Алексей Кавецкий
Фото сайта kremlin.ru
Старшее поколение, несомненно, помнит – в советское время имели место разные формы коллективных руководящих мероприятий: съезды КПСС,пленумы ЦК КПСС и т.д. Среди них – партийно-хозяйственный актив. На них обсуждались хозяйственные вопросы либо напрямую, либо через «партийное руководство» сельским хозяйством, строительством, здравоохранением и т.д. Недавний IX Всероссийский съезд судей, по моему мнению, стал отлично подготовленным «судебно-хозяйственным активом».
По большому счету в этом нет ничего плохого. Делегаты съезда очень конкретно и, несомненно, обоснованно поставили перед президентом Владимиром Путиным, Думой, правительством вопросы материально-технического, правового, финансового, кадрового, информационного обеспечения, внедрения электронного правосудия, строительства новых зданий, проблемы укрепления дисциплины и т.д. С добротным анализом положения дел – статистикой, финансовыми и хозяйственными показателями. И как-то вторым планом ставился вопрос о повышении доверия граждан к суду, фигуре судьи, понятности и убедительности принимаемых судебных постановлений, доступности правосудия. И вообще не говорилось, судя по документам съезда, о налаживании обратной связи с обществом, диалога с теми, ради блага которых и трудятся десятки тысяч судей и их помощников…
Сегодня в программах всех политических партий, политических лидеров присутствуют предложения по реформированию судебной системы. В общественном мнении постепенно, но неотвратимо утвердилось понимание, что создание политически и организационно независимого суда в стране – доминантное условие выхода России из системного кризиса. И предложения эти не отличаются особо друг от друга, сводятся к выборности судей районных судов и мировых судей, автономии в формировании вышестоящих судов и их председателей, привлечению в судейский корпус юристов, не состоящих на госслужбе и т.д. Схемы судебной реформы предлагают Алексей Кудрин и его КГИ, КПРФ, видные юристы, выступившие со статьей «Суд идет. Сам» (Михаил Барщевский, Михаил Федотов, Сергей Пашин, Андрей Клишас) и др. Впрочем, они отсутствуют и в федеральной целевой программе «Развитие судебной системы РФ на 2013–2020 годы». В доведенных до идеальной формы стандартных фразах говорится о необходимости обеспечить прозрачность, доступность, эффективность функционирования защиты прав и интересов граждан и организаций и т.д. и т.п. Делается неубедительное предположение, что «значительным шагом в укреплении названных гарантий будет служить принятие законопроектов, в соответствии с которыми председателю Верховного суда и его заместителям предоставлено право возбуждать надзорное производство при отсутствии жалоб сторон в случае нарушения фундаментальных норм права».
Я, практикующий адвокат, с трудом представляю себе такую ситуацию, когда сторона, зная о существенных (даже не фундаментальных!) нарушениях норм права, не подаст кассационную жалобу. У меня гораздо больше примеров, когда апелляционная и кассационная инстанции просто игнорируют, не замечают доводы апеллянтов и кассаторов, даже не дают правовую оценку доказательствам, рассмотрение и учет которых должны были изменить ранее принятое постановление.
Только один пример. При рассмотрении гражданского дела в одном из районных судов о взыскании стоимости проведенного ремонта автомобиля в пользу страховой компании мы обратили внимание суда, что адреса, по которому якобы находится СТО, не существует в природе. И что? Да ничего. Этот довод суды апелляционной и кассационной инстанций не заметили вообще…
Много говорится и пишется и о том, что апелляционные инстанции не выполняют предписание ст. 327 ГПК РФ о рассмотрении апелляционной жалобы по правилам (фактически) суда первой инстанции. Когда я однажды попросил суд вызвать в апелляционное заседание свидетелей и провести экспертизу (эти ходатайства в первой инстанции были отклонены), судья посмотрела на меня как на идиота и воскликнула: «Вы видели, что в коридоре делается?!»
Чрезвычайно остро ставится в политической сфере, дискуссиях, публикациях вопрос об обеспечении реальной независимости судов от иных ветвей власти. В Конституции, процессуальных кодексах он давно (хотя и неявно) декларирован. А на практике? Можем ли мы привести убедительный пример, когда суд (прежде всего арбитражный) встал бы грудью на защиту бизнеса перед лицом всемогущего государства, когда нарушение прав предпринимателей ни у кого не вызывает сомнения?
В моей практике было все, даже потеря в службе судебных приставов (а взыскать надо было в пользу одного юридического лица крупную сумму – 10 млн руб.) материалов исполнительного производства. А когда юридическое лицо обратилось в арбитражный суд с просьбой выдать новый исполнительный лист, ему было отказано на том основании, что «дело в настоящее время находится в производстве» (кстати, уже четвертый год). Каждый адвокат хорошо знает – таких фактов масса. Почему же причины этих системных явлений не обсуждены и не нашли отражения в материалах съезда?
Еще одна назревающая проблема. Съезд судей одобрил концептуально идею о создании апелляционных и кассационных инстанций судов общей юрисдикции, не совпадающих по юрисдикции с границами административного деления страны. Идея здравая, она позволяет уменьшить административный ресурс давления на суды у региональных властей. Но предлагается создать лишь пять (!) апелляционных судов по всей стране. И что, стороны должны будут ездить в какую-либо далекую региональную столицу? А как же принцип доступности судопроизводства? И не приведет ли эта затея к уменьшению численного состава судей в апелляции?
Все, что можно было предложить по судебной реформе (и на основе нашего опыта, и мирового), уже написано и произнесено. Теперь президенту РФ необходимо принять стратегическое решение и ответить на простые вопросы. Во-первых, в какой степени законодательные и исполнительные органы готовы поделиться своей реальной властью и признать власть судебную в качестве по меньшей мере равной себе? Во-вторых, какие должны быть созданы реально функциональные государственно-правовые механизмы, которые бы не допускали тупикового противостояния исполнительной и судебной ветвей власти в случае их реального равенства, повторения трагического клинча Конституционного суда и президента РФ в сентябре 1993 года? Наконец, в-третьих, какие избрать темпы судебной реформы, как учесть даже не то что молодость – раннее детство нашей демократии, дабы не ввергнуть страну в правовую вакханалию и не отменять (как писал Петр I – «в гневе и позоре») уже принятые правильные – но, наверное, преждевременно – решения (как, например, с юрисдикцией судов присяжных)? Юридическая наука обязана подсказать законодателю обоснованные ответы на эти вопросы.
Само судебное сообщество (как социальная система) не может себя реформировать в этом направлении (оптимизации и минимизации), если исходить из теории управления социальными системами и небезызвестных законов Паркинсона.
