Светлана Буклан
Фото freepik.com
Во всем цивилизованном мире пресса действительно является «четвертой властью», которая оказывает влияние не только на состояние умов в обществе в целом, но и на исход множества самых острых насущных вопросов. В частности, в Европе и США журналисты-расследователи очень часто оказываются втянуты в орбиту судебных процессов, и нередко их мнение, подтвержденное неоспоримыми фактами, ложится в основу решения суда. Это вмешательство извне зачастую оказывает неоценимую помощь стороне защиты, которая в своей профессиональной деятельности связана более жесткими рамками, чем свободная пресса.
Россия, как обычно, идет своим путем – в приобщении доказательств, добытых подобным путем, адвокатуре запросто могут отказать, и, разумеется, не инициировать никаких следственных действий, которые, казалось бы, логично вытекают из результатов журналистских расследований. Поговорить об этой непростой ситуации «НГ» решила с Анатолием ФУРСОВЫМ, управляющим партнером Московской коллегии адвокатов «Домбровицкий и партнеры».
– Анатолий Владимирович, неужели участие прессы действительно так принципиально важно и в уголовных, и в гражданских процессах?
– Разумеется. Ведь сверхзадача правоохранительной системы прежде всего состоит в установлении истины. И лишь затем – в наказании виновных и оправдании невинных. Но разве возможно это в условиях, когда судопроизводство заведомо стоит на обвинительных позициях, а адвокатский корпус значительно ограничен в своих правах и возможностях?
Приведу очень простой и очень показательный пример: у нас в стране сторона обвинения имеет право пригласить на заседание эксперта, которого приводят к присяге, и чье мнение заведомо весомо для суда и присяжных. В то же время мы, адвокаты, можем лишь прибегнуть к помощи «специалиста», который по закону не является даже процессуально значимым лицом! В такой ситуации именно деятельное участие третьей, независимой стороны, со своим взглядом на происходящее, являлось бы очень хорошим толчком к обновлению всей судебном системы в целом. В международной практике журналистика – важный социальный институт. И благодаря этому меняются не только судьбы отдельных людей, но и всего мира. Без свободной прессы знаменитый «Уотергейт» не был бы возможен, и президент США Ричард Никсон ни за что не подал бы в отставку.
– Про «Уотергейт» все более или менее наслышаны… Но были ли другие случаи, когда журналисты всерьез меняли реальность?
– О, это захватывающие истории, и очень назидательные притом. Первый документально зафиксированный случай произошел в психиатрической клинике Нью-Йорка в 1887 году. Именно туда по заданию редакции отправилась отважная журналистка Нелли Блай. Расследовательница провела там под видом пациентки 10 дней, а выйдя на свободу, поведала всей Америке об издевательствах над больными и растрате выделяемых бюджетом средств. Итогом стали многочисленные судебные процессы над руководством заведения и полное изменение принципов работы больницы.
Были и сотни других громких дел, инициированных репортерами. Чего стоит хотя бы освещение случаев педофилии среди священников католической церкви в Бостоне; расследование мошеннической деятельности Чарльза Понци – основателя первой в мире финансовой пирамиды; или изобличение коррупции в калифорнийском городе Белл, где «должностные лица грабили казну, чтобы выплачивать себе чрезвычайно высокие зарплаты». Все эти сенсационные новости сначала появлялись на страницах газет, а затем становились основанием для очень громких судебных производств, которые кардинально меняли ситуацию к лучшему.
– Но в каждой ли стране доказательства по делу, предоставляемые журналистами, принимаются судом безоговорочно?
– Погрешу против истины, если скажу, что что в этом плане наблюдается полное единообразие. Так, в Евросоюзе сейчас стараются внедрить единый стиль работы судопроизводства, основанный на защите интересов каждого источника информации. Но в большинстве государств все равно продолжают бытовать свои правила, выработанные столетиями. В Великобритании, к примеру, пресса – очень грозная сила, с которой судейские традиционно не рискуют ссорится. А вот в Испании подобное отношение к влиятельным изданиям и крупным блогерам вырабатывается лишь сейчас. Французские журналисты не должны отчитываться перед следствием, как они добыли ту или иную информацию. Их немецкие коллеги, наоборот, по закону обязаны разгласить свои источники, если того потребуют интересы дела.
Международный суд также практикует использование журналистских расследований, однако он довольно строго определяет, были ли собраны представленные доказательства в соответствии с правилами международного права и законами государства, где рассматриваемая информация была добыта. Так что возможен отказ в приобщении материалов к делу – но сделано это будет, во всяком случае, в соответствии с нормами закона и права.
