Е.Бунтман― Добрый вечер. Меня зовут Евгений Бунтман, и сегодня со своим особым мнением Константин Ремчуков, главный редактор «Независимой газеты». Константин Вадимович, добрый вечер.
К.Ремчуков― Добрый.
Е.Бунтман― Давайте для начала поговорим про одиночество. Наш слушатель Дмитрий Мезенцев только что прислал вопрос: «Почувствовал ли Путин свое одиночество на торжествах в Париже? И было ли это одиночество?» Вот, наш слушатель считает, что как-то его не очень дружелюбно встретили и вообще читали, например, письма разных военных, а русских военных не читали (по поводу столетия окончания Первой мировой войны).
К.Ремчуков― Трудно мне сказать, потому что я не следил особо за этими встречами. Я видел, что там венки нашему Экспедиционному корпусу ездил возлагать. Может, это компенсировало то возможное одиночество?
Я не думаю. Путин так долго у власти, что такие эмоции, которые свойственны этому внимательному читателю, мне кажется, он уже забыл про эти эмоции одиночества. Он функциональная вещь. Едет посмотреть, пожать руки, переглянуться с Трампом. Трамп у него сейчас в повестке, ему нужно дать понять в том числе через физические какие-то контакты, что есть приязнь и что возможна встреча в Аргентине. Тем более сегодня стало известно, что Путина волнуют переговоры о ядерном оружии. То есть он, как бы, рисует площадь для возможного контакта. А втянувшись в этот контакт, можно уже и расширять дальше повестку российско-американских отношений.
Поэтому я думаю, что события… Ну, я не могу за него загадывать. Ну, оно есть такое (раз все державы туда приехали, руководители всех держав), 100 лет окончания Первой мировой войны.
Но французы так жестко взяли под контроль сценарий… Ну, мы же знаем, что они всем…
Е.Бунтман― Что не дали встретиться.
К.Ремчуков― Они всем запретили встречаться, они рассадку отменили, а они по протоколу были.
Вы представляете, он приходит, а протокол ему сообщил «Владимир Владимирович, вы сидите с Трампом», да? А потом приходят и говорят «Владимир Владимирович, вы сидите напротив Трампа. Новая рассадка». Причем, ну, через стол ты ж не будешь орать ему, да? А тут посадили Юнкера ему и еще кого-то слева-справа.
Е.Бунтман― И уже на ухо не сказать.
К.Ремчуков― Нет, и он с ними беседовал. Он, действительно. Он точно так же мог бы и с Трампом.
Но есть а) вот эта французская позиция «Не дать украсть праздник у французов». А они очень хотели, чтобы они были в центре внимания, потому что любой контакт Путина с Трампом украл бы у них, потому что они стали бы хедлайнерами, да? А во-вторых, с конспирологической теории, что, все-таки, некое закулисье думает о том, что Трампу с Путиным не надо давать часто встречаться и чего-то бурчать друг другу на ухо, потому что они могут договориться и тогда их не остановить. Ну, реакция всегда негативная. Он больше года не мог встретиться. Когда встретился в Хельсинки, получился большой скандал, о чем они договорились. Вплоть до запрета Трампу один на один разговаривать с Путиным. Представляете? Требование американских конгрессменов – запретить Трампу один на один, потому что Трамп типа глупый и неопытный…
Е.Бунтман― Расскажет что-нибудь не то.
К.Ремчуков― Нет, глупый и неопытный, и в руки такого опытного хищника Путина попадет и тот его, конечно, обманет, нашего мальчика.
Поэтому я думаю, что у Путина функциональный подход был – просто подтвердить глазами, жестами, движениями, что отношения нормальные и пусть готовят встречу.
Е.Бунтман― А если брать немножко шире про Первую мировую войну, где Россия опять оказывается на некоторой обочине. Ну, может быть, и справедливо. Но с другой стороны… Ну, Россия не завершила Первую мировую войну тогда, когда завершили все остальные. Но с другой стороны, 3 года участвовала, 1914-й, 1915-й, 1916-й.
