Екатерина Трифонова
Тюремщики утверждают, что за решеткой излечивают от самых серьезных недугов. Фото со страницы ГУФСИН России по Красноярскому краю в «ВКонтакте»
Суды продолжают часто отказывать в смягчении меры пресечения в связи с плохим состоянием здоровья. Даже когда диагноз соответствует официальному перечню заболеваний, препятствующих нахождению под стражей, судьи всячески уклоняются от рассмотрения данного вопроса. Либо, к примеру, пускают в ход формальные аргументы вроде справки из СИЗО о хорошем медобслуживании. По мнению экспертов, законодательные пробелы имеют место, но важнее практика – Фемида не берет на себя ответственность за жизни людей, чтобы избежать подозрений в гуманном отношении к потенциальным преступникам.
Сейчас у тяжелобольных арестантов есть право на смягчение меры пресечения, но воспользоваться им непросто, а когда им отказывают в прохождении медосвидетельствования, то оспорить это можно лишь одновременно с итоговым приговором. То есть пока идет следствие, такой человек продолжает сидеть в СИЗО (см. «НГ» от 15.01.23). Сейчас Минюст планирует расширить перечень заболеваний, с которыми нельзя брать под стражу. Кроме того, в Госдуме уже обсуждается правительственный законопроект поправок в Уголовно-процессуальный кодекс (УПК), которые позволят обвиняемым оперативно обжаловать отказы в получении врачебных заключений.
Однако, как выяснила «НГ», проблемы ждут этих людей и на следующих стадиях судопроизводства, даже если диагноз о серьезном заболевании подтверждается, а на руках имеется соответствующий документ. Согласно УПК, судья, получив копию медзаключения, в трехдневный срок должен принять решение о смягчении тяжелобольному меры пресечения, но в реальности так происходит далеко не всегда. Например, если обвиняемый уже обжалует приговор, то суды первой инстанции ссылаются на то, что они не уполномочены решать эти вопросы «на стадии подготовки уголовного дела к передаче в суд второй инстанции». Однако и там часто отказываются рассматривать ходатайства защитников об изменении меры пресечения, расценивая их как «дополнительную апелляционную жалобу на приговор», процитировали эксперты «НГ» примеры из личной практики.
С одной стороны, сказал член Адвокатской палаты Москвы Александр Иноядов, после вынесения приговора уже суд лишен возможности принимать решения об изменении меры пресечения, по ст. 255 УПК это необходимо совершить в ходе судебного разбирательства. Для устранения имеющегося пробела, считает он, необходимо внести в закон либо дополнительную процедуру, либо распространить соответствующие полномочия суда на период «до момента передачи уголовного дела в суд апелляционной инстанции».
При том, заметил «НГ» федеральный судья в отставке Сергей Пашин, уже есть постановление пленума Верховного суда (ВС) от 2013 года, где однозначно говорится – вопрос о мере пресечения рассматривается отдельно от оспаривания итогового судебного решения, если на этом настаивает защита. Тем более если речь идет о несовместимости пребывания под стражей с установленной болезнью. «Если жалоба на то, что суд не исключил недопустимое доказательство, тогда это вместе с приговором, а если на меру пресечения, тогда она сама по себе. Хотя тут решение и промежуточное, но судьи вышестоящего суда обязаны рассмотреть этот вопрос», – подчеркнул он. В то же время, напомнил Пашин, перечень болезней не действует автоматически, ссылки на него, как правило, встречаются с бюрократической волокитой и отсутствием заинтересованности в защите прав человека. То есть, по его мнению, суды уклоняются от своих обязанностей, чтобы уже потом в конце приговора просто сразу написать: меру пресечения оставить без изменения, чтобы «по приговору человека повезли на зону и уже там разбирались, что с ним делать». Потому что человек и его болезни в этом случае уже покидают процессуальную сферу и переходят в сферу уголовно-исполнительную. И там другим решать, что делать с тяжелобольным заключенным. В колониях свои правила, например, есть процедура УДО по болезни или содержание в медчасти.
Так что судьи, заявил Пашин, не видят никакой экстренности в случаях, когда вроде бы надо спасать жизнь человеку, и они совершенно уверены: что бы с этим человеком ни случилось, никакой ответственности они не понесут. Если же освободить обвиняемого, то тут «возникает больше рисков: а вдруг сбежит или заляжет в больницу и таким образом затянет процесс, а судей за такое ругают». Конечно, по его словам, можно было бы конкретизировать УПК положением, что вопрос об изменении меры пресечения на более мягкую при наличии медзаключения в порядке ч. 1.1 ст. 110 не зависит от стадии рассмотрения дела и судебной инстанции, в производстве которой оно находится. Это по крайней мере не помешало бы, хотя тот же ВС уже и так говорит об этом в постановлении от 2013 года. Поэтому на практике есть и такие истории, когда у арестанта заболевание из перечня, но судьи вместо смягчения меры пресечения пишут, что «медицинская помощь успешно оказывается в условиях следственного изолятора». То есть просто «подшивают справку из СИЗО, в которой врачи пишут – мол, человек может следовать в суд и участвовать в судебно-следственных действиях».
Как пояснил «НГ» юрист ООО «Бизнес Совет» Нихад Касумов, изменение меры пресечения является головной болью адвокатов. В силу негласных установок суды предпочитают избирать подследственным более суровые меры пресечения, «нежели те, которые тоже позволили бы соблюсти все цели, для которых эти меры избираются, но при этом не приносили бы вреда подследственному лицу». Ведь и в ситуациях, когда подозреваемый имеет тяжелое заболевание, когда каждый день нахождения под стражей подрывает его здоровье, некоторые судьи, к сожалению, остаются непреклонны в принципе «как бы чего не случилось, лучше пусть посидит пока». Это можно было бы изменить, если бы ВС как в официальном, так и в неофициальном порядке донес до нижестоящих судов необходимость более детально и гуманно относиться к просьбам защитников о смягчении меры пресечения. А «не штамповать шаблонные определения, не учитывая конкретных обстоятельств дела и индивидуальные особенности подозреваемого».
По словам адвоката МКА «Центрюрсервис» Екатерины Тютюнниковой, суды теоретически должны проявлять гуманизм, но общий для всего правосудия обвинительный уклон создает свои тренды. У суда находятся разные причины, чтобы не изменять меру пресечения или избирать более строгую, подтвердила она. Более того, одной фразы «может скрыться от следствия» по ряду категорий преступления достаточно для заключения под стражу. Эксперт согласна, что суды не хотят брать на себя ответственность за возможные последствия избрания более мягкой меры: «Хотя в приоритетном порядке должно учитываться наличие тяжелого заболевания, судьи по-прежнему пытаются учитывать и другие данные на обвиняемого только для того, чтобы можно было отказать в изменении меры». Так что возможные поправки в УПК позволят хотя бы процессуально обязать суд рассмотреть такое ходатайство, хотя нет уверенности, изменится ли после этого итоговое решение или нет. Потому что суды крайне неохотно удовлетворяют ходатайства даже тяжелобольных людей, опасаясь обвинений в создании опасных для системы прецедентов, заметила эксперт.
