Константин Ремчуков: Почему Кремль так зациклен на явке при избрании Путина?

А.Позняков― Здравствуйте! Я Андрей Позняков. Это особое мнение Константина Ремчукова, главного редактора «Независимой газеты». Константин Вадимович, здравствуйте!

К.Ремчуков― Здравствуйте!

А.Позняков― У нас прошлый год заканчивался, этот начинается подготовкой к выборам. 34 кандидата в списках на официальном сайте Центризбиркома. 11 уже утратили статус выдвинутых, один зарегистрирован – это Жириновский. Но, вообще, в целом последние дни особенно много говорят, какое большое количество людей потенциально хотя бы получили возможность участвовать в этих выборах. Вот вы как считаете, количество участников в выборах как-то может повлиять на характер избирательной кампании?

К.Ремчуков― Мне кажется, наоборот. Мое мнение базируется на представлении о том, что у демократии есть несколько функций или несколько черт, несколько качеств: демократия как ценность, демократия как принцип, демократия как механизм, демократия как процедура. Одна из важнейших функций демократии, на мой взгляд – это механизм формирования и смены элит.

Вот в сегодняшней России, как мне кажется, выборы демократические лишены этой функции смены элит. Элиты сменяются другим образом, при других людях, которые принимают решения и в других форматах. И вот эта ограниченная функция нашей демократии, которая похожа очень на демократию, это как кнопка, которая блокирует доступ детей к каким-то каналам телевизора или спутника. Вот пульт есть, телевизор есть, но есть такая функция «родительский контроль»: вот это канал нельзя смотреть, вот этот и вот этот. Вот в нашей демократии есть всё. Я думаю, что в этот раз будут хорошо подсчитанные голоса, я думаю, в этот раз не будет никаких каруселей.

А.Позняков― Почему вы так уверены?

К.Ремчуков― Насколько я понимаю, это большая задача, которую власть поставила, чтобы с формальной точки зрения нельзя было подкопаться к самой процедуре организации выборов, поэтому, я думаю, здесь будет все хорошо. Но, поскольку наша демократия лишена секрета, а кто же все-таки победит – все знают, кто победит, — и не дай бог у кого-то появляются реальные шансы победить, тогда механизм не работает, начинают думать, как сделать так, чтобы не в ходе демократической процедуры произошла смена власти элит.

Поэтому я думаю, что количество людей, участвующих в этой процедуре сейчас, оно не имеет большого значения, потому что выхолощена вот эта вещь. И она выхолощена не случайно, на мой взгляд. Она архетипический неприемлема для нашего менталитета, как мне кажется пока. Потому что есть общества, в которых руководитель можно нормально себя чувствовать, — а что значит, нормально чувствовать? – нормально чувствовать и эффективно управлять в условиях, когда он чуть-чуть превосходит оппонентов, условно говоря, 55 на 45, его критикуют открыто, а он гнет свою линию со своей командой, и его авторитет не рушится.

Мне кажется, в нашей ментальности если кто-то критикует безнаказанно руководителя, то авторитет руководителя падает в глазах, прежде всего, его ближайшего окружения, что он слабак. Да он что? Как это так? На него наезжают, а он ответить не может. И тогда измена начинает гнездится уже в сердцах ближайшего окружения. И тогда начинается всё, что в нашей истории было: дворцовые перевороты, смены, отравления, смещения и так далее.

И мы видели, когда у Ельцина и у Горбачева, весьма демократически настроенных людях, которые, в принципе, не занимались тем, что они давали СМИ, хотя бывали разные в эпизоды в истории — сейчас многие вспомнят и октябрьские события с расстрелом Белого дома, — но все равно, как базовая вещь эти люди были привержены демократическим процедурам, — их рейтинг популярности очень быстро упал до одной цифры. И всё, и стало очень сложно проводить что либо. Потому что как только рейтинг падает, тебя критикуют, ты не можешь наотмашь ответить – ты считаешься слабым руководителем.