К.Ремчуков― И что?
Е.Бунтман― Ну и сейчас на вторых ролях совершенно во всех церемониях.
К.Ремчуков― Ну, это уже наша судьба, я так понимаю, нашей страны, да? Потому что в 1916-м году, в январе 1916-го года Франция и Англия, министры иностранных дел Франции и Англии… Я купил в «Букинисте» много-много томов опубликованных секретных дипломатических документов царского времени под предлогом, что дипломатия не должна быть тайной. Это советское правительство выступало за открытую дипломатию в первые годы советской власти. И вот это вот опубликовано, там неразрезанные даже страницы.
И я нахожу, значит, сообщения… Наверняка, они и так-то есть, но я вот тут прочитал о том, что в январе 1916 года успехи России в Первой мировой войне были таковы, что министр иностранных дел Англии и министр иностранных дел Франции признали за Россией право на Стамбул (Константинополь) и Босфор и Дарданеллы. Это российское завоевание итог Первой мировой войны с точки зрения признания этими ключевыми державами.
Е.Бунтман― Ну, это прорыв 1916-го года.
К.Ремчуков― Да. Но вы можете себе представить геополитическое значение, если бы не было революции? То мы бы выходили контролировать Стамбул, Босфор и Дарданеллы, у России совершенно другой геополитический статус и всё такое прочее.
Поэтому, конечно, то, что мы абсолютно не бенефициары, мы потеряли очень много людей. Ленин превратил войну империалистическую в войну гражданскую, мы потеряли весьма крепкую экономику, поскольку, напоминаю, что в 1914-м году самая стабильная сильная валюта был рубль, обеспеченный золотом там на 95 копеек из 100. И эта сила рубля держалась, по-моему, до конца 1915-го года. Только в 1916-м, уже когда экономика начала выходить из-под контроля, начались инфляционные процессы.
Ну, представляете, такая экономика, такой рубль. Из-за этого рубля очень много денег, иностранного капитала пришло в Россию. Поэтому потом, когда мы отказались выплачивать долги… Ну, мы знаем, что долговой рынок приходит туда и тогда, когда он понимает, что валюта хорошая, надежная.
И вот мы вместо победы в войне получили революцию, смену философии жизни, запрет или разгром религии. То есть все духовные ценности русского народа большевиками были растоптаны, уничтожены. И, конечно, это скорее грустная память.
Е.Бунтман― А почему не обращаются к этой памяти непосредственно в России? Потому что никаких нету ни торжеств ни в 2014-м году особенно не было (ну, какие-то были, но только формальные), ни сейчас вот в 2018-м? Почему есть только одна такая военная мифологема большая с Великой Отечественной Войной? А Первой мировой так нет.
К.Ремчуков― Вот, ваши вопросы.. Я первый раз с вами беседую, да? У вас такие резкие «почему», как будто я знаю, как будто я не выучил урок, не прочитал какое-то знание.
Е.Бунтман― Хорошо, я буду по-другому формулировать – «Как вы думаете?»
К.Ремчуков― Да-да, «как вы думаете». Я думаю, что вот именно в силу того, что размышления на эту тему приводят нас к большевикам, к чекистам, к геноциду собственного народа, к подавлению русских крестьян в Тамбовской губернии. И когда Тухачевский направляется со своими людьми в Тамбовскую губернию и беспрецедентно для мирного времени использует химическое оружие против крестьян. Каждый десятый получивший орден боевого красного знамени за гражданскую войну, каждый 10-й человек получил ее за операцию против русских крестьян в Тамбовской области. До такой степени жестоко расправлялись с крестьянами.
Ну и как? И всё мы должны это говорить. Мы должны… Когда ты говоришь о войне, ты должен понимать, почему мы ее не закончили так, как надо? Какую роль сыграли большевики? Как трансформировали страну все эти анархисты, революционеры, социалисты и к чему это привело, к какому краху?
