Минюст готовится к пополнению реестра иноагентов

Замглавы Минюста Олег Свириденко утверждает, что в России за работу на заграницу не наказывают. Фото с сайта www.duma.gov.ru

Власть, похоже, готовит общественное мнение к старту массовой кампании по выявлению иноагентов. Минюст опубликовал сравнительный анализ законодательства, в котором как бы доказывается, что установленные в РФ ограничения соответствуют мировым стандартам и, более того, выглядят самыми мягкими. Эксперты «НГ» считают сомнительным довод «скажите спасибо, что не сажают».

Сравнительно-правовой анализ российского и зарубежного законодательства подготовлен Московским государственным юридическим университетом (МГЮА) им. О.Е. Кутафина. Утверждается, что законодательства других стран в сфере НКО более жесткие. Выявленные нарушения в отличие от российских мер «влекут за собой значительно более тяжелые правовые последствия, вплоть до уголовной ответственности».

Минюст на своих официальных ресурсах активно пропагандирует это исследование. Его авторы обнаружили «общую тенденцию» в обеспечении прозрачности деятельности любых лиц, осуществляющих иностранное влияние. В пример приведен принятый еще в 1938 году закон США об иностранных агентах (FARA). Там, дескать, используется открытое понятие политической деятельности, которое позволяет распространять действие закона на широкий круг лиц, «занимающихся лоббистской, информационно-консультативной деятельностью, а также распределением финансовых ресурсов».

В исследовании МГЮА отмечается: за иноагентами в Америке установлен строгий контроль. Они вынуждены раз в полгода представлять подробные отчеты о своей деятельности, маркировать все распространяемые материалы и в течение двух суток передавать в Минюст США их копии. Несоблюдение этих норм грозит нарушителям суровыми карами вплоть до тюремного срока в пять лет. «Законодательство Австралии и Венгрии в значительной степени схоже с законодательством США», – подчеркивается в документе. Скажем, венгерский закон предусматривает включение в специальный реестр тех организаций, доходы которых из-за рубежа превышают определенную сумму, а «сайт и любые публикации таких организаций должны содержать соответствующее обозначение». Законодательство Израиля признано не настолько качественным, поскольку предполагает лишь добровольный порядок регистрации, но «в странах, где используются такие модели, значительная часть обязанных лиц имеет возможность уклоняться от регистрации». То есть подобный подход, поясняют в МГЮА, не имеет смысла.

Законы РФ, говорится в документе, построены на основе, с одной стороны, умеренной, а с другой – сбалансированной модели, поскольку она предусматривает «более мягкие по сравнению с США и Австралией требования к отчетности, внутреннему учету, а также ответственность за нарушение». Объем отчетности для иноагентов в РФ существенно меньше, чем в прочих странах, информация о зарубежном финансировании «истребована в агрегированном виде», а специальные требования к внутреннему учету и хранению документации и вовсе не предъявлены.

Комментируя исследование МГЮА, замминистра юстиции Олег Свириденко отметил, что «прозрачность и доступность объективной информации являются лучшим ответом на любые недобросовестные попытки искажения смысла и содержания российских норм, регулирующих вопросы иностранного вмешательства в дела России». При этом в ведомстве отрицают негативные последствия для признанных иноагентами организаций и какую-либо дискриминацию их деятельности.

Как сказал «НГ» член президентского Совета по правам человека Александр Брод, изучение зарубежного опыта – дело полезное: «Трактовки, конечно, могут быть самые разные, но вдумчивый читатель сделает свой выбор». Российское законодательство тоже нуждается в совершенствовании. Важно уточнить понятие «политическая деятельность», под каток не должны попасть организации, занимающиеся культурой, наукой, благотворительностью. «Однако в условиях противостояния систем политические силы по разные стороны баррикад неминуемо будут грешить субъективизмом и трактовать закон на свой лад», – подчеркнул Брод.