А.Позняков― Разве эта ментальность, о которой вы говорите, это архетипическое понятие? Разве это не является отражением политики властей? Потому что, что мы имеем сейчас? Сейчас если критикуют власти, реальные критики имеют шансы потерять всё. Угроза очень велика. И ожидают, что если ты выступил против властей, то от тебя и мокрого места не останется. Если от тебя и мокрое место остается и с тобой всё нормально, значит, власть слаба. Ведь это же объективно.

К.Ремчуков― Вопрос: «Народ заслуживает той власти, которая у него есть или власть такая, каков народ?» – он философский, и он относится не только к России, к любому обществу. Если применить к Америке: является ли Трамп достойным своего народ, и является народ достойным иметь такого президента как Трамп? Все-таки, скорей всего, лидеры воплощают какой-то базовый запрос на данное время. И, с моей точки зрения, отвечая на ваш вопрос, Путин больше похож на народ, а народ на Путина в подходах к жизни в иерархии ценностей, в методах решения каких-то проблем, чем какие-то самые резкие оппоненты Путина.

И здесь, мне кажется, что Путин противостоит даже не демократии – ну, традиционное слово такое «демократия», потому что у нас многие процедуры организованы по демократическому принципу как бы, — а он противостоит тому новому тренду, который в последние десятилетия захватил мир и захватил значительную часть молодого поколения российского. Это так называемая инклюзивная демократия, когда люди хотят сами принимать решения не только по избранию человека, а по управлению между выборами на тех участках, на которых прошли эти выборы. И вот эта инклюзивная демократия, она противостоит Путину. Вот Илья Яшин там побеждает, и они начинают что-то в своих муниципалитетах делать. Ксения Собчак говорит очень много, что «мы должны тут всех поддерживать» и так далее.

Но, мне кажется, что разрыв между тем, когда эта ценность и представление о демократии как инклюзивной, когда от тебя что-то зависит, где-то 15-20 лет в России… Через 15-20 лет уже старшее поколение сойдет, а вот эти подойдут, новые подрастут, и тогда, мне кажется, запрос на другие грани демократии в России возникнет.

А.Позняков― А что же кандидаты, эти два десятка участников, человек 15 остается, может быть, 10, они какие больше: они больше путинские, как народ, о котором вы сейчас говорите? Они же очень разные, у них очень разные идеи. Они же представляют некоторое количество людей, которые за ними стоят, или это просто такие вот спойлеры?

К.Ремчуков― Почему? Я не думаю. Спойлеры – это слишком однозначно черная краска. Спойлер – это что-то негативно плохое. Нет, если есть возможность людям поучаствовать, им кажется, что им есть, что сказать, они идут, потому что участвовать в президентской гонке можно не только с содержательной точки зрения, но и с прикольной какой-то точке зрения: отличиться в своем кругу…

А.Позняков― Ради шоу, что ли?

К.Ремчуков― В том числе, и ради шоу и ради будущих своих перспектив в этой жизни. Бывший кандидат в президенты… Но большинство легковесных людей, они, конечно, не соберут нужное количество подписей. 300 тысяч для самовыдвиженцев – это все-таки очень много. Даже само усилие по организации сбора 300 тысяч подписей, мне кажется, таким шоуменам неподвластно, поэтому для них них вот этот период между объявлением выборов и заявлением о том, что я тоже участвую в выборах.

А остальные люди как-то рутинно… Григорий Явлинский будет гнуть свою линию европейских ценностей, борьба с монополиями или с государственным монополизмом, демократия, другая внешняя политика. Он будет это говорить, поскольку это их основные тезисы. У них есть свой электорат. Вот для них важно, чтобы их представитель участвовал в этом процессе и заявлял их ценности, насколько они привлекательны для новых людей именно в той форме, в которой они подают. Но это уже другой вопрос, потому что формы склонения электората проголосовать за тебя, должна быть, на мой взгляд, очень современной, очень креативной.

А.Позняков― Это Константин Ремчуков.

А Каких результатов можно ожидать от этих выборов? Ну, первое место понятно. Всем же интересно, кто будет вторым? Есть ли шансы у непарламентских людей, у тех, кто не представляет парламентские партии, то есть ни у Жириновского, ни Грудинина оказаться на втором месте?