Поэтому я думаю, что когда люди думают чуть больше, они говорят «Слушай, да ну нафиг эту тему трогать. Потому что сейчас еще договоримся до того, до чего не хотелось бы договариваться вслух».
Е.Бунтман― Вопрос к вам как к экономисту. Решение заморозить цены на бензин и на дизельное топливо – это правильное решение? Или неправильно рыночное, антирыночное?
К.Ремчуков― Ну, опять «правильное-неправильное».
Е.Бунтман― «Как вы считаете?»
К.Ремчуков― Да не, я не так. В экономическом процессе есть даже не 2, а больше сторон. В политическом плане в условиях того, как зыбко оказалось рейтинговое благополучие Путина после объявления пенсионной реформы, как быстро трансформировались небывало высокие цифры рейтинга 18-го марта на выборах, как началось такое скольжение вниз. Хотя, многократно Песков говорил о том, что Путин не занимается пенсионной реформой – этим занимается правительство.
Но выяснилось, что за эти 18 лет у руля население считает, что за всё отвечает Путин, и ты не можешь переложить на правительство ни одного непопулярного решения. В этих условиях кто станет главной жертвой повышения неконтролируемого, но рыночного (вполне возможно), если мы будем исходить из того, что процесс ценообразования рыночный? Это еще вопрос к антимонопольной службе – она должна нам доказать.
Но предположим, он рыночный. И цены мировые колеблются, вслед за ними колеблются для корпораций и точки прибыли, которыми являются автозаправочные станции.
Значит, политически для Путина это очень плохо, потому что его рейтинг будет падать. Они скажут «Слушайте, ну мы только чувака избрали на пост президента, и вот смотрите: пенсионная реформа непопулярная, вот цены на бензин». Цены на бензин приведут к росту издержек бизнеса. Рост издержек приведет к тому, что конкурентоспособность упадет, доходы производителей упадут, потому что они будут больше платить по счетам нефтяных компаний. Значит, получается, что в политическом плане ему не выгодно.
В экономическом плане за столько лет рынка не научиться регулировать рыночными методами, тоже, мне кажется, это большой провал нашего управления экономического, потому что, все-таки, время было. Одно дело, если бы это сделали в 1993-94 году, когда только рыночная экономика начала нарождаться в нашей стране. Другое дело, в 2018-м году. Да вы что, ребята! Уже времени прошло столько, что должны быть все вот эти инструменты встроены, которые манипулируют…
Ну, во-первых, разобраться с этим рынком. Во-вторых, сделать рынок там более открытым. Ведь, самый лучший способ борьбы с монополией – это допуск на рынок всех других поставщиков. И об этом должно думать всё время государство, в том числе и через стимулирование поставок сюда и нефтепродуктов.
Е.Бунтман― То есть создавать рыночные условия?
К.Ремчуков― Ну, конечно. Потому что сколько построено за последние годы?.. Вы когда-нибудь слышали, чтобы построили новый нефтеперерабатывающий завод? Я только знаю про борьбу за те, которые существовали там – Ярославский завод, в Омске, по-моему, да?
Они дорого стоят. Современный нефтеперерабатывающий завод может стоить от 7-ми до 11-ти миллиардов долларов. Это дорогое дело. Но зато продуктовая линейка, которую вы получаете, она, безусловно, позволяет вам удовлетворять разнообразные потребности, в том числе и экологически чистого топлива. Но самое главное, предложение увеличивается.
А у нас та же ситуация, что в Иране. Вот, Иран сколько лет существует, да? У них нет нефтеперерабатывающих заводов нужного качества и количества. И поэтому у них цены на бензин всё время… Нефтяная держава, вроде бы, да? А цены на бензин всё время высокие.
При этом в Америке тоже сложно построить новый нефтеперерабатывающий завод из-за экологических требований, из-за гражданского общества. Но они модернизируют уже существующие.
