Беженцы не вписались в миграционную бизнес-модель

Иностранцы, застрявшие в центрах временного содержания, вынуждены обустраивать там свою жизнь. Фото с сайта www.мвд.рф

Европейский суд по правам человека (ЕСПЧ) еще раз указал России на недопустимость выдворения иностранных граждан (ИГ), если тем на их родине угрожает опасность. Но и содержать этих людей бессрочно в центрах временного содержания (ЦВСИГ) властям РФ в Страсбурге тоже в очередной раз запретили. При этом формально в стране почти нет беженцев, большинству просителей отказывают, хотя каких-то официальных ограничений не существует.

Очередное решение ЕСПЧ о недопустимости выдворения ИГ, которые из-за этого могут подвергнуться опасности, опять ставит перед властями РФ вопрос о бессмысленности содержания этих людей в ЦВСИГах в условиях, близких к тюремным. Однако на практике бессрочным становится заключение как раз тех людей, которые получили защиту от Страсбурга, – так называемое правило 39 регламента ЕСПЧ, или обеспечительные меры. Поэтому в деле, которое составили объединенные жалобы 11 сирийцев, суд еще раз указал РФ на «необходимость регулярного пересмотра оснований содержания под стражей лиц, ожидающих административного выдворения за пределы России».

Основной заявитель по этому делу неоднократно пытался получить здесь убежище, но каждый раз ему отказывали под надуманными предлогами, а в итоге обвинили в нарушении миграционных правил. Правда, депортацию пришлось отложить из-за слушаний в Страсбурге, так что заточение в ЦВСИГе стало бессрочным, на что также было указано в иске. КоАП РФ, кстати, вообще не содержит положений, регулирующих срок содержания в ЦВСИГе до высылки. В результате пребывание в спецприемнике на протяжении более двух лет «значительно превышает максимальное наказание в виде административного ареста на срок до 30 дней, установленное КоАП». Евросудьи согласились, что даже после применения к жалобщику правила 39 регламента ЕСПЧ национальные власти не отреагировали – например, не стали оценивать периодически, сохраняются ли основания для содержания заявителя фактически под стражей.

Эксперты называют ситуацию с беженцами в РФ «печальной, если не трагической», утверждая, что такой статус или хотя бы временное убежище власти предоставляют лишь в тех случаях, когда на то есть негласные политические установки. Косвенно это подтверждают данные Росстата и МВД: за первое полугодие 2021-го беженцами признано лишь шесть человек, а вынужденными переселенцами – никто. С 2016 года эта цифра уменьшилась с 23 до 1,5 тыс. человек. Стремительно снижается и число людей, получивших право на временное убежище: в конце июня оно было у 14,6 тыс. ИГ (90% – украинцы), хотя еще в прошлом году таких было около 28 тыс.

По словам адвоката Розы Магомедовой, речь идет о системной проблеме: стандартный отказ сводится к тому, что получение убежище – это способ легализации в РФ. Но в последнее время начались ситуации и нестандартные – например, в одном из отказных решений МВД сказано: «В отношении гражданина применено правило 39 регламента ЕСПЧ, которым он защищен от выдворения или выдачи в государство гражданской принадлежности. Поскольку Россия признает международное законодательство, следовательно, защита в виде предоставления временного убежища на территории РФ заявителю не требуется». То есть этому иностранному гражданину будет практически невозможно легализоваться в России. Более того, ноу-хау последних лет – это бессрочное содержание в ЦВСИГах как раз тех, в отношении кого применено это правило 39. В практике самой Магомедовой уже есть случай, когда в ожидании воли Страсбурга человек находится в ЦВСИГе уже пятый год.

Также если раньше заявителей хотя бы выпускали на свободу до ответа ЕСПЧ, то теперь суды ссылаются на то, что якобы выдворение лишь приостановлено, а не отменено и поэтому «нет никакого правового основания для освобождения». То есть получается, что иностранный граждангин как бы сам виноват, он лишь ухудшил свое положение тем, что обратился к ЕСПЧ за правилом 39. Недаром теперь некоторые иностранцы предпочитают от него отказываться: «По сути дела людей поставили перед выбором – либо ехать на родину и попасть под репрессии, либо сидеть тут бессрочно. Понятно, что их намеренно держат взаперти, чтобы они отказались от защиты ЕСПЧ. Это некое средство давления со стороны властей».

