Владимир Путин преувеличил обещания

Владимир Путин после своего избрания в 2012-м обещал стране и трудности, и их преодоление. Фото Reuters

Вчера могли бы стать известны итоги седьмых выборов президента Российской Федерации. Если бы не продление срока полномочий главы государства, то Владимиру Путину перед проведением избирательной кампании пришлось бы подводить черту под своей очередной четырехлеткой. И рассказать, что было сделано, а что только предстоит сделать. «НГ» предположила, с чем действующий президент вышел бы к народу. Эксперты разошлись в оценках достижений третьего срока Путина (по старому стилю).

И целого срока мало

Владимир Путин был избран президентом 4 марта 2012 года – за него проголосовали более 45 млн граждан РФ. По старой схеме он переизбирался бы спустя четыре года, в первые выходные после окончания срока полномочий. Но в этом году 6 марта пришлось на праздничный период, а потому по закону голосование должно было бы состояться неделей позднее. Вчера стало бы уже известно имя победителя.

До шести лет срок президентских полномочий расширил под конец 2008-го Дмитрий Медведев. Но разговоры на эту тему звучали и раньше. Еще в начале нулевых, когда Путин был только и.о. главы государства, губернаторы трех областей РФ предлагали ему увеличить период президентства до семи лет. Дескать, за четырехлетку реальные перемены невозможны. Этот же довод звучал и впоследствии.

Сам Медведев, кстати, тоже рассказывал, что думал об изменении сроков давно. Однако в качестве мотивации он приводил другой аспект своей конституционной реформы – продление полномочий Госдумы до пяти лет. Называя себя противником идеи превращения России в парламентскую республику, он, объясняя плюсы изменения законодательства, приходил к мысли, без иронии оценивать которую сегодня нельзя: «Это все-таки укрепляет полномочия Госдумы и дает дополнительные рычаги контроля в отношении тех решений, которые принимаются правительством».

Стратегическая трилогия

У Путина в 2012-м было целых три программных документа. Первый – это его статьи в различных СМИ, второй – предвыборная программа на их основе, третий – майские указы, разработанные для реализации поставленных задач.

Майские указы – это не просто набор гибких тактических обещаний и мер. С точки зрения воздействия на российскую политику они стали реальным ограничителем для иницитив самого правительства. Президент де-факто переподчинил себе министров: он лично ставит перед ними задачи и спрашивает по полной. Те вынуждены исполнять его поручения любой ценой: однако на любую другую деятельность их просто не хватает – ведь от исполнения указов зависят их собственные бюрократические перспективы, а значит, приоритет отдается им.

Президент и правительство, кстати, подчеркивали, что обстоятельства могут меняться, а следовательно, за ними будут меняться и приоритеты. Между тем стоит заметить, что анализ этого во многом связывающего министров по рукам императива и его воздействия на российские реалии требует отдельного обширного материала.

Предвыборная программа, являясь, по сути, документом популистским, если не сказать – демагогическим (что свойственно, однако, всем подобным планам), куда точнее передает акценты. Суть в том, что с 2000 по 2010 год были решены важнейшие проблемы страны, и она, что называется, поднялась с колен. В то же время бедность, плохой предпринимательский климат, коррупция, неэффективная система управления – это некие частности. Любая подвижка в решении этих проблем может быть засчитана в плюс действующей власти, а стагнация или даже рецессия будут рассматриваться как старый-новый вызов, но требующий активной работы. Другими словами, в минус нерешенные проблемы не попадут.

Диагностированы эти – во многом вечные – проблемы в статьях Путина. Их нельзя рассматривать как непосредственное руководство к действию, но по своему смыслу они являются подобием долгосрочных стратегических инициатив, которые требуют постоянной подпитки в виде реальных результатов. То есть сегодня невозможно сказать, что такие-то и такие-то пункты не выполнены: никто и не гарантировал их выполнения к сегодняшнему дню. Однако отсутствие прогресса в выполнении обозначенных планов приведет к парадоксу: президент назвал проблемы, расставил приоритеты, рассказал, как и что будет решаться, – неужели четырех лет мало для прогресса?