Но у нас же экологическое законодательство не такое жесткое. Поэтому пока вот в этой фазе развития это государство должно думать, куда оно приходит к тем компаниям, в которых у них есть контрольный пакет. Государство управляет через акционерную процедуру. Даже, предположим, нету административно-командного метода, да? Но в Совете директоров есть представитель, который получает директивы и говорит «Вот ваша прибыль, которую вы получили в этом году. Извольте заложить на ближайшие, скажем там, 3 или 5 лет (я не знаю, сколько надо, чтобы построить) расходы на строительство вот такого». И начинаете процедуру утверждения, там, со всеми, в том числе по экологическим стандартам.
Потому что это государство. Если бы у государства не было контроля над компаниями, в которых государственное участие, тогда одно дело. Но поскольку государство есть, почему же оно не делает наперед, особенно когда денег много, когда резервы такие, когда прибыли компаний такие большие? Поэтому, конечно, с этой точки зрения это провал экономической политики и управления. И с другой стороны, это, ну как бы, продолжается дискредитация рыночных методов управления.
Е.Бунтман― Ну, вот…
К.Ремчуков― И опять Путин это решает. Это же не Козак, который встречался там (сообщали радостно, да?). Сегодня картинка главная какая? Путин, озабоченный этой темой, и Козаку говорит что-то, и потом мы получаем новость, что до марта, по-моему, следующего года, да?
Е.Бунтман― До конца марта, да. Ну, как раз когда произойдет сезонное повышение цен, насколько я понимаю. Тогда и что-то…
К.Ремчуков― Ну и посевные начнутся. Там крестьяне начнут протестовать, потому что они скажут «Нам надо запускать трактора, пашню делать, а у вас цены на бензин выросли». Чего-нибудь опять придумают.
Е.Бунтман― Пожалуйста, объясните мне, дураку, фразу, которую сегодня произнес Дмитрий Песков, пресс-секретарь президента. Я процитирую, с вашего позволения. Про то, что заморожены цены на бензин и дизельное топливо. «Все меры должны быть мерами рыночного характера, но в то же время должны присутствовать необходимые элементы регулирования рынка, которые не дадут компаниям извлекать сверхприбыль на внутреннем рынке в ущерб конечным потребителям». Вот, это меры рыночного характера?
К.Ремчуков― Нет, «все меры должны быть рыночного» — это первая часть предложения, мы с этим согласны. Вот, видимо, я не видел этого заявления Пескова, но он фактически резюмировал то, что я сказал – что за эти годы все меры должны быть рыночные.
А потом он переходит к классовой терминологии – сверхприбыли. Этот термин использовал Путин. Вот, сверхприбыли быть не должно. Они считают, не должно. Но это элемент, конечно, государственного регулирования, безусловно. Но в данном случае мы видим, что этот элемент государственного регулирования возник не тогда, когда он должен был возникнуть, что он должен быть встроенным механизмом. Если прибыль у вас увеличивается до такого уровня, то автоматически… И рынок об этом знает, и компания об этом знает. И компания думает «Слушай, стоит ли нам повышать цены? Это репутационно невыгодно для компании. Потому что мы знаем, что уже встроенный механизм того, что государство у нас будет чикать эту прибыль». Ну, условно говоря, с народа всё равно соберут 100 рублей. Если мы не поднимем цены, с народа соберут 50 рублей, потому что всё равно все налоги платит народ, да?
А если мы поднимем цены, то 100 рублей соберут с народа, а нам с этих дополнительных 50 рублей, ну, достанется, скажем, 10, а 40 пойдет государству. Ну, это, как бы, они… Ну, это тоже это не совсем рыночная. Это такое, административно-бюрократическое вмешательство, и то, что сказал Песков, я говорю, это классовая риторика «Не должно быть сверхприбыли», да?