– Из ваших слов напрашивается вывод о том, что как раз с этими нормами в нашем процессуальном праве не все обстоит благополучно?
– Увы. Возможность участия журналиста-расследователя в процессе, как на стадии предварительного следствия, так и непосредственно в судебном заседании, не закреплена законодательством исчерпывающе. Разумеется, в соответствии с законом о СМИ от 27 декабря 1991 года журналист «имеет право искать, запрашивать, получать и распространять информацию, быть принятым должностными лицами в связи с запросом информации, а также получать доступ к документам и материалам, за исключением тех, которые составляют охраняемую законом тайну». Еще в законе прописано положение о том, что журналист имеет право «проверять достоверность сообщаемой ему информации». Однако примет ли во внимание собранные расследователем материалы следователь и судья – бог весть… Иногда создается впечатление, что они охотнее прислушаются даже к мнению шарлатана-экстрасенса, чем опытного репортера, способного нарыть важную информацию буквально из-под земли.
– И все же сторона защиты и в России сегодня нередко сотрудничает с прессой. В каких формах происходит взаимодействие?
– Действительно, в практике коллегии адвокатов «Домбровицкий и партнеры» были случаи, когда мы использовали подготовленные журналистами расследования в качестве доказательств по делу. Федеральному закону № 63 «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации» это не противоречит. Также допускается возможность привлечения репортера к процессу как свидетеля. Кроме того, хорошие результаты может дать освещение в прессе хода тех или иных дел. Особенно уголовных – ведь в последние годы в этой сфере мы наблюдаем такое количество подтасовок и откровенного полицейского беспредела, что призвать служителей Фемиды к порядку можно лишь с помощью мощного общественного резонанса. Вспомним дело Ивана Голунова, журналиста, подложно обвиненного в 2019 году в попытке сбыта наркотиков. Если бы СМИ не выступили единым фронтом в его защиту, то неизвестно, чем бы все закончилось. Однако и здесь есть свои подводные камни – согласие от доверителя на публикацию тех или иных данных по процессу опять же никак не закреплено законодательно, а также защитник может быть связан положением об адвокатской тайне.
– Неужели сами правоохранители абсолютно не заинтересованы в таком мощном инструментарии, как независимые расследования?
На практике мы видим это крайне редко. А вот в теории картина все же не столь печальна: например, в ст. 140 УПК РФ прямо обозначена обоснованность проведения проверки по сообщению о преступлении, распространенному в средствах массовой информации. В ст. 2 Федерального закона № 144 «Об оперативно-розыскной деятельности» указано, что оперативный состав имеет право принимать сообщения от журналистов для дальнейшей их разработки. Никто не отменял и приказ Генерального прокурора Российской Федерации от 23 октября 2009 года № 341 «О взаимодействии органов прокуратуры со средствами массовой информации», где содержится немало жизнеспособных механизмов взаимодействия органов правопорядка и СМИ.
Беда в том, что все эти акты страшно разобщены, а для удобства их использования необходим единый закон, где четко и ясно были бы прописаны нормы, по которым представители прессы должны взаимодействовать с судом, стороной обвинения, а самое важное – с адвокатским корпусом. Разумеется, сюда же должны войти пункты об ответственности журналиста за достоверность предоставляемой информации. Иначе всестороннюю защиту прав человека и соблюдение законности в нашей стране просто невозможно обеспечить.
В заключение юрист Анатолий Владимирович Фурсов, управляющий партнер Московской коллегии адвокатов «Домбровицкий и партнеры» подчеркнул, что подобный законопроект может дать толчок для решения сложнейших задач, на сегодняшний момент представляющихся российской исполнительной власти просто неподъемными. «Взаимодействие адвокатов и журналистов поспособствует не только справедливому исходу множества уголовных дел, – уверен он, – но и ряда других правонарушений, от экологических до корпоративных. Также есть очень большие надежды на то, что с его помощью наконец можно будет всерьез побороться с коррупцией – настоящим бичом нашего общества. Об этой проблеме неоднократно говорил президент Владимир Путин, признавая ее самой насущной и актуальной для государства».
Кстати, и в Федеральном законе № 273 «О противодействии коррупции» внятно оговорена необходимость принятия мер, направленных на привлечение граждан к более активному участию в противодействии коррупции. Так почему бы российским судам не признать наконец журналистов теми самыми гражданами, на помощь которых им и надо опираться по букве Закона? Тем более, что активной гражданской позиции российским журналистам не занимать.
комментарии(0)