Статистика против социологии

Бедность и безработица растут, экономика сокращается, инвестиции падают, региональные бюджеты не справляются с возложенными на них обязанностями. Этих пяти пунктов хватило бы для того, чтобы сказать – задачи, поставленные президентом, выполняются слишком медленно или не выполняются вовсе. Другими словами, выйти к избирателю с результатами по существу он бы не смог.

В мае 2015-го глава государства указал на первичность статистики в плане оценки выполнения своих указов: делать выводы, по его словам, «нужно, конечно, не по числу принятых решений, документов, планов и даже законов, а по тому, как меняется жизнь наших граждан, насколько улучшаются условия ведения бизнеса, изменилось ли состояние социальных отраслей и т.д.». Но условной сводной таблицы выполнения поручений с количественными и качественными показателями сейчас нет. Хотя ее возникновение напрашивается само собой.

А как иначе можно оценить прогресс? Год назад, например, в правительстве отрапортовали о выполнении 81,5% поручений – в сущности, это и есть «число принятых решений, документов, планов и даже законов», а не показатели по изменению жизни граждан. Между тем последние – и это признают, кажется, все политики – отрицательны.

Разумеется, этому нашлось объяснение. Противостояние с Западом и падение цен на нефть сформировали новую реальность. Путин, кстати, признавал, что указы могут быть скорректированы с учетом экономической конъюнктуры, но в итоге все будет выполнено. Еще до вступления в должность президента он говорил, что выполнение обещаний не будет зависеть от цен на нефть. Нестыковки есть уже сейчас – причем не столько в плане количества нефтедолларов, сколько в отсутствии информации: приоритеты, судя по всему, меняются, но вот в какую именно сторону – никто не сообщил.

Статистика объективно работает против президента. Но на помощь приходит социология, которая, к слову сказать, отражает эту самую новую реальность, нивелируя весь статистический негатив. Рейтинг поддержки главы государства как никогда высок, а результаты опросов свидетельствуют: во-первых, все больше граждан считают, что Путин свои обещания выполняет, во-вторых, даже те, кто придерживается другой точки зрения, все равно проголосовали бы за него.

Ту же самую линию выдерживают и СМИ, писавшие о четырехлетнем юбилее со дня избрания Путина. Они все как один вспомнили об эмоциональных событиях и высказываниях минувших лет, которые вкупе дали эффект «опиума для народа». Хватило бы и простого перечисления: воссоединение Крыма и РФ, сравнение России с медведем, которого хотят посадить на цепь, а потом вырвать зубы и когти, упоминание о возобновлении холодной войны с США, обвинения Запада в развязывании революций на Ближнем Востоке, Олимпиада в Сочи, Парад 9 Мая, Сирия, противостояние с Турцией и, наконец, определение национальной идеи РФ – патриотизм.

За рамками этих итогов остались многие другие важные вещи. Например, ревизия законодательных инициатив, пришедшихся на срок президентства Дмитрия Медведева. Или так называемые драконовские законы, которыми отметилась Госдума в 2012–2013 годах, за что получила прозвище «взбесившийся принтер». Или антидумская кампания со всеми ее «пехтингами». Или установление приоритета национального права над международным. Усиление политической, экономической и контролирующей ролей силовиков – в первую очередь ФСБ. Региональные выборы 2015-го. Убийство Бориса Немцова с последующей многотысячной акцией оппозиции. Приговоры Алексею Навальному – с последствиями в виде тех же многотысячных акций. А еще: освобождение Михаила Ходорковского, предкризисная стагнация российской экономики, повышение ключевой ставки ЦБ, прямые выборы губернаторов, амнистии, обещания налоговых свобод для новых предпринимателей, Эдвард Сноуден, «диссергейты», теракты в Волгограде, «дело «Оборонсервиса», отставка Владислава Суркова, перенос выборов в Госдуму и многое-многое другое.

