но на деле судьи назначают компенсации в десятки раз ниже. Одна из основных проблем – в отсутствии единообразных ориентиров для определения размеров таких выплат. Скажем, в западных странах действуют те или иные методики расчета, а в России таких нет, отсюда и различие в присуждаемых суммах по схожим делам в сотни или даже тысячи раз.
Впрочем, на круглом столе в Совете Федерации все-таки обнаружили положительную динамику, которую, мол, обусловили недавние разъяснения ВС. Тот потребовал от нижестоящих судов «исключить присуждение чрезвычайно малой, незначительной денежной суммы». Как отметила сенатор Ирина Рукавишникова, постановление пленума ВС «О практике применения судами норм о компенсации морального вреда» от 15.11.2022 стало «ориентиром для судов». Это, дескать, подтверждает официальная статистика даже за такой небольшой срок, как январь-март 2023-го. Например, существенно выросли взыскания по делам о трудовых травмах и заболеваниях. Глава комиссии по вопросам определения размеров компенсации морального вреда Ассоциации юристов России Ирина Фаст пояснила: «Моральный вред от травмы на производстве сегодня составляет от 400 тыс. руб. до 700 тыс. руб., а раньше он варьировался от 30 тыс. руб. до 200 тыс. руб.».
Партнер-учредитель юридической фирмы Bishenov&Partners Алим Бишенов пояснил «НГ» причину позитивного сдвига: «Развитие сфер общественно-правовых отношений не могло не создать предпосылок для актуализации института морального вреда, благодаря чему изменилось отношение в целом к человеку как к личности и к оценке его физических или нравственных страданий». Он подтвердил, что постановление пленума ВС расширило возможности для получения таких компенсаций. И Бишенов полагает, что начавшееся повышение сумм выплат вероятнее всего приведет к увеличению числа подобных исков.
Есть и такие эксперты, которые в корне не согласны с мнением сенаторов о положительной динамике. Например, юрист Андрей Лисов, сказавший, что «горячо приветствует» подобные инициативы ВС и считает его разъяснения крайне актуальными, тем не менее однозначно заявил, что изменений сложившейся ситуации не наблюдает. «Почему положительных сдвигов не произошло? Потому что, говоря поэтично, камень преткновения с дороги правосудия убран не был. А камень этот – критерии, по которым должна исчисляться компенсация морального вреда», – подчеркнул он. При этом Лисов за свою юридическую практику, по его словам, не встречал ни одного случая, когда бы запрошенная компенсация была присуждена в полной мере. По той причине, что фактически невозможно обосновать, почему запрашивается именно эта сумма: «В чем считать моральные страдания? В пудах, километрах, человеко-часах? Моральные страдания – это ощущения, которые субъективны. И если человек чувствует себя обиженным на миллион, а ему присудили тысячу рублей, то он, конечно, считает, что решение несправедливо».
Но дело еще и в том, указал эксперт, что на круглом столе в СФ в основном говорили о компенсациях, связанных с посягательством на жизнь, здоровье и физическую неприкосновенность. А «здесь компенсация морального вреда идет приварком»: на производстве произошел несчастный случай, человек получил травму, которую легко обосновать, а значит, и просчитать компенсацию также достаточно просто. Например, если случилась потеря работоспособности, которая тоже элементарно доказывается, то и моральный вред будет значительным. То есть прозвучавшие в СФ слова в общем-то правдивые – сегодня компенсация в обозначенных случаях достигает в среднем полумиллиона рублей, но проблема в том, что в других категориях дел подобной предсказуемости как не было, так и нет, а есть полный разброс. «Прекрасно, что статистика собирается и анализируется, однако по факту ситуация со справедливостью компенсаций не сдвинулась ни на миллиметр», – заключил Лисов. Единой методики обоснования и доказывания размера морального вреда в России как не было, так и нет по сей день. Бывает, когда выплачиваются довольно значительные суммы, а бывает – чисто символические, и такая ситуация неприемлема.
«По моему субъективному мнению как специалиста вместо помпезных заседаний, где произносят много речей, стоило бы составить одну табличку, понятную и доступную для понимания каждого. Чтобы любой случай имел верхнюю и нижнюю планку сумм, исчисляясь из МРОТ с учетом региональной компоненты», – уверен Лисов. Крайне важно предусмотреть и индексацию, а иначе «лукавить посредством филькиных грамот можно бесконечно». Эксперт заметил, что в СФ сделали свой вывод на основании данных, находящихся в открытом доступе, которые и показали, что «за последние 20 лет наблюдается положительная динамика, суммы стали больше». При этом, подчеркнул он, по какой-то причине совершенно выпущено из внимания, что рубль двадцатилетней давности и рубль сегодняшний имеют слишком разную покупательную способность. Так что выводить на основе таких данных какие-то тенденции – это не то, что можно назвать «серьезной исследовательской работой».