О намеренном сокрытии самого главного в этом сравнительном анализе заявил «НГ» член Московской Хельсинкской группы Илья Шаблинский. Речь идет о фундаментальном отличии концепции американского закона от российского. Дело в том, что по американскому акту условие регистрации в соответствующем реестре – это факт выполнения действий от имени и по поручению (приказу) иностранного принципала: либо под его управлением и контролем, либо в его интересах при условии финансирования от данного принципала. «Причем эта подчиненность, подконтрольность агента по отношению к принципалу очень точно обозначена. В рамках данной концепции термин вполне соответствует гражданско-правовому пониманию «агента», – пояснил Шаблинский. А в российском законодательстве функция иноагента как представителя или по крайней мере выразителя интересов принципала отсутствует. Закон лишь допускает, что НКО может осуществлять свою деятельность «в том числе» «в интересах» иностранных источников. Таким образом, российский закон, полностью выхолащивая сущность слова «агент», допускает, что этим ярлыком может маркироваться любая организация, получающая какое-то финансирование извне, независимо от дальнейших ее отношений с источником. «Достаточно, чтобы деньги были из-за рубежа и чтобы организация проявляла хоть какую-то активность. Политической деятельностью наши правоприменители могли счесть сбор подписей против весенней охоты или публикацию отчета на сайте организации», – посетовал Шаблинский.

В переводе американского закона, который сделан Минюстом РФ в 2013 году для Конституционного суда, есть, к примеру, параграфы 611–621 – «Признаки лица, подлежащего регистрации на основе названного закона». Это «любое лицо, которое действует в качестве агента, представителя, слуги либо иного лица, действующего на основании приказа, просьбы или под управлением, контролем иностранного принципала». Или же «любое лицо, которое соглашается или намеревается действовать в качестве агента иностранного принципала либо которое действует таким образом или создает видимость соответствующей деятельности независимо от наличия либо отсутствия соответствующих договорных обязательств». При этом подпункт одного из параграфов устанавливает, что понятие «агент иностранного принципала» не применяется к СМИ, действующим в соответствии с законодательством США.

По словам Шаблинского, этого признака нет в российском законе, потому что «тогда пришлось бы доказывать, что некая НКО, проводя ту или иную конференцию либо публикуя брошюру, выполняют задание иностранных спонсоров либо действуют в их интересах». «Это попросту недоказуемо. Спонсоры выделяют средства сотням организаций и не следят потом за их деятельностью: они требуют лишь, чтобы деньги тратились именно на то, на что их просили выделить данные организации», – заметил эксперт.

Закон Венгрии (от 2017 года), напоминает правозащитник, не требует, чтобы организация, получающая средства из-за рубежа, маркировалась в качестве «организации, выполняющей функции иностранного агента». В стране создан реестр «организаций, получающих финансирование, в частности, и от иностранных источников». Но это несколько другой статус – без «шпионских» намеков. У нас именно так предлагали в 2012 году назвать соответствующий реестр. Но власти настаивали именно на иностранных агентах. Кстати, Европейский суд по правам человека в июне 2020 года постановил, что венгерский закон ограничивает свободу передвижения капитала в ЕС, а все его положения вместе взятые неоправданно ущемляют права личности и свободу собраний и таким образом противоречат ряду статей Конвенции о правах человека.

«Не удивляет, что статус организации, выполняющей функции иностранного агента, присвоили в США организациям типа RIA Global LLC или международному агентству Sputnik. Никто и не скрывает, что они – филиалы российских организаций. Но у нас-то в реестр иностранных агентов угодили именно российские организации – всего около сотни», – настаивает Шаблинский. Он указал на «подлую особенность нашего законодательства – возможность прилепить физическому лицу ярлык иноагента» или «лица, аффилированного с иностранным агентом», или иностранного СМИ – иноагента. То есть конкретному человеку, который по тем или иным причинами не устраивает власти. «Подобных норм нет в зарубежном законодательстве, регулирующем отношения юридических лиц. Эксперты МГЮА просто оставили в соответствующих разделах сравнительной таблицы пустые места», – отметил Шаблинский.