Эксперт против эксперта

Политологи придерживаются кардинально противоположных мнений о том, чего удалось достигнуть за последние четыре года. Так, гендиректор Центра политической информации Алексей Мухин связывает все несчастья с «откровенно неудачными действиями правительства в условиях мирового финансового кризиса и санкционного воздействия на РФ». По его словам, «вполне вероятно, что руководство страны, действуя крайне осторожно, упустило некоторые возможности, которые предоставлялись в результате этого воздействия».

Политолог Николай Петров оспаривает эту позицию, настаивая на том, что в стране есть не только экономические, но и политические проблемы: «С 2014-го страна ушла от электоральной действительности в действительность мобилизационную и чрезвычайную. В этом смысле первому лицу государства вернуться в электоральную легитимность очень тяжело. Пойти на выборы и победить он может только по центральноазиатской модели. Иначе победа, какой она была в 2012-м, стала бы демонстрацией слабости по сравнению с нынешними позициями президента».

Мухин связывает главный успех страны за четырехлетку с перезапуском системы военной модернизации: «Это усилило не только политические, но и экономические позиции страны в мире. Что привело к критическому восприятию действий российского руководства в так называемых развитых странах. То есть наши «партнеры» всерьез озаботились снижением роли России в мире, что поставило нас в очень трудное финансовое положение».

Однако, считает он, РФ «вышла в разряд государств, которые принимают и будут принимать геополитические решения». По его словам, «попытка разорвать экономику страны в клочья привела к ее усилению». В качестве союзника Россию, уверен политолог, стали пристально рассматривать Индия, страны Латинской Америки и некоторые ближневосточные режимы: «И, безусловно, Европа, которая разворачивается лицом к России. Попытки США препятствовать этому процессу только усугубляют его».

Петров, в свою очередь, отмечает, что «все позитивные вещи, которые отмечают эксперты, – это достижения краткосрочные и скоропортящиеся». По его мнению, в 2014-м, когда РФ воссоединилась с Крымом, «произошло забвение долгосрочных и стратегических интересов в угоду интересам сиюминутным и тактическим». Другой вопрос – насколько успешна была власть в достижении этих интересов, однако, подчеркивает эксперт, «нет сомнения в том, что стратегически мы не просто сильно проиграли, а, получив краткосрочный тактический выигрыш, платим за него – чем дальше, тем больше: в известном смысле находимся в тупике, из которого только предстоит найти выход».

В экономике, по его словам, не наблюдалась активная позиция властей, хотя ее ждали. В итоге – в режим ожидания перешли сами власти. А теперь стало ясно, что переждать не получится.

Мухин считает, что продление полномочий президента было оправдано: «Четырехлетка президентской власти была заточена под олигархическую структуру экономики и политики. Она действует в США. Шестилетка куда более оптимальна – она позволяет президенту выстраивать долгосрочную политику, не оглядываясь на стремительно приближающиеся выборы».

Петров придерживается противоположной точки зрения: никакой стратегии в России никогда не было, кроме лишь частично выполненной программы Германа Грефа. Предвыборные планы Путина – популизм, который лег на плечи региональных бюджетов: «Власть не считает нужной серьезную экспертную проработку своих действий, а политтехнологи и конъюнктурные соображения важнее, чем долгосрочные перспективы».

Соответственно, полагает он, объяснения по увеличению сроков не соответствуют действительности: «Я думаю, что шестилетка сыграла негативную роль, в том числе, может быть, и для самого Путина. Планировалось все в одной экономической ситуации, когда казалось, что жить можно спокойно и безбедно, а выборы не скоро. А сегодня ситуация выглядит иначе. Вполне возможно, что, принимая реалии сегодняшнего дня, власти хотели бы скорее переизбраться, пока осознание глубины и тяжести кризиса еще не разделяется всеми рядовыми гражданами».

