#MeToo как социальная технология и оружие

Как только движение #MeToo – «меня тоже» (домогались, насиловали, склоняли к сексу) – развернулось в Америке в прошлом году, сразу стало понятно, что это никакое не «общественное пробуждение» и никакая не борьба за права обиженных и оскорбленных женщин.  Надо было быть слепым, чтобы не увидеть, что это социальная технология. И надо было быть неисправимым оптимистом, чтобы не предположить, что эта технология вскоре будет опробована и в России.

И вот – дождались. Теперь у нас тоже везде харассмент. В США метода была применена несколько более изящно, чем у нас – то ли исполнители там были поталантливее, то ли копипаст западных придумок в России всегда приводит к потере качества.

За океаном сначала при помощи #MeToo выкосили чуть ли не пол-Голливуда, вовлекая в обсуждение сексуального хищничества консерваторов, которые, как известно, тусовку «фабрики грез» недолюбливают. И как только американские правые заглотили наживку, фокус внимания был перенесен на властные коридоры, прежде всего – на Конгресс.

Там тоже сначала атаковали либерала, а затем схватили мертвой хваткой за горло всех. Законодательный орган был объявлен охотугодьями секс-хищников. Все руководство Конгресса заставили говорить языком, специально разработанным для обличения «токсичной маскулинности».

Следом была продемонстрирована электоральная сила новой технологии – по совершенно голословному обвинению был осужден консервативный кандидат в сенаторы от штата Алабама Рой Мур. Нет, не по суду обвинен. Технология работает не так. Она безо всякого разбирательства разрушает авторитет и карьеру человека, выбранного в качестве мишени. Мур был лишен финансирования Республиканского национального комитета и проиграл внеочередные выборы. Нет никаких сомнений в том, что #MeToo станет важным политтехнологическим инструментом во время промежуточных выборов в Конгресс в ноябре 2018 года.

У нас ударили сразу по парламенту. В скандале вокруг депутата Леонида Слуцкого разбираться бессмысленно. Во-первых, потому что истина вряд ли будет установлена. А во-вторых, эта истина никого не интересует. Разговор уже переведен в другую плоскость. Говорят сегодня не о конкретном депутате и конкретных журналистках, а о том, что себе позволяют «облеченные властью мужчины».

И это буквальная копия того, что говорят в США. Там, правда, иногда дают более «точное» определение – «облеченные властью белые мужчины».

Для полноты картины к обвинениям в адрес Слуцкого прибавили обвинения журналиста-гея в адрес лидера фракции ЛДПР. Напомню, что в Америке сначала был Харви Вайнштейн («специализировавшийся» на женщинах), а потом –  Кевин Спейси  (с другой «специализацией»). Против руководителя российских либерал-демократов действовали четко по технологии: дело 12-летней давности, решение «сказать правду» именно теперь, когда «общество все больше узнает о распущенности власть имущих» и намек на то, что «такими безобразиями» грешат десятки депутатов.

Нападки на представителей Госдумы начались еще до того, как комиссия по этике собралась на свое заседание. Руководство парламента снова в полном соответствии с заморской методой – обвиняли в том, что оно покрывает «хищников» и виновно в создании «токсичной атмосферы».

А когда комиссия по этике решила не поддерживать обвинения в адрес Слуцкого, некоторые медиа объявили о бойкоте депутатского корпуса. В США СМИ тоже грозили бойкотом Конгрессу, но там законодатели приняли решение «расчехляться» и каяться. Вряд ли их это спасет. Поближе к выборам каждый из них может оказаться под ударом.

У нас в стране мы наблюдаем пока лишь апробирование новой технологии. Ее массовое применение еще впереди. И общественное мнение будут готовить к такому применению. Собственно говоря, обработка массового сознания уже началась. В него постепенно, как и в Америке, будут внедрять мысль о том, что невиновных среди мужчин в принципе быть не может, потому что «патриархальное рабство» и «культура харассмента» (иногда даже говорят о «культуре изнасилования») въелась в ткань нашего общества.

Американцам тоже это внушают. На сайте CNN был напечатан свод правил поведения женщин в Конгрессе (законодателей и сотрудников аппарата), который позволит им (не на все 100%, конечно) избежать нежелательных действий сексуального характера со стороны конгрессменов-мужчин. Капитолийский холм был объявлен «враждебной средой» для женщин.

Журнал Time сделал «митушниц» коллективной персоной 2017 года, а издание Foreign Policy записало их в ТОП-100 глобальных мыслителей. Практически все сериалы посвятили хотя бы одну серию харассменту и «токсичной маскулинности». Зрителю внушают: это в нашей культуре, это происходит повсеместно, это ужасное наследство «патриархального прошлого».

Вот что пишет обозреватель либерального издания The Huffington Post Анжелина Чапин «В результате (откровений присоединившихся к акции #MeToo. – «НГ») на нас обрушился нескончаемый водопад свидетельств о хищнических действиях, которые свидетельствуют о том, о чем они и так знают: парни считают наши тела вещью». И далее: «Поскольку каждая женщина подверглась харассменту или насилию, надо понимать, что каждый мужчина, скорее всего, повинен в том, что когда-то заставил женщину почувствовать себя не в безопасности».