Как пояснил «НГ» руководитель проекта «Право на родину» Форума переселенческих организаций Евгений Бобров, официально стать беженцем в нашей стране почти нереально. Хотя Женевская конвенция от 1954 года обязывает государства предоставлять такой статус каждому лицу, ставшему жертвой преследования у себя на родине. По его словам, чиновники, суды и органы прокуратуры, которая должна контролировать этот вопрос, намеренно не обращают внимание на «значимые обстоятельства» человека. «Наши чиновники и судьи не вникают в суть конвенции, считая несущественными ключевые обстоятельства и критерии, которые признаются и соблюдаются в странах – членах ООН», – заявил Бобров.

При этом, заметил он, и не нужны никакие законодательные изменения: помимо конвенции есть российский закон о беженцах, а также указы президента о временном и политическом убежищах. По мнению Боброва, помогли бы и разъяснения от Верховного суда и МВД.

И если по сирийцам и афганцам позицию властей еще можно было бы объяснить тем, «это не российские народности, если их принимать, то по закону придется заниматься не только их обустройством, но и адаптацией, а у госорганов для этого нет ни соответствующих условий, ни опыта, ни персонала», то вот из сотен тысяч украинцев лишь 26 человек добились статуса беженца в первые годы конфликта. Так что сейчас Россия не готова ни технически, ни морально к возможному потоку беженцев из Афганистана. Причина же в том, что прием иностранцев в качестве беженцев или хотя бы даже на временное убежище, которое предусматривает минимальные социальные льготы, не укладывается в бизнес-модель миграционной политики, «которая окончательно превращается из реализации государственных функций в продажу псевдогосударственных услуг», считает Бобров. Чем больше людей будет встречать препятствий при посещении миграционной службы, штат которой вообще был сокращен на треть, тем чаще они станут обращаться в коммерческие миграционные центры.

Помимо прочего, заметил доктор юридических наук Илья Шаблинский, российское государство – и в лице высшего руководства, и в лице конкретных чиновников опасается наплыва беженцев из стран, где бушуют или недавно бушевали гражданские конфликты. «При этом, как мы знаем, наше государство в общем уже совершенно нормально воспринимает наплыв иностранной рабочей силы из государств – бывших республик СССР. И даже готово его поощрять, поскольку не хватает рабочих на стройках. И их здесь уже несколько миллионов. А вот выходцев, скажем, из Сирии и Афганистана и государство, и, думаю, наше население опасаются», – пояснил он.

Сам Шаблинский считает, что эти опасения – все же результат некоторого преувеличения угрозы: «Беженцев у нас относительно немного. И вообще речь идет только о тех из них, для кого возвращение на родину означает риск смерти. Это именно афганцы и сирийцы. Давайте добавим сюда еще выходцев с Украины, к которым наше государство относится вроде бы добрее. О других иностранцах – из стран Африки и Азии и откуда-то – еще речи вообще не идет. Если у них на родине нет никаких конфликтов, их можно выдворять, и ЕСПЧ не будет возражать». Он назвал противоправной практикой содержание людей по нескольку лет в ЦВСИГах, которые почти ничем не отличаются от тюрем. Тогда как к ним должно применяться постановление правительства РФ № 274 от 9 апреля 2001 года о предоставлении временного убежища. Оно дает возможность этим людям работать в России, то есть как-то содержать себя, а каждый год этот статус может продлеваться – и решение принимается в зависимости от ситуации на родине заявителя.

Это постановление, к примеру, применяется и к украинцам, уехавшим от войны в Россию: для них в 2014 году были даже введены в этот документ специальные льготы, по крайней мере на бумаге. То есть, по словам Шаблинского, формально в этом постановлении есть все для решения проблемы: «И этот статус не хотят предоставлять и афганцам, и сирийцам, и украинцам. Но эти отказы чиновников – ошибочная, по-моему, стратегия. Люди должны иметь право работать. Тогда у них не будет оснований для противоправного поведения».