К.Ремчуков― Тут интересно. Может быть, даже и да, если честно. Я имею в данном случае Ксения Собчак. Почему? Потому что если какое-то время назад, когда Собчак появилась, то, по-моему, с вами даже в этой студии говорили, очень ясное было деление: Навальный идет против Путина, Собчак – против всех.

Вот прошло два месяца. И вдруг выясняется, что своей идеей бойкота выборов Навальный оказывается против всех. Потому что все те кандидаты, которые идут на выборы, они за выборы. И вот появляется тема в избирательной кампании, которая… Ну, у Кремля не было такой объединительной темы. Мне кажется, они сейчас воспользуются этим, потому что Навальный говорит: «Не надо участвовать в выборах». Вот, пожалуйста, вы можете содержательные вопросы избирательной повестки дня – экономический рост, развитие, уровень зарплат, реальные доходы, структурные изменения, создания рабочих мест высокооплачиваемых — всё отодвинуть в сторону и сосредоточится на вот это теме избирательной кампании, хотя Навальный формально не участвует, что он против всех, и развивать целый ворох мыслей о том, как «западный, враждебный нам американский Госдеп через Навального пытается ослабить нашу демократию – давайте покажем им, что люди заинтересованы в выборах».

Потому что, я думаю, проблема путинского электората, — многократно об этом говорили, — что он до такой степени, как и вы, не сомневается в победе Путина, что заставить его встать с дивана и пройти проголосовать, во многих местах невозможно, потому что в далеком моногородке в воскресенье, я даже не знаю, чем он будет заниматься: или в бильярд играть, или пиво пить, или телевизор смотреть, или в футбол, в хоккей играть с ребятами…

А.Позняков― Поход на участок может быть очень интересным и вкусным, как мы знаем.

К.Ремчуков― Может быть и так, но, мне кажется, что тогда нет какого-то экзистенциального выбора. Путин всегда у власти, сколько многие люди живут. То вот если здесь начнут разворачивать большую явку, то в этой большой явке может оказаться много людей, которые не ходили. И там, вполне возможно, что идеи Собчак могут объединить тех людей, которые за инклюзивную демократию, прежде всего, в крупных городских агломерациях, которым близко их соучастие в управлении всеми процессами: какой должна быть детская площадка, какая должна быть велодорожка, какого цвета должен быть сарай в их дворе покрашен. И никому они не хотят делегировать это.

Потому что происходит заметное изменение психологии молодых людей, связанных социальными сетями, где их личность, которая после Советского Союза вышла на первый план, индивидуализм, эгоцентризм, личность: «Вот я хочу так»…. Пожили. А вот сейчас, когда появился интернет, Фейсбук и всевозможные сообщества, выяснилось, что я готов за право принадлежать к какой-то группе своих сотоварищей, софаловеров, сочленов какой-то общности, единомышленников — вот мы хотим вместе выступать. И эта общность возникает по любому вопросу: где нужно завтракать в воскресенье, на Даниловском рынке или на Усачевском рынке? Вот задайте вопрос, и вы получите 500 ответов, почему Даниловский лучше или 620 почему Усачевский лучше. И эти люди будут ходить туда, тратить денежки. И несмотря на кризис, их образ жизни не изменился. Они за этот образ жизни держатся.

То же самое по управлению, по отношению к тому, что во дворе будет – будет у них там шлагбаум или нет. Поэтому я допускаю, что если Ксения и ее штаб смогут сфокусироваться на одном желательно, ну, пусть двух тезисах, темах избирательной кампании, которые будут привлекательны этим людям, то она в состоянии аккумулировать людей.

А.Позняков― Это очень интересный сценарий получается, если он, действительно, реализуется. Ксения Собчак получит второе место. Ее могут как-то уважить властью? Она может получить реальные полномочия, не знаю, пост министра?

К.Ремчуков― Да легко. Я думаю, что легко. Но, я думаю, что если Ксения Собчак успешно выступит на выборах, даже не заняв второе место, а просто продемонстрирует способность… У нее хорошая психика – это очень важно, очень. У нее очень хорошая психика. Психика — это чрезвычайной важности фактор для политика, когда люди не комплексуют, когда их страдания остаются скрыты от камер.