Но тогда вы обеспечите рыночную конкурентную среду на рынке и у вас никогда не будет… В рыночной конкурентной среде сверхприбыли возникают только у инновационных компаний в короткое время, пока они опередили всех со своей новацией. Только это очень короткий, как правило, несколько месяцев.
Е.Бунтман― Но это не тот случай, да.
К.Ремчуков― Но это явно не тот случай.
Е.Бунтман― К выборам. Ну, так, стремительно меняем тему. Их много достаточно, и все они важные. Выборы в Хакасии, где победил кандидат-коммунист. Там есть 2 аспекта – что, во-первых, победил коммунист, во-вторых, он победил на безальтернативных выборах. Вот, что здесь важнее?
К.Ремчуков― Ну, я уже высказывал здесь, что эта площадка Хакасия – скорее всего, площадка для эксперимента политтехнологического. После того, как так бездарно Зимин (губернатор действовавший) проиграл здесь, то Кремль, видимо, решил потренироваться, что можно сделать, если всех убрать? Потому что выборов еще много будет, никто от власти не собирается уходить, как бы кому ни казалось. Но потренироваться надо. И где-то можно применять жесткие методы, где-то нет.
И вот остается этот Коновалов. Все снимаются один за другим. Эксперты говорят, что якобы это договоренность КПРФ с Кремлем о том, что они дадут коммунистам Хакасию, а взамен те в Приморье не поддерживают Ищенко, своего кандидата, который победил в первом туре выборов.
Е.Бунтман― Ну, это такой вариант, который напрашивается, конечно.
К.Ремчуков― Вот. Они якобы договорились об этом. И сначала всё было просто: после выборов была некая растерянность, потом начали экспериментировать. И начали экспериментировать вплоть до того, что решили ходить с урной избирательной… В том числе сначала даже на избирательных участках были, потом возле них. Выбирать народного руководителя, куда включили 30 человек, включая действующего и.о., мэра Абакана. Смотреть, как люди будут реагировать на это.
Вот это уже людям не нравится. Видимо, перегнули где-то палку против вот этого Коновалова. А люди когда видят, что кто-то так его сплавляет жестко, откликнулись тем, что, во-первых, пришло больше, чем 9-го сентября, а, во-вторых, проголосовало за него 57,57%.
Е.Бунтман― Ну, то есть хуже получилось – референдум фактически получился.
К.Ремчуков― Референдум за человека, который не работал еще в должности. Референдум устраивается, когда так… Не хуже – он просто (НЕРАЗБОРЧИВО). Но я вот смотрю, как они действуют. Сегодня вот сообщения… У нас есть публикация – вот, я уже к вам ехал, посмотрел. Иван Родин написал, что Законодательная Дума Хабаровского края проведет 15 ноября внеочередное заседание, на котором «Единая Россия» намерена принять поправки об обязанности губернатора, который, напоминаю, от ЛДПР, согласовывать с депутатами кандидатов на ключевые посты в исполнительной власти. Это парламентская демократия.
Е.Бунтман― Интересно.
К.Ремчуков― То есть вертикаль, о которой так много говорили… Представляете, чтобы?.. Путин говорит «Я хочу, чтобы у меня был вот такой-то там», а ему говорят «Да нет, мы сейчас пойдем там в Думу…»
Е.Бунтман― И согласовывал бы все свои решения с Госдумой.
К.Ремчуков― А здесь они собираются всё сделать, и они могут и в отставку этих прям по этому списку. Ну, что это такое? Значит, начинается разрушение… Причем мы видим, это политическая недальновидность. Если они хотят сохранить президентскую республику с исполнительной властью в угоду того, чтобы этому Фургалу насолить, они хотят его первого зама или любого его зама, или вице-губернатора, значит, иметь возможность, во-первых, утверждать, а потом снимать.
Е.Бунтман― Про дипломатию хотел вас спросить и узнать ваше мнение. Сергей Лавров встречался с представителями движения «Талибан», запрещенного на территории Российской Федерации. Я это должен каждый раз напоминать: это Лаврову можно не говорить каждый раз, а нам за это штраф придет.
