Екатерина Трифонова
Фото пресс-службы Мосгорсуда
По мнению Верховного суда (ВС), в своих последующих решениях судья не зависим от первоначальных. Так что если тот, утверждая ходатайство об аресте подозреваемого или продлении меры пресечения, только цитирует фабулу обвинения, но не высказывает по нему личного мнения, то это еще ничего не означает. И этот же судья, дескать, вполне может проявить милость уже при постановке приговора. Однако, по мнению экспертов, проблема как раз в том, что российские суды не руководствуются какими-либо стандартами доказанности.
ВС не увидел причин отстранять судью только за пересказ фабулы обвинения во время слушаний о продлении срока содержания. Это «не является причиной для отстранения судьи от слушаний уголовного дела по существу», – разъяснила высшая инстанция.
В рассматриваемом деле кассационный суд отменил обвинительный приговор, увидев основания, «исключающие участие судьи в рассмотрении дела по существу». Ведь ранее, решая вопрос об аресте, тот полностью изложил фабулу предъявленного обвинения. То есть, по мнению кассации, априори сделал «вывод о виновности фигуранта в совершении преступления и предрешил вопросы, которые впоследствии могли стать предметом судебного разбирательства по существу уголовного дела». А ВС признал этот вывод кассации несостоятельным потому, что не увидел в ситуации объективной связки вынесенного решения с потенциально возможным. Дескать, решения, связанные с применением меры пресечения, и итоговый приговор имеют различную фактическую основу и предназначение.
Мера пресечения, согласно УПК, напомнил ВС, применяется к человеку при наличии достаточных оснований полагать, что тот может скрыться от суда, оказать давление на свидетелей и пр. «Установление наличия или отсутствия этих оснований само по себе невозможно без изложения фабулы предъявленного обвинения, с учетом которого определяется комплекс обстоятельств, необходимых для принятия законного, обоснованного и справедливого судебного решения», – пояснил ВС, настаивая, что это не делает судью зависимым от ранее принятого решения.
По мнению адвоката, соучредителя юркомпании a.t. Legal Николая Титова, решение ВС является «справедливым и обоснованным». Он согласен, что при вынесении актов о мере пресечения суд обязательно должен привести суть предъявленного лицу обвинения, а также позицию стороны обвинения. Дескать, без изложения этих обстоятельств невозможно установить предусмотренные законом основания и условия для избрания самой суровой меры пресечения.
Между тем, по словам федерального судьи в отставке Сергея Пашина, Конституционный суд (КС) в нескольких своих постановлениях указал, что если судья высказал свое мнение на предыдущем разбирательстве дела (в частности, при заключении под стражу), то он не должен участвовать в дальнейшем рассмотрении дела, чтобы не ставить под сомнение законность и обоснованность решения, которое будет принято в конечном счете. «Это касается не только заключения под стражу, но и предварительного слушания, когда судья решает, что надо назначить разбирательство дела, ведь он может проговориться и сообщить свою сложившуюся позицию на основании чтении материалов дела», – заметил эксперт.
Но, считает Пашин, ВС сам всех запутал, когда в постановлении пленума от 2013 года указал, что судья, принимая решение по мере пресечения, не должен предрешать вопросов о виновности и вообще вдаваться в эти вопросы. Однако в то же время ему предписано проверить обоснованность предъявленного обвинения и причастность обвиняемого в совершении преступления. «А как можно проверить причастность, не вдаваясь в вопрос виновности – непонятно, ВС об этом сказать забыл», – подчеркнул он. То есть сейчас все зависит от того, пересказывает ли судья фабулу обвинения или излагает ее как принятую им, «это такой тонкий нюанс, который нужно иметь в виду». Вот и в конкретном деле, пояснил Пашин, судья не сказал от своего имени, что человек виновен либо что доказательств его причастности достаточно для вынесения обвинительного приговора, а «значит, он поступил аккуратно, прошел между Сциллой и Харибдой, что, по мнению ВС, не может свидетельствовать о его предвзятости». Хотя вроде бы и кассация рассуждала здраво, в соответствии с постановлениями КС. Однако ВС упорно делает вид, что суды могут сначала арестовать, а в приговоре потом будто бы оправдать.
Сам Пашин уверен, что судья, который принимает решение о заключении под стражу, конечно, должен подлежать отводу, что, кстати, предполагалось в первоначальной редакции УПК, но не прошло потому, что «судей не хватало, решили сэкономить». И тут есть и такая серьезная проблема, что в России нет стандартов доказанности, которые есть, например, в Европе. Там разделяют понятие «разумных оснований» для заключения под стражу и понятие «вне разумных сомнений» для вынесения приговора. «У нас же путаются разные этапы правосудия с точки зрения доказанности», – пояснил «НГ» Пашин.