Она очень хорошо себя держит, она контролирует. В тех дебатах, которые я видел, она даже если она не знает чего-то, она держится молодцом, она сдерживает эмоцию и не кричит ни на кого. Это очень важно. Это говорит о том, что у нее есть потенциал политика. Поэтому ее потенциал тогда становится безграничным. Она может создавать партию и начинать участвовать в каких-то выборах, которые будут, региональные до того, как будут выборы в Думу.

Но, я думаю, ей сложно будет поучаствовать в выборах мэра, а так бы, пройдя эту обкатку – я думаю, просто она не соберет нужное количество подписей муниципальных депутатов, — но вполне возможно, может появиться аппетит пойти на выборы губернатора Санкт-Петербурга…

А.Позняков― Но это она сама может борьбу продолжить. А ей, какое-то место могут предложить?

К.Ремчуков― Она может продолжить борьбу, если власть ей не будет сильно мешать, включая уголовное преследование. Мы когда говорим об этом, мы должны иметь в виду, что да, она может реализовывать свои инициативы в максимально желанном формате: предположим, что она сама захотела участвовать, и никто ей не препятствует. Она ходит на федеральные каналы, встречается, ездит по городам. Я видел, она там на коляске ездила в каком-то городе — Саратов, по-моему? — и ее никто не хватает.

А мы видим, что одиночный пикет, допустим, стоит человек в сторонке на тротуаре, а его – раз! – могут замести, сказать, что он мешает движению людей. А здесь не мешает, хотя все сторонники, судя по видео идут по этому тротуару и явно мешают другим людям.

То есть вот когда такая идеальная среда, все демократично, то вполне возможно, ее инициатива даже ей ценней, чем то, что вы говорите. А назначить на пост министра какого-нибудь или там вместе Тины Канделаки назначить ее на «Матч ТВ» продюсером или на какой-то другой канал, если она хочет что-то делать… Я не знаю, какие у Ксении желания, на какое предложение она откликнется.

А.Позняков― Хотела бы она быть в исполнительной власти, в конце концов.

К.Ремчуков― Да, в этой вертикали хочется ли ей быть.

А.Позняков― Алексей Навальный, которого многие называли политической звездой прошедшего года, в том числе, его критики. Ну, просто потому, насколько он активную деятельность развел. Он после этих выборов останется все еще влиятельным политиком?

К.Ремчуков― Да. Мне кажется, у него тоже хорошая психика. Это очень важно. Вообще, советую слушателям: обратите внимание на психику детей, внуков. Замечательный культуролог Ольга Седакова когда написала – на меня произвело большое впечатление; я начал читать на эту тему и детей своих воспитывать – она использовала термин «атлетически тренированная психика».

Все люди говорят об атлетически тренированном теле: мускулы, спина, пресс. Но мало кто говорит об атлетически тренированной психике. Когда я ознакомился с этой концепцией, я начал рассматривать многих своих выдающихся друзей – как вы добились чего-то в жизни, — и я стал обращать внимание, что у них психика, как будто она из железных канатов создана: все время находиться под стрессом, под прессом. Уголовное преследование, желание отнять бизнес, закрыть… Преследуют родственников, пытаются давить здесь и там. А человек должен сохранять работоспособность, выходить к коллективу, принимать решение и двигаться вперед.

Мне кажется, что и Собчак и Навальный вот из этого нового ряда политиков обладают почти атлетически тренированной психикой. Есть еще куда работать, но это большой залог. Вот в России это колоссальный залог успешной карьеры.

А.Позняков― Для самого Навального это, конечно, необходимо. Но в ситуации, если вдруг его предложенная забастовка избирателей наберет достаточное количество поддержки, или эта поддержка будет неочевидна…

К.Ремчуков― Память людей краткосрочна. Это политологи помнят всё: «А помнишь, ты сказал там… а все получилось не так?» Люди же реагируют не на это. Выйдет Навальный и скажет: «Вы видели, даже мне не давали нашу кампанию по забастовке провести как надо? Если бы я на телевизор был допущен и каждый день бы вещал, конечно, нам бы удалось».