Допустимый ли это союзник («Талибан») в борьбе с Исламским государством, запрещенным на территории Российской Федерации?
К.Ремчуков― Из-за того, что американцы изменили свое отношение к Талибану и начались интенсивные переговоры по линии ЦРУ с руководителями Талибана о том, что им делать в Афганистане… Потому что они сначала думали, что Трамп будет настаивать на своем обещании вывести окончательно войска. Потом Трампу министр обороны, ЦРУ и все службы объяснили, какая важная это страна и уходить оттуда нельзя, и они поняли, что в режиме конфронтации с Талибаном они не могут достичь успеха, поскольку у Талибана много тех, кого принято называть «духовными лидерами», даже локальными.
И поэтому у нас опыт большой по Афганистану, поэтому есть определенные контакты в том числе и в Талибане. Поэтому я думаю, для уравновешивания позиций, по крайней мере, по периметру своих границ… Вот то, что в Сирии происходит, когда у Министерства обороны нашего там, у Генштаба ГРУ есть контакты во всех селах. У МИДа нет этих контактов, у них нет этой инфраструктуры. А у Министерства обороны есть.
Поэтому ключевая структура России в Сирии – это Министерство обороны, которое в каждой деревне знает, кто там главный, с кем надо вести переговоры о сдаче оружия, компромиссах и так далее.
Я думаю, та же тактика по Афганистану. Потому что отдать Талибан на откуп США нельзя (ну, просто будет глупо) и поэтому, вот, в нынешнем режиме, когда можно всё, если ты сильный или если ты хочешь это делать и тебя никто сильно не накажет, то, я думаю, вполне приемлемо.
Е.Бунтман― Ну, какие-то странные немного союзники получаются у России, в том числе и для борьбы с Исламским государством. Тут Хезболла, тоже террористическая организация и опасная организация, и тут Талибан. Мы помним, что было в начале 90-х годов, каким был Талибан.
К.Ремчуков― Ну, я же вам объяснил. Это ж не потому, что сами по себе. Если американцам можно вести переговоры, почему нам нельзя? Вы же знаете, у нас весь принцип внешней политики строится последние 10 лет по вот этому принципу: «Если американцам можно, почему нам нельзя?»
Да, этот принцип лишен, как бы, моральных оценок, потому что я как-то говорил о своем любимчике Иммануиле Канте и его жестких моральных требованиях, да? И Кант абсолютно четко выразил эту мысль, что важно не то, что делает человек, а важно то, почему он это делает. Если человек что-то делает, не отдавая себе отчет, почему, либо это «почему» не содержательно, а просто шел мимо, это сделал. Это не имеет моральной оценки.
А если человек отдает себе отчет, почему он это делает, то у него появляется система обоснования, почему он это делает. Вот, я объяснил, что, скорее всего, «почему?» — на этот вопрос мы отвечаем.
Другой вопрос о том, что, скорее всего… Ну, можно сказать, мы это делаем потому, что так поступают американцы. Тогда можно сказать во дворе «Петька прыгает в окно, и ты, – как учителя говорят, — тоже прыгнешь в окно, да?»
Е.Бунтман― «Все побежали, и я побежал».
К.Ремчуков― Да, «И я побежал». Поэтому в этом смысле тогда нету никакой морали самостоятельной, когда есть (НЕРАЗБОРЧИВО). «Все воруют, я ворую. Все бьют, я бью». «Все воруют, а я не ворую» — тогда появляется мораль: я не ворую не потому, что все воруют, а потому что у меня есть определенные принципы. Или я не веду переговоры с Талибаном, потому что я считаю недопустимым для себя вести переговоры с Талибаном.
С другой стороны, вы знаете, что и оценки… Россия, по-моему, Хезболлу не признала террористической.
Е.Бунтман― Хезболлу – нет, Талибан – да.
