Екатерина Трифонова
Отдельно стоящих исправительных центров в стране построено немного. Фото с сайта www.armawir.ru
Чаще применять принудительные работы (ПР) вместо лишения свободы в очередной раз призвал Верховный суд (ВС). Этот институт остается слаборазвитым, в том числе из-за недостаточного количества исправительных центров (ИЦ). Специфику данного вида наказания не понимают и сами судьи. С одной стороны, есть колонии-поселения, а с другой – нет масштабных строек, на которые можно было бы направлять заключенных. Дополнительных людских ресурсов могло бы потребовать разве что расширение спецоперации.
Председатель ВС Вячеслав Лебедев потребовал от коллег на местах не забывать о гуманных подходах к мерам пресечения и наказания. Проще говоря, не стремиться отправлять граждан в тюрьму, для чего реже заключать под стражу и чаще присуждать альтернативу в виде ПР.
По словам Лебедева, «потенциал уголовного наказания в виде принудительных работ в настоящее время в полной мере не реализован, и судам следует более активно выявлять основания для назначения осужденным этого наказания». Как напомнила «НГ» адвокат по уголовным делам Татьяна Пашкевич, речь идет о том виде наказания, который на практике стали применять лишь с 2017 года. А соответственно у судов пока нет достаточного опыта как в его назначении, так и исполнении соответствующих приговоров.
Согласно статистике, к ПР в среднем приговаривают только в одном случае из 600, а ИЦ до сих пор не созданы во всех регионах. Так, по данным на середину 2021-го, в 76 субъектах РФ было создано 117 ИЦ с возможностью размещения там 8,7 тыс. человек, но это считая отдельные участки в колониях. ФСИН, конечно, сообщает, что работы в данном направлении ведутся активные, однако, подчеркнула Пашкевич, конкретные результаты нигде не упоминаются. Так что в мае этого года тот же Лебедев пояснял, что отсутствие или переполненность ИЦ не может служить основанием для отказа в назначении ПР. Сама Пашкевич указывает, что пока еще не сложилась практика применения этого вида наказания с непростой судьбой. Ведь изначально ПР были введены в 2011 году, затем отложены до 2013-го, фактически стали назначаться только с 2017-го, когда и появились первые ИЦ. Но до июня 2022 года осужденный, которому заменили остаток срока на ПР, не мог претендовать на УДО: суды обнуляли прежние подсчеты и начинали их вести уже с момента назначения ПР. После поправок к ст. 79 УК ситуация может резко измениться: «Можно прогнозировать, что осужденные намного охотнее будут переходить на «химию», как называют ПР, с осознанием дальнейшей возможности уйти на УДО, в связи с чем процент отбывающих наказание в виде ПР значительно вырастет». В целом, напомнила она, «ФСИН считала перспективным привлекать осужденных к труду в сфере строительства, сельского хозяйства, переработки твердых бытовых отходов, в развивающихся сферах экономики, а также при реализации крупных государственных проектов», однако реализация данного замысла растянулась на годы.
Между тем, отметил член Адвокатской палаты Москвы Александр Иноядов, позиция ВС об уменьшении числа осуждаемых к лишению свободы, конечно, заслуживает положительной оценки, но «дальнейшее развитие института ПР предполагает необходимость расширять сеть ИЦ». Сейчас же возможность трудоустройства осужденных объективно ограничена общим количеством рабочих мест – и нынешнего уровня явно недостаточно. «Для эффективного взаимодействия бизнеса и пенитенциарной системы необходима системная координация программ развития ИЦ с производственными и инвестиционными планами предприятий. Судам же необходимо ориентироваться как на позицию ВС, так и на возможности ИЦ. В большей степени такое наказание может назначаться в регионах, в которых целесообразно развивать сеть ИЦ, исходя из потребностей субъектов бизнеса», – подчеркнул Иноядов. Другой проблемой, по его словам, является показатель эффективности труда осужденных, мотивация которых к производительной деятельности представляется недостаточной.
Как считает федеральный судья в отставке Сергей Пашин, назначение ПР – это вопрос внутреннего судейского убеждения, никто не накажет судью, если он не станет этой меры применять. Он полагает, что судьи неохотно прибегают к этому виду наказания, потому что «не представляют, как его соизмерять с другими наказаниями». Например, непонятно, как приводить приговор в исполнение: процедура хотя формально и прописана, но наполняемость ИЦ – это уже вопрос практический, нельзя же человека направить в никуда, так что «наверное, ко всему прочему судьи не хотят устраивать очереди, да и как все будет выглядеть, если, например, человека привезут в ИЦ, а там мест нет». Раньше, напомнил он, было нечто аналогичное, связанное с обязательным привлечением к труду, – пресловутая «химия». Но тогда было и понимание судей, куда именно они посылают людей: были большие стройки, всяческие цеха с вредными условиями работы. А сейчас тех же грандиозных строек нет, поэтому ПР «смотрятся не очень актуально». Так что, заметил Пашин, есть более общий вопрос – стоит ли вообще судам активнее назначать ПР? Ведь это тоже разновидность неволи, судимость у человека остается, при этом ПР – это своего рода конкурент колониям-поселениям. Сам он уверен, что данный институт из советского прошлого восстановили сегодня на всякий случай: «Может, власти знают то, что нам пока неизвестно. Возможно, какие-то проекты в голове у начальников есть. Допустим, связанные со спецоперацией. Ведь с оттоком мужчин в армию опустеют рабочие места, и, возможно, часть из них придется заполнять заключенными, как это и бывало прежде». А просто так тратить бюджетные деньги, строить ИЦ исключительно для того, чтобы осужденным к ПР было чем заняться, никто, понятно, не станет. «Только когда будут такие тяжелые работы, на которые надо будет пригонять толпы заключенных, тогда и начнется реальная работа с судьями и появятся соответствующие инструкции. Тогда понемножку они проникнутся идеей ПР, но пока это скорее некое экзотическое наказание», – подчеркнул Пашин.