Он в беспроигрышной ситуации. Он политтехнологически, на мой взгляд, совершил вот этим предложением кульбит, что теперь он один против всех, не Ксения Собчак. Ксения Собчак вместе со всеми участвует – 60 там человек, 40, 20, 15, 10… А он один – против всех. Для него отдельность от всех является, мне кажется, базовой потребностью – отдельность от всех. То, что Гегель называл дифференция, специфика, отличительная особенность.

Навальный такой, как все кандидаты? Нет, потому что он против участия выборах. А-а, понятно. Это очень легко донести до электората. Ты хочешь за кого? Кого ты хочешь поддерживать. Он идет против течения, и это его имидж, этого его политический профиль ключевой. Он идет против течения. И многие политики в истории так и становились знаменитыми. Ленин тот же. Ведь большевиков, на самом деле, было меньшинство. Ведь они проиграли на съезде, но называли себя большевиками. «Объединиться, но сначала надо решительно разъединиться». Вот эти лозунги, они в политической культуре и ментальности нашего народа и политического класса глубоко.

«Я не могу с вами объединиться, Алексей, пока я с вами решительно не размежуюсь». Решительно размежеваться означаем, что, может быть, вас прибить надо, может быть, отравить, может быть, наручники на вас надеть. А вот тогда давайте объединяемся: «Вы будете в камере, а я буду здесь сидеть, вещать.» Поэтому то, что он идет так, как понятно в России многим, говорит о том, что у него есть определенная линия. Раз он не может участвовать… Я же предлагал в этой студии ему зарегистрировать жену…

А.Позняков― И не вы один предлагали.

К.Ремчуков― Я думал, что я первый сказал. Если у тебя задача донести свои идеи и пощупать, потренироваться на президентских выборах с помощью Юли, у которой он был бы доверенным лицом и ходил бы на все дебаты и рвал в клочья и Грудинина и Собчак, и Путина, если бы тот принял участие, и Явлинского, кого угодно. А он же не пошел на это… Доверенное лицо имеет право участвовать во всех дебатах от имени приболевшего или участвующего в региональной встрече кандидата.

Значит, у него другая цель. Ему не хочется этих дебатов, ему не хочется какого-нибудь результата. Он может объяснить: «Нет, мы по— серьезному. Мы не играем в эти игры. Мы идем серьезным образом, поэтому либо я, либо никто». Но цель – вот эта отличительная особенность, дифференция — я вижу, что он последовательно ее отстаивает и защищает.

А.Позняков―  Мы поговорили о кандидатах в президенты. Давайте немножко переберемся за океан. Любопытная подробность про еще одного кандидата в президенты, которую, во всяком случае, рассказывает нам Майкл Вулф, автор нового американского бестселлера, о том, что Дональд Трамп настолько не рассчитывал победить, что пообещал своей супруге Маланье Трамп, что никогда не победит, и она по-настоящему рыдала и страдала, когда он ей все-таки рассказал, что он станет президентом. Вот эти откровения… там очень много оскорбительных откровения – что-то из этого может быть правдой?

К.Ремчуков― Наверное, что-то может быть правдой, хотя то, чему придают значение обозреватели сейчас, обсуждая эту книгу, мне не совсем понятно. Вот то, на что вы обратили внимание — то, что Трамп не верил в победу. И все говорят: «Ну как же так, не верил, как можно? Он победил».

Во-первых, есть много таких примет, чтобы не сглазить, что называется, не говори гоп, пока не перепрыгнешь. И люди говорят: Ну, понятно, я проиграю в этот раз, но в следующий раз пройду. Это с одной стороны.

А, с другой стороны, много побед в истории бывает неожиданных. Я помню, когда я впервые прочитал Бунина «Окаянные дни»… По-моему, у Бунина, что в марте 18-го года встретил Луначарского. — «О! Рад вас видеть». Он был наркомом просвещения и культуры. Он говорит: «Идите к нам работать. Слушайте, мы сами думали, что мы на 1-2 месяца. Мы не верили… Но как-то получилось, что мы вот здесь… Давайте что-то полезное сделаем, просвещать людей будем…». То есть в марте 18-го член правительства большевиков говорит о том, что «мы не рассчитывали оказаться, — это было такое спонтанное, революционное действо, — мы думали, что нас смахнут, сметут…». А видите, задержались на 74 года.