К.Ремчуков― Нет, а вы про Хезболлу когда упомянули, тоже террористическую они ведут деятельность. Значит, в системе нашей оценки Хезболла не является террористической организацией. Как быть?..
Е.Бунтман― Ну, можно оставить Хезболлу в стороне. Хорошо.
К.Ремчуков― Не-не, я имею в виду по типу. Это же разделенный мир. В разделенном мире – разделенные оценки, и мы не видим общего знаменателя.
Е.Бунтман― Ну, Талибан – общий знаменатель. И американцы, и российская дипломатия, и российское государство считают Талибан террористической организацией. И вести переговоры – это в том числе и усилить Талибан, который гораздо ближе к границам, чем Исламское государство.
К.Ремчуков― Ну, я думаю, альтернативы у Талибана в Афганистане нет – с этим надо будет смириться. Никто не смог быть сильнее в Кабуле, чем Талибан. Поэтому я думаю, что, в конце концов, Афганистан сдадут Талибану на определенных условиях, и будут и мы, и американцы гарантами этой сдачи, а они пообещают нам там не делать чего-то.
Е.Бунтман― Но тогда пропадет риторический такой аргумент, что, вот, американцы поддерживают террористов и Аль-Каиду, запрещенную в Российской Федерации, и то, что от нее осталось, там, Джабхат ан-Нусру, другие организации всевозможные, сателлиты, запрещенные в Российской Федерацией.
Вот, я, к сожалению, не Лавров – мне так нельзя.
И другие организации, запрещенные в Российской Федерации, американцы поддерживают и всё время Россия их в этом упрекает. Есть ли моральное право упрекать тогда? Оно же пропадет. Это важный аргумент в риторике дипломатической.
К.Ремчуков― Вы знаете, вот есть такая шутка, да? Жалуется один: «Два года с ней встречался, и всё было хорошо. А потом началось: «Как тебя зовут? А ты женат?» Вот, вы сейчас мне напоминаете человека, который ставит вопрос как будто что-то родилось сегодня.
Я вам пытаюсь объяснить, что во внешней политике нет морали. Вы не хотите это слышать, потому что вы с чистоты своих юношеских позиций хотите ее видеть. Нет морали.
Потому что если нам жалко было то, что происходит в Сирии и мы вмешались, то почему-то и мы, и весь Запад, кстати, очень долго сидели и молчали по поводу того, что творится в Южном Йемене. Ну, просто возмутительно то, что там. Невиданные лишения простого народа, невиданные бомбардировки со стороны Саудовской Аравии. И в этот момент принц Саудовской Аравии путешествует, там, 23 дня по США, его все горячо принимают и ни одной публикации нигде нет. Как будто не видят, что происходит, каких масштабов гуманитарная катастрофа.
Или вот эти мусульмане рохинджа, которые были в Мьянме. Я уже говорил о том, что вышли на площадь здесь протестовать чеченцы, когда 150 тысяч их из Мьянмы вытеснили. Потом что-то произошло (видимо, не совсем моральное), объяснили, что Китай просит Россию не поддерживать протесты против этой политики Мьянмы. И все замолчали.
Сейчас оттуда вытеснено больше 600 тысяч мусульман рохинджа, и я не вижу ни одного чеченца на улице, который бы с солидарностью протестовал против этого.
Значит, есть некая договоренность. Наверняка, позвонили руководству Чечни и сказали «Слушай, это такая геополитическая тема. Мы с Китаем не хотим ссориться из-за этого. Поэтому не замечайте».
Вот и получается: в одном случае яркая пассионарная позиция прекратить этнические чистки, а в другом случае, когда в 4 раза число жертв, как бы, этих этнических чисток увеличилось, все делают вид, что не замечают.
В данном случае это мы не замечаем. В Южном Йемене Запад не замечает. Поэтому так устроен мир, поэтому того мира, скорее всего, о котором вы мечтаете, нет.
