Новая конституционная реальность отечественного правосудия

Приоритет Конституции РФ Валерий Зорькин отстаивал еще до принятия июльских поправок. Фото РИА Новости

Заявитель пожаловался на неконституционность уголовно-процессуального регулирования, позволяющего Верховному суду (ВС) игнорировать правовые выводы ЕСПЧ об ошибках, допущенных в ходе предшествующего судебного разбирательства в российских судах. В конкретном деле речь шла о необоснованном проведении слушаний в закрытом режиме – когда судья закрыл от публики весь процесс из-за нескольких документов, составляющих коммерческую тайну.

КС отказался рассматривать эту жалобу, указав, что любые процедурные нарушения, не повлиявшие с точки зрения отечественного правосудия на рассмотрение дела по существу, «не влекут изменение судебного акта». В его определении говорится, что должна «учитываться причинно-следственная связь между установленным нарушением и неблагоприятными последствиями, которые продолжает испытывать заявитель». Но в данном кейсе Европейский суд как раз установил наличие такой причинной связи, указав, что восстановление прав заявителя возможно только путем пересмотра дела.

По словам управляющего партнера Санкт-Петербургского офиса КА Pen & Paper Алексея Добрынина, решение КС в очередной раз демонстрирует различия в понимании значения принципов уголовного процесса представителями российского и европейского правосудия.

Необоснованное проведение закрытого судебного разбирательства в Страсбурге считается настолько вопиющим нарушением права на справедливый суд, что осужденный вправе рассчитывать на повторное рассмотрение его дела в открытом процессе. «В этом смысле позиции ВС и КС явно ухудшают положение осужденных по сравнению с европейскими гарантиями права на справедливое судебное разбирательство», – отметил Добрынин.

Российские суды, продолжил собеседник «НГ», уже сейчас злоупотребляют своим правом «закрывать» процесс. Примеров тому много. «А высшие суды дают сигнал – принцип гласности не настолько существенен, что его нарушение может привести к отмене судебного решения», – считает Алексей Добрынин.

Сергей Бородин, советник Федеральной палаты адвокатов (ФПА) РФ также подчеркнул в беседе с «НГ»: «Публичность – непременная гарантия справедливого судебного разбирательства. Несмотря на наличие в УПК оснований для проведения закрытого судебного разбирательства, суды зачастую волюнтаристски подходят к оценке фактических обстоятельств дела. Закрытое судебное разбирательство уже не впервые становится предметом критики европейских коллег. Проведение закрытого судебного разбирательства при отсутствии должных оснований создает сложности для реализации процессуальных прав и обязанностей, в частности затрудняет фиксацию хода судебного заседания с помощью технических средств, что необходимо для осуществления права на подачу замечаний на протокол судебного заседания».

Как заявил «НГ» адвокат, эксперт по работе с ЕСПЧ Дмитрий Аграновский, практика ужесточилась в целом по отношению к решениям ЕСПЧ: «Их вес в плане отмены приговора в нашей системе судопроизводства снижается, и связано это не с вопросами права, а исключительно с вопросами политики». От этого в первую очередь страдают рядовые заявители, которые годами ожидают от Страсбурга решений по своим делам, но даже в случае выигрыша обычно ничего, кроме назначения компенсаций, добиться не могут.

«Исходя из политической ситуации, все сложнее выполнять решения ЕСПЧ в плане юридических последствий», – отметил собеседник «НГ». – Первоначально, когда РФ только присоединились к Европейской конвенции в 1998 году, любое установленное нарушение ст. 6 Конвенции по правам человека влекло отмену приговора. Президиум ВС отменял приговоры направо и налево, в том числе и на одном лишь основании, что заседания были закрытыми. Потом стал делать это реже и выборочно. Сейчас практика такова, что отменить приговор через президиум ВС – большая системная проблема».

Формально, по словам Аграновского, дела возобновляются по новому обстоятельству, но потом выносится отказ в отмене приговора, поскольку допущенные ранее нарушения якобы не «сказались на общей справедливости ранее вынесенного вердикта». Но это оценочное суждение и судьи не могут знать наверняка, изменился бы итог дела или нет, говорит адвокат. А каких-либо критериев, по которым можно было бы судить о существенности процессуальных ошибок, понятное дело, нет. «Государственный суверенитет нужно достигать иными способами, а не за счет заявителей, у которых решение ЕСПЧ – это последний шанс восстановить справедливость», – заметил Аграновский.

Как пояснил «НГ» глава AVG Company Алексей Гавришев, решение КС было вполне ожидаемым, в том числе и потому, что сама жалобы заявителя была сформулирована предельно узко. Проблема есть, и довольно серьезная, но заключается она даже не столько в вопросе о конституционности существующего нормативного регулирования, сколько в практике его избирательного применения ВС. Судам всех инстанций не доставляет никакого удовольствия пересматривать старые дела, по которым уже имеются вступившие в законную силу, а нередко и исполненные решения. Так что «даже при наличии минимальных формальных оснований не принимать такие решения к пересмотру суды этим активно пользуются и не пересматривают».

При этом Гавришев считает, что прежние позиции КС и определения, вынесенные еще до 2020 года, потеряют свою актуальность и постепенно будут пересматриваться. Связано это с принятием новой редакции Конституции РФ, согласно которой решения и позиция ЕСПЧ перестают иметь главенствующее значение на территории РФ. «Ссылаясь в своих обращениях в КС РФ или ВС РФ на позицию ЕСПЧ или на старые определения КС или ВС, нужно понимать, что есть вероятность, что эта позиция не будет учитываться либо будет учитываться формально», – предупреждает собеседник «НГ». Однако данное определение КС вынесено уже в условиях новой конституционной реальности, и суды, по сути, получили карт-бланш в вопросах оценки необходимости пересматривать тот или иной приговор после вынесенного решения ЕСПЧ.