Что касается обвинений в психической нестабильности, в ментальной нестабильности. Я уже видел на Fox News в новостной воскресной программе… Пригласили автора, который написал книгу о психической нестабильности политических лидеров типа Рузвельта, Черчилля… и третий там кто-то был. И этот автор, профессор – ну, естественно, написал до этой книги – утверждает, что психическая нестабильность для лидеров на высших постах может оказаться плюсом. Когда обычные люди теряются, эти люди с особенностями, скажем так, они проявляют стойкость, способность принимать быстрые решения в условиях абсолютной, полной неопределенности, и это хорошо. И он написал исследование, проанализировав и собрав замечания о том, что тот или иной лидер выглядел не вполне адекватным по обычным меркам, но в истории они принимали решения моментально и быстро, когда люди с так называемой нормальной психикой не могли этого принять.

А.Позняков― Но это если хватает компетенции лидеру. Тут же есть еще обвинения в некомпетентности и рассказы о том, что Трамп и Конституцию-то не читал, и в принципе читать не любит.

К.Ремчуков― Компетентность в условиях, когда человек описывает избирательную кампанию, которая закончилась твоей победой, на мой взгляд, утрачивает смысл. Чего стоит компетентность Хиллари Клинтон, которая проиграла избирательную кампанию и говорит, что он некомпетентен? Да, у него была исходная ситуация хуже, чем у Хиллари. Если вокруг Хиллари была сплоченная Демократическая партия, огромное количество медиа, — вот, сейчас те медиа, которые атакуют Трампа, они же все были на стороне Хиллари, — то Трамп, он, собственно, и придумал эту коммуникацию с помощью Твиттера, чтобы преодолеть блокаду или искажения мейнстрим-медиа, что называется.

И внутри Республиканской партии, огромный сегмент этой партии считал, что он ни секунду не республиканец, он не несет в себе консервативных республиканских ценностей – евангелических, образа жизни – слишком ярок. То есть он фактически пошел по списку Республиканской партии через праймериз, выиграл, не будучи по базовому окрасу республиканцем, таким, какими были другие кандидаты.

Представляете, у него было противостояние внутри республиканского истеблишмента партийного, многие избиратели его не принимали республиканцы, и почти все демократы его не принимали – и он побеждает! Говорить о некомпетентности я бы не стал. Мне кажется, он продемонстрировал как раз некомпетентность необычного типа, когда обычные расклады обычных политологов, обычных людей… говорили: «Нет, шансов нет, суши весла, пошли играть в казино».

А.Позняков― Но успех подобных публикаций и подобной книги не говорит ли о том, насколько Трампа не любят за то, что он белая ворона?

К.Ремчуков― То что не любят… Более того, у него все-таки достаточно успешный экономический первый год президентства. И то, что они принял налоговую реформу. Индекс Доу Джонса пробил 25000 невероятный рост уверенности инвесторов. Налоговая реформа дает полтора триллиона долларов в год – льготы фактически бизнесу. По такой логике, что бизнес, получив эти льготы, начнет перетаскивать свой бизнес из-за границы в Америку, начнет создавать рабочие места, и через зарплаты этих рабочих мест рядовые американцы тоже станут бенефициарами налоговой реформы.

И вот когда уже год надо было подводить 20 января с инаугурации балансы, плюсы и минусы его президентства, вдруг в рамках стратегии Демократической партии дискредитировать Трампа появляется эти книга. Очень мало доказательств. Редакционная Wall Street Journal пару дней назад дала оценку этой книге: На редкость мало фактов, которые относятся журналистами к числу фактов. Все это мнения, слухи, позиции неподтвержденные.

Почему? Потому что Демократическая партия использует это для того, чтобы по-другому готовиться к выборам в ноябре 18-го года в конгресс. И появилась новая тема: Смещение его по причине психического нездоровья. Это же есть классическая борьба за политическую повестку. Трамп, правда, сожалеет, что слабые законы по борьбе с клеветой…

А.Позняков― А почему, кстати, он не подаст в суд?