У Бабеля была хорошая характеристика людей, которые занимаются этим: «Зверье с принципами». Бывает зверье без принципов. Понимаете?
Е.Бунтман― У нас осталось немного времени, и вы хотели поговорить, достаточно традиционно поговорить о книгах.
К.Ремчуков― А еще я вспомнил хорошую… В дневниках Венедикта Ерофеева была хорошая фраза – она мне очень нравится – «Всё в жизни должно происходить медленно и неправильно, чтобы не возгордился человек». И он говорит «Больше всего в людях мне нравится половинчатость и непоследовательность». Мне кажется, вот это замечательно. «Больше всего в людях мне нравится половинчатость».
Значит, я хочу показать 3 книги, которые я купил недавно в Америке и прочитал с большим удовольствием.
Е.Бунтман― Я вижу слово «импичмент».
К.Ремчуков― Новая книга «Импичмент». Анализ истории импичмента в США, который, с моей точки зрения, достаточно убедительно показывает, что никакого успешного импичмента Трампа не будет. Они просто показывают, какие там ограничения, но и теоретические, и практические кейсы хорошие.
Вот эту купил книгу различных публикаций Кейнса. Просто поразился. Одна из работ его называлась о том, в общем, что будет через 100 лет с нашими внуками. И Кейнс великолепно анализирует рост экономики в 1928 году и говорит о том, что с его точки зрения накопление капитала приводит к тому, что если не будет каких-то возмущающих событий, связанных либо с войнами, либо с ростом населения, имея в виду, например, миграцию (то, что случается сейчас), то через 100 лет (а это 90 лет назад, в 1928 году было написано) не будет никаких экономических проблем. Отчасти это решит экономическую проблематику. Но если будут вот эти возмущения, тогда оно не решит.
То есть экономическая проблематика (НЕРАЗБОРЧИВО). И тогда человечество выходит в другую сферу – удовлетворения духовных потребностей, связанных с самореализацией личности.
Очень интересные (НЕРАЗБОРЧИВО). Я Кейнса люблю, хорошая вещь.
Еще одна вещь, что он отмечает, что 2 типа пессимизма доминирует в обществе – пессимизм оппозиции, которая считает, что всё так плохо, что без революции никак нельзя решить проблемы в стране…
Е.Бунтман― (НЕРАЗБОРЧИВО), потому что не они у власти.
К.Ремчуков― Нет, а власть пессимистична, просто она считает, что с этой оппозицией невозможно никак нормально договориться, просто ее надо только мочить и долбить. И он говорит, что пройдут годы и люди поймут, что в тот момент, когда они приняли решение начинать революцию, всё было не так плохо. Потому что надо помнить всегда, что революция не решает новых никаких проблем – она рассчитывается со старым, с прошлым. И это очень важно.
Людям кажется, что революция решит какие-то новые, откроет новые перспективы. Нет. Революция всегда сводит счеты с прошлым и никогда не позволяет ничего нам видеть реалистического, потому что всё в будущем получается не так, как задумали революционеры.
И наконец, хорошая легкая, но очень умная книга консервативного знакового обозревателя FoxNews Такера Карлсона «Ship of fools» («Корабль дураков») о современном Вашингтоне, о том, как безответственная политика, с его точки зрения, элиты американской довела страну до фактического раскола и расового, и политического, и этического. И Такер Карлсон сейчас является объектом атаки – его дом атаковали, он много борется против левых анархистов, прогрессистов, а против него они борются. И мне кажется, просто интересно. Про сегодняшнюю политическую жизнь в Вашингтоне мало что так интересно написано.
Е.Бунтман― Спасибо большое. Особое мнение и рекомендация Константина Ремчукова, главного редактора «Независимой газеты». Спасибо.
К.Ремчуков― Спасибо.
«Талибан» – запрещенная в России террористическая группировка
Михаил Сергеев 
Дарья Гармоненко 
комментарии(0)