Понятно? Каждый мужчина. Каждый. Поэтому, собственно говоря, и доказывать ничего не надо.

Карина Чокано в своей статье в журнале Rolling Stone идет еще дальше: «Это не индивидуальная проблема. Это системная проблема. Нет в данном вопросе никаких двух сторон. И персональная ответственность тут ни при чем… Это патриархия. Это система притеснения в действии».

То есть нет никаких персональных дел и никакой персональной ответственности, есть только коллективная ответственность и коллективная вина.

В обозримом будущем подобного рода публикации появятся и у нас. Готовьтесь, ибо под удар может попасть каждый. Женщинам я, кстати, также расслабляться не советую. Если особа прекрасного пола не будет петь строго по «митушной» повестке и говорить политкорректным языком осуждения «токсичной маскулинности», она также будет обвинена «акулами пера» и «прогрессивной общественностью» – в том, что потворствует «патриархальности».

А если вам встретятся такие термины как «свинья», «овца», «культура изнасилования», «токсичная маскулинность», «обличенные властью мужчины», «патриархальное рабство» («сексизм» – теперь слишком мягкое определение), «объективация женского тела», «я решил (а) перестать молчать» и т.д., знайте, что вы имеете дело с социальной технологией. Говорящий или пишущий на этом языке вольно или невольно вовлечен в ее реализацию.

Кстати, распространенная сейчас в социальных сетях риторика о «депутатах, которые плевать хотели на каких-то там журналюг» – это всего лишь внедрение в общественное сознание постулата об «облеченных властью мужчинах», а не какая-то альтернативная постановка вопроса.

#MeToo не имеет никакого отношения к насильникам, хамам и уродам, не умеющим удерживать пенис в штанах, равно как и к женщинам, столкнувшимся с ними. И это точно не та дискуссия о взаимоотношениях полов, которую стоит вести. Данная технология, несомненно, направлена на разрушение семьи, на политкорректное (то есть, говоря по-русски, «политически правильное») регулирование гендерных отношений. Регулирование тоталитарное и идеологически заряженное. Кто не с нами, тот против нас. Тот «свинья» или «овца». На крайний случай – жертва, которую еще можно убедить «перестать молчать». Но и о политической импликации #MeToo забывать не стоит.

Разумеется, на русских людей старше 35-40 лет вся эта агитация вряд ли подействует. Но молодые люди вряд ли смогут самостоятельно ей сопротивляться. В молодежных пабликах в социальных сетях терминология #MeToo существует уже давно. Так что зерна «прогрессивной идеологии» упали в подготовленную почву. Неокрепший мозг, подключенный к соцсети, и формальная взрослость – просто идеальная среда для применения социальных технологий. А педократия (доминирование молодежи в общественной жизни или отдельном общественном движении, – «НГ»)   – это тоже социальная технология.

В США через детей, переживших стрельбу в школе города Паркленд (штат Флорида) в феврале, и их сверстников пытаются ни много ни мало изменить конституцию. Можно долго спорить об американской Второй поправке, но суть в том, что посредством социальной технологии за несколько недель получен результат, которого демократическим путем достигнуть не удавалось десятилетиями. Разумеется, детишек немедленно поместили на обложку Time. И у них хорошие шансы стать «глобальными мыслителями».

Другой хэштег – #Enough, – а основные принципы те же. Регламентированный язык. Жесткая отповедь всем, кто призывает разобраться и не делать скоропалительных выводов («Кровь на ваших руках!»), беспрецедентное давление на колеблющихся и обвинение максимально широкого круга лиц в причастности к массовым убийствам (в данном случае – владельцев оружия). Одному из выживших парклендских школьников, отказавшемуся обличать Национальную стрелковую ассоциацию, его друзья по несчастью и все учебное заведение объявило бойкот. Его родителей критикуют в прессе. Им угрожают в социальных сетях.

Цветные революции – просто цветочки по сравнению с #MeToo и аналогичными социальными технологиями. Мы имеем дело с новым поколением угроз. Одной из главных проблем является то, что работают такие технологии распределенно. Какой-то один-единственный управляющий центр найти вряд ли получится. Помните «группы смерти» в соцсетях, вызвавшие волну самоубийств подростков? Некоторых организаторов групп нашли и посадили, но источник этой чумы так и не был обнаружен. А ведь это тоже была обкатка социальной технологии.

Совершенно очевидно, что российский вариант #MeToo, выразившийся в «наезде» на Госдуму и нескольких известных людей (а я вас уверяю, сейчас домогательства будут «обнаруживать» везде), – это не доморощенный продукт. Сегодня никто даже не приступил к изучению данного феномена. И то, что мы в данном вопросе от Запада несильно отстали (американские консерваторы тоже были застигнуты врасплох), не должно нас успокаивать.

Первое, что нужно сделать – понять, что это реальная опасность. Это не «такие-сякие депутаты», не «журналисточки», не «несмышленые детки» и уж совершенно точно не «дискуссия о гендерных ролях». Против нас применено оружие.