К.Ремчуков― Ну, вот они говорит, что слабы… адвокаты всё посмотрели и видят, что первая поправка Конституции защищает свободу слова, она защищает журналиста и издательство от преследования.

А.Позняков― Это в тех самых США, на которые у нас часто кивают, когда говорят, что нужно за клевету в России наказывать…

К.Ремчуков― У нас изменили законодательство в Российской Федерации. Если раньше клевета как бы калькулировалась гражданским правовым образом, мы шли в суд и в состязательном процессе журналисты отстаивали свою правду, то после того, как статья за клевету стала регулироваться уголовным правом, теперь, как и все, что в уголовном праве – обидевшийся герой публикации пишет заявление в Следственный комитет. Следственный комитет начинает обирать данные и может возбудить уголовное дело еще до того, как вы окажетесь в суде…

А.Позняков― Погодите… То есть, если вы мне не нравитесь, вы мне что-нибудь скажете такое в эфире, я напишу на вас заявление следователю о клевете, какую-нибудь глупость – он будет возбуждать уголовное дело?

К.Ремчуков― Про эфир… Я думаю, Алексей Венедиктов, ваш руководитель очень много сделал для того, чтобы в разъяснениях Верховного суда – добился того, что всё, что говорится в прямом эфире, оно освобождает вас от ответственности, потому что никто из вас не знает, что я сейчас скажу…

А.Позняков― Но напишете в газете.

К.Ремчуков― А если мы в газете напишем что-то, то да, конечно, он идет к следователю. Следователь, особенно если у них дружеские отношения – такое тоже бывает – он сразу уголовное дело. И уже в рамках уголовного дела ваша позиция резко поднялась. Если до того, когда была состязательность, вы сказали, что он человек низкой компетенции, а он говорит: «Я человек высокой компетенции»; мы приходим суд, и адвокаты и мы пытаемся доказать компетентность, то сейчас уже в рамках уголовного тебя вызовет следователь, заведет уголовное дело, начнет собирать и передаст в суд уже как уголовное дело.

А мы знаем, что статистика… все-таки намного меньше дел, если кого-то в чем-то обвиняют, заканчивается оправдательными приговорами. Поэтому такой трюк был произведен в нашем законодательстве, и он реальность нашей жизни. Поэтому в нашей жизни, если бы кто-то написал такую книгу, то, конечно, следователи…

А.Позняков― Этот человек остался без компьютера наверняка.

К.Ремчуков― Ну, это не самая большая потеря остаться без компьютера, когда против тебя заводят уголовное дело.

А.Позняков― К Трампу возвращаясь. Появились сообщения уже у NBC данные о том, что юристы Трампа ведут переговоры с Робертом Мюллером об угрозе его допроса…

К.Ремчуков― Они ведут переговоры не об угрозе… Можно ли пойти на какой-то компромисс с этим. Они даже не допрос, а беседу. Можно ли: а) избежать такой беседы? и б) если ее нельзя избежать, как ее организовать, чтобы она выглядела меньше всего похожей на допрос?

А.Позняков― А в чем проблема? Можете объяснить, почему Трампу неприятная такая беседа была бы?

К.Ремчуков― Ну, вообще, действующий президент вызван на допрос – это очень плохо. Побеседовать на эти темы спецпрокурор может. Ну, как бы репутационно.. Мне кажется, это все образы и как оппоненты будут обыгрывать. «Президент Трамп вызван на допрос по делу о сговоре с русскими по выборам» — это висит, это долго все муссируют. Что это будет: допрос — чем он закончится, или беседа, или зададут письменно вопросы и адвокаты принесут письменные ответы — те соберут в папочку и дело закончится?

Потому что адвокаты Трампа последние недели давали понять, что «русское дело» в части помощи России Трампу и использование Трампом русской помощи для выборов — будет закрыто. Оно будет продолжаться у Мюллера это дело, но по выявлению других типа Манафорта, каких-то производных этого дела.

А.Позняков― А тут вот эта история с предполагаемым допросом или беседой.

К.Ремчуков― Да.

А.Позняков― Спасибо большое! Это был Константин Ремчуков, главный редактор «Независимой газеты». Я Андрей Позняков. Счастливо!