Как напомнил советник Федеральной палаты адвокатов РФ Дмитрий Тараборин, Конституцией декларируется, что человек, его права и свободы являются наивысшей ценностью. Но на практике государство в лице исполнительной и судебной ветвей власти зачастую относится ко всему этому весьма пренебрежительно. «С моей точки зрения, размер компенсации морального вреда должен быть таков, чтобы превентивно отбивать у потенциального его причинителя всякое желание совершать подобные поступки», – сказал он «НГ». Поэтому-то начинать следует как раз с увеличения компенсаций за моральный вред, причиненный самим государством в лице его должностных лиц. Потому что пока власть не начнет ценить народ, благодаря которому она существует и единственно о благе которого она и должна радеть, кардинальных изменений не наступит: «Как только государство начнет полноценно платить по счетам, то оно быстро распространит эту практику на любых иных причинителей вреда». Однако, заметил Тараборин, еще не следует списывать со счетов и проблемы с реальным взысканием присужденных компенсаций. Зачастую такие судебные решения банально неисполнимы из-за отсутствия у должника необходимого имущества. По его мнению, нужно проработать вопрос о создании некоего страхового механизма для подобных случаев. К примеру, по аналогии с такой структурой как АСВ, которая выплачивала потерпевшему вкладчику положенные тому средства, а в последующем взыскивала их с виновных.
По словам адвоката, соучредителя юркомпании a.t. Legal Николая Титова, какого-либо существенного увеличения величины присуждаемых сумм за моральный вред, в том числе обусловленного постановлением пленума ВС, на самом деле не наблюдается. Разброс сумм компенсаций может объясняться нюансами конкретных дел, а не общей тенденцией правоприменительной практики, пояснил он. По-прежнему незначительными, скажем, являются суммы компенсаций по делам о защите прав потребителей, особенно когда нарушения не привели к каким-либо фатальным последствиям. Суды, как и раньше, оценивают степень нравственных страданий по собственному внутреннему убеждению при отсутствии внятных критериев, что и вызывает противоречивость. При этом, сказал «НГ» Титов, традиционно низкий уровень компенсаций можно объяснить не только свободой усмотрения суда, которая предоставлена законодательством, но и «сложившимся в российском обществе на протяжении многих десятилетий сугубо инструментальным отношением к личности человека, превалированием общественных интересов над частными». Потребуется значительное время для перелома укоренившегося подхода, уверен он. Он подтвердил, что в научной литературе давно предпринимаются попытки привести практику компенсации морального вреда к какому-то единому стандарту. Предлагаются различные меры: таблицы выплат, установление минимальных величин по возмещению и т.д., но «отказ судов в адекватной компенсации морального вреда является одной из актуальных проблем правоприменения». Причем в большинстве случаев доказывание факта причинения нравственных страданий не представляет особой сложности, зачастую жизненная ситуация является морально травмирующей уже по определению, например, смерть близкого родственника от производственной травмы, случившейся не по его вине. «Но проблема заключается в определении судом уровня страданий в пересчете на денежный эквивалент. И вот здесь оказывается, что их «цена» в глазах суда является невысокой. Несмотря на официально декларируемый постулат о приоритете человеческой личности во всей системе демократических ценностей», – констатировал Титов. И он не ожидает кардинального изменения судейского подхода даже в условиях тренда на повышение сумм компенсации, настаивая, что для этого в законодательстве должны быть установлены пороговые минимальные значения по тем или иным категориям дел, а также привязка присуждаемых сумм к уровню зарплаты в конкретной местности.Старший партнер КА Pen&Рареr Константин Добрынин сказал «НГ», что из действительного важного для защиты прав людей, что было на круглом столе в СФ, он отметил бы настоящее юридическое подвижничество адвоката Ирины Песковой. Она уже более десяти лет методично и профессионально продвигает вопрос о необходимости изменения законодательства по компенсациям морального вреда. «Или, если быть точным, то речь идет о чудовищной проблеме занижения сумм. Это не только обеспечивает разобщенность судебной практики, но и подрывает доверие граждан к судебной системе в целом», – считает эксперт. Сейчас, по его словам, в ГК есть четкое понятие того, что является моральным вредом, в каких случаях и в какой форме осуществляется компенсация, но при этом действительно отсутствуют четкие критерии для определения размера выплат. В реальности это приводит к тому, что возмещение в большинстве случаев оказывается сугубо декларативным, ведь абстрактность «требований разумности и справедливости не позволяет адекватно реализовать защиту благ, принадлежащих каждой личности». Например, заявил «НГ» Добрынин, «абсолютно несправедливой и неразумной является ситуация, когда в связи с гибелью ребенка одним родителям компенсируют моральный вред в размере 100 тыс. руб. А в связи с гибелью ребенка по тому делу, которое вызвало широкий общественный резонанс, другим родителям сумма компенсации составляет миллион». Он напомнил, что в его бытность сенатором были попытки установить на законодательном уровне минимальную сумму для компенсации морального вреда в размере «50-тикратной установленной величины прожиточного минимума для трудоспособного населения в целом по РФ на момент вынесения решения». Это позволило бы обеспечить первичную стандартизацию, привести институт компенсаций в соответствие с уровнем жизни, приблизив его и к международным стандартам. А также, конечно, реализовать основную функцию судебного возмещения – компенсировать нравственные страдания справедливой выплатой. «Однако на тот момент мы столкнулись с резко отрицательной позицией Минюста по этому вопросу, причем без внятных аргументов. Хочется верить, что позиция нынешнего руководства этого ведомства изменилась, и что сенаторы, которые вновь взялись за эту законодательную инициативу, будут успешны. Потому что это именно то, что необходимо людям, это то, что действительно, а не декларативно защитит права самых обычных граждан России», – подчеркнул Добрынин.
Дарья Гармоненко 