«Поскольку мы воспитаны на концепции абсолютной истины, нам кажется, что, если судья признал некоторые факты, которые изложены в обвинении, он их признал не для какой-то одной цели, а навсегда. Поэтому он, мол, и предвзят», – отметил Пашин опять же в связи с отсутствием понятия о «стандарте доказывания». Но и для большинства судей такой дуализм – это «проклятый субъективный идеализм, противоречащий советской теории доказывания», настаивает он. «Если же судья напишет, что предварительным следствием установлено, а потом скажет обратное, то сам он и окажется в дураках. То есть арестовал человека, а тот в итоге не виновен, значит, уже судью надо наказывать. Раз так, думает среднестатистический отечественный судья, то значит все те, кого я арестовал, все и виновны», – пояснил Пашин.Как заметил «НГ» партнер АБ «Интеллектуальный капитал» Дмитрий Ульянов, скопировать текст обвинения или его полностью изложить – это понятия разные. И он считает «странным» решение именно кассационного суда. Мол, одно дело, если бы суд первой инстанции прямо указал, что «при избрании меры пресечения учитывает доказанность вины» или «учитывает имеющиеся в представленных материалах дела доказательства именно виновности лица». Тогда это можно было бы признать фундаментальным процессуальным нарушением, позволяющим судить о необъективности и предвзятости суда при вынесении приговора. Юрист Criminal Defense Firm Даниил Горьков напомнил о необходимости учитывать, что, проверяя обоснованность подозрения в причастности лица к преступлению, суд не вправе входить в обсуждение вопроса о его виновности: «При проведении анализа факта обоснованности подозрений суды должны видеть и возможность преодолеть эту крайне тонкую процессуальную грань, и необходимость ее не переходить, чтобы тем самым не нарушить конституционный и процессуальный принцип презумпции невиновности». По его словам, существует немало примеров, когда судебные решения были отменены по тому основанию, что мотивировка судом факта обоснованности подозрения в причастности лица к преступлению содержала некорректные формулировки. «ВС обращает особое внимание на подобные упущения в правоприменительной практике, что лишний раз свидетельствуют о формировании единообразного подхода при применении норм конституционного и уголовно-процессуального законодательств», – подчеркнул Горьков.
Юрист Андрей Лисов, возвращаясь к изначальному вопросу – можно ли отстранить судью за пересказ фабулы обвинения, заметил, что если ответить предельно кратко, то нет. Согласно закону, судья принимает решения, в том числе, в соответствии со своей совестью: «Если судья уже сделал вывод, а виновность или невиновность подсудимого в убийстве озвучена и подтверждена доказательствами и свидетелями, то простая проговорка фактов сути не меняет. Цитирую: «Содержание под стражей никоим образом не предопределяет содержания решения». Закон, по словам Лисова, как не запрещает, так и не исключает возможности отстранения данного судьи от участия в деле. Иными словами, надо смотреть не столько на судью, сколько на УПК – на статьи 97, 99, 108 и 109. Там четко и недвусмысленно описаны все возможные случаи, которыми и руководствуется следствие и судья. «Нужно ли изменять УПК? Вопрос открытый, но он явно не к судье. Судебная коллегия ВС РФ, которую я не хотел бы критиковать, но вынужден это делать, пытается занять позицию «хорош для всех» без учета практических вопросов. Отвечая же на вопрос, можно ли считать решение ВС справедливым, то позволю себе сделать это своим вопросом: насколько часто суды просто копируют позицию обвинения? Если они ее все время копируют, то проблема в наличии, над ней надо работать. Если не часто, то вопрос к конкретному судье – насколько он объективен», – подчеркнул эксперт.
Руководитель объединения юристов ЯправЪ Денис Овчаренко сразу увидел в решении ВС контекст другой проблемы – пресловутого «флеш-правосудия», когда судьи подменяют анализ доказательств и обстоятельств дела копированием обвинительного заключения. Дескать, по-прежнему нередки случаи, когда суд фактически заимствует это заключение для описательно-мотивировочной части приговора: «Казалось бы, в чем проблема? А в том, что это концептуально приводит к формулированию судом выводов, не основанных на исследованных в судебном заседании доказательствах. Но прямой запрет вставок с флешек следователей в описательно-мотивировочную, а часто даже и резолютивную части приговора отсутствует». Такого рода «плагиат», подчеркнул он, создает впечатление, что суд постановил приговор с чужих слов. А уже это, в свою очередь, можно расценить так, что и правосудия как такого не было. Овчаренко привел пример из своей практики в время службы в судебной системе: «При принятии и назначении дела для рассмотрения по существу судья несколько раз возвращала его прокурору, чтобы довести обвинительное заключение до идеала. А для чего? Как раз для того, чтобы при составлении приговора все скопировать и не утруждаться». И хотя ВС давно критикует это «флеш-правосудие», он, как видно, «не готов «подрывать» деловую репутацию судей» без соответствующих изменений в Кодекс судебной этики. Хотя, по его словам, «в случаях с «флеш-приговорами» сложно доказать факт того, каким образом копирование лишило участников уголовного судопроизводства возможности реализовать гарантированные законом права на справедливое разбирательство или повлияло на юридическую оценку действий подсудимого».
