Екатерина Трифонова
Сотрудники ФСИН готовятся жестко подавить один из тренировочных бунтов. Фото с сайта www.fsin.gov.ru
Как стало известно «НГ», правозащитники считают расширение протестной активности заключенных следствием фактической ликвидации общественного контроля за уголовно-исполнительной системой (УИС). Статистика показывает рост числа приговоров за организацию беспорядков. По мнению экспертов, с одной стороны, это говорит о том, что у людей не остается другого способа заявить о нарушениях. С другой стороны, нельзя исключать, что обвинения в бунтах – это ужесточение репрессий против тюремных «оппозиционеров».
Количество осужденных за «дезорганизацию деятельности учреждений, обеспечивающих изоляцию от общества» продолжает увеличиваться. Если в 2020 году их было 282 человека, то в 2021-м – 320, за первую половину нынешнего года – уже 192.
Речь идет о ст. 321 УК, которая по максимуму грозит зачинщикам беспорядков в колонии дополнительными 12 годами. То есть, делают вывод правозащитники, с учетом такой суровости наказания заключенные могут решиться на протесты лишь в крайнем случае. Например, если у них вообще нет никакой другой возможности сообщить обществу о ситуации и нарушении их прав. Таким образом, это прямое следствие фактической ликвидации общественного контроля за УИС, а точнее, превращения ОНК в «ручные структуры». Судебная же статистика скорее всего говорит о риске, что «ситуация в исправительных учреждениях выходит из-под контроля», ведь сотни осужденных за бунты – это уже много.
Другое же мнение, не отрицающее проблем с ОНК, исходит из предположения, что во многих случаях «бунтовщиков», как и приговоры им, просто штампуют. И вообще дела возбуждаются не на злостных зачинщиков беспорядков, а на тех, кто пытается сопротивляться даже самыми мирными способами – составлением жалоб, объявлением голодовок или несоблюдением режима. То есть когда «заключенные пытаются отстоять свою правоту, инициировать серьезное разбирательство из-за произвола тюремщиков, а это выдают за дезорганизацию». И это происходит, кстати, и потому, что официально власти декларируют нацеленность на гуманизацию УИС – вот ее сотрудникам и приходится с усердием подавлять глас недовольных.
Как сказал «НГ» вице-президент российского подразделения Международного комитета защиты прав человека Иван Мельников, постепенное сведение на нет общественного контроля и приводит к изменению судебной статистики: «Сейчас некому прийти в тюрьмы и собрать жалобы у заключенных. Поэтому они, особенно когда речь идет о массовом насилии и издевательстве, и ломают мебель в камерах, вылезают на крышу и т.д., чтобы просто их услышали и увидели. Они вынуждены идти на такие крайние меры». Конечно, по его словам, из-за отсутствия реального контроля больше себе позволяют и сотрудники ФСИН, а надзирающие прокуроры чаще проявляют солидарность с тюремщиками. И складывается такая ситуация, когда случаев голодовок и членовредительства тысячи и тысячи, а в ответ на увеличивающееся количество протестов соответственно растет и число дел за «дезорганизацию», подчеркнул Мельников.
Он уверен, что власти должны понять: позиция подавления беспорядков и их зачинщиков всеми возможными средствами – тупиковая, насилие приводит к еще большему насилию. Причем это правило срабатывает в обе стороны. Хотя, например, есть эффективный скандинавский опыт – в Норвегии, Швеции, Финляндии права заключенных максимально соблюдаются, им созданы наиболее благоприятные условия отбывания наказания. Там нет бунтов и других протестных акций, а следовательно, не нужен и раздутый штат сотрудников. Там самый низкий уровень рецидива, ведь человек выходит на свободу не озлобленным на власть и общество. А России пока уже даже будет достаточно независимого общественного контроля: если заключенные смогут высказаться о нарушениях и будут видеть, что есть реальная защита их прав, то и не станут искать справедливости радикальными методами.
На вопрос «НГ» Мельников уточнил, что, как правило, бунты происходят не насильственные. Так что хотя заключенные и выходят из-под контроля тюремщиков, например постоянно колотят по железным дверям, они никого не убивают и не избивают, но против них затем возбуждаются уголовные дела по статье, грозящей сроком до 12 лет. Если не реагировать на это уже сейчас, то «через несколько лет это будут уже тысячи подобных уголовных дел за беспорядки», тем более что реальная ситуация в УИС лучше не становится, хотя власти и пытаются представить ее в лучшем свете. «Но пока эти слова плохо соответствуют действительности. Президент говорит о недопустимости пыток, но, к сожалению, складывается противоположная картина», – заявил Мельников.
По словам сопредседателя Московской Хельсинкской группы (МХГ) Валерия Борщева, крупных бунтов, вроде тех, что были в колониях Челябинской и Иркутской областей, в последнее время нет. Есть отдельные конфликты между заключенными и администрацией, но «их сложно причислить к бунтам». Заключенные могут отказаться работать, если их, к примеру, заставляют перерабатывать, или отказаться от построения, или, на худой конец, устроить голодовку. И это все явление нередкое и при этом «отнюдь не шокирующее». В общем, не стоит «говорить о реальном увеличении каких-то организованных беспорядков». По его мнению, на текущие протесты, видимо, просто стали реагировать большими репрессиями. Если раньше заключенный, «качающий права», получал «дисциплинарку» за нарушение правил внутреннего распорядка, то теперь закрытость системы уже не мешает обвинить его в дезорганизации и добавить срок.
Понятно, что проблема в отсутствии тех улучшений, о которых уже несколько лет рапортуют во ФСИН, в реальном отношении к заключенным, которое только ужесточается, пояснил Борщев. «Свидетельство тому – множество писем и обращений из зон. А раньше, когда пенитенциарные учреждения еще находились под вниманием правозащитников, с заключенными старались как-то договариваться, даже выполняя некоторые из их требований. Теперь же жалобщика причисляют к «дезорганизующему» элементу», – подчеркнул он. То есть Борщев предполагает, что ст. 312 УК ныне может быть направлена не на настоящих злоумышленников, а именно на тех, кто пытается бороться за свои права оставшимися у них способами и тем самым подавать пример другим. Потому таких активных и выдают за «зачинщиков массовых беспорядков», чтобы другим неповадно было протестовать.
Член МХГ Илья Шаблинский тоже уверен, что главная причина повышения напряженности в тюрьмах – это растущее ощущение безнаказанности среди персонала ФСИН: «С заключенными, по сути, сейчас делают, что хотят». И бунты, по его словам, становятся последней возможностью показать, что какие-то события послужили последней каплей. «Помню случаи в Копейской и Ангарской колониях, там людей довели до бунта постоянными издевательствами. Да, эти люди сами когда-то совершали преступления, но получается, что в колониях совершаются преступления еще более тяжкие и страшные?», – сказал Шаблинский. Но суды уже перестали быть настоящими судами, а силовые структуры защищают друг друга.