Народный фронт против политического

Недаром Владимир Путин, анонсируя грядущие изменения, писал про опору на Общероссийский народный фронт (ОНФ). Для победы социологии над статистикой мало одних эмоциональных поводов – нужны еще сопричастность простого человека к великим свершениям и козлы отпущения, мешающие великому свершиться.

ОНФ стал антикоррупционным ресурсом, следящим за хозяйственной и финансовой деятельностью властей, контролирующим госзакупки, выполнение майских указов и программы по импортозамещению, а заодно разрабатывающим законопроекты. В действительности он еще и практически слился с Общественной палатой (ОП), образовав тем самым мощнейшую политическую структуру, в силах которой провести несколько десятков человек в следующий созыв Госдумы.

Своей деятельностью ОНФ неизбежно вызывает ряд вопросов. Чем же в РФ занимаются другие политические силы и прочие ветви власти? Почему президентским общественникам отдали роль силовиков-ревизоров? Зачем тогда нужна Счетная палата? Наконец, стоит ли тратиться на все остальное, когда есть такой ресурс, – или наоборот: стоит ли тратиться на этот ресурс, когда есть все остальные?

Видимо, ОНФ – это идеальная общественная организация, по мысли самого Путина. Она на первый взгляд не политизирована. У нее раскрученный имидж с кристально чистой репутацией. Нет идеологии и иностранных источников финансирования – то есть «фронтовики» как бы противопоставляются тем самым иноагентам: будь их воля – спокойно вели бы и богатую политическую деятельность. Наконец, лидером организации является сам Путин, а значит, удар по кому-либо из состава «фронта» – это удар по самому президенту. Следовательно, никто из сотрудников на сомнительные действия не решится.

Силовики – это только исполнители. Новость о том, что они пресекли деятельность коррупционеров, сместили губернатора или что-нибудь в том же роде, будет воспринята обществом как должное. О том, чем занимается Счетная палата и каковы результаты ее деятельности, вряд ли известно широкому кругу россиян. Партии, в свою очередь, могут спорить между собой, быть правыми или неправыми, но так или иначе они будут представлять точку зрения лишь части населения. А ОНФ – это глас всего народа. Потому его деятельность – это как бы деятельность самого общества.

На деле это рождает ощущение того, что функции в российских властных вертикалях банально дублируются – исходя из имиджевых выгод. Общество, как правило, само стремится создать механизмы контроля за действиями властей предержащих, а дело тех – под прессом идти на уступки, ведь иначе можно и власти лишиться. Сегодня же получается наоборот: власть создает общественные институты контроля, автоматом лишая себя эффективнейшего стимула (оказаться невыбранной), – какой прок от подобного подвластного ресурса? Ответ очевиден: укрепление собственных позиций.

При этом на частности мало кто обращает внимание. В своей программе Путин обещал все важнейшие законопроекты и решения пропускать через «широкое общественное обсуждение». Инструменты есть – и сайты, и офлайн-площадки с участием бизнеса и профорганизаций. Но мало кто слышал о блокировке того или иного проекта закона под общественным давлением: оно столь же низко, сколь мала посещаемость упомянутых сайтов. Не говоря уже про то, что еще один постулат программы – интернет-демократия – фактически оказался забыт.

Партийный фронт против административного

В статье «Демократия и качество государства» Путин посвятил партийному вопросу один подпункт: «О развитии демократии». Упомянув, что в Госдуме рассматривается (и потом будет принят. – «НГ») пакет предложений по развитию политической и партийной системы, он практически сразу оговаривается. Да, отмена необходимости собирать подписи для думских выборов – это, конечно, важно, но главное в том, чтобы проследить за организацией «учета интересов социальных групп» в партийной деятельности.

Дальше идет пояснение: балагана допускать не надо, необеспеченных обещаний не раздавать, развлекательное политическое шоу не устраивать. А потому «надо настроить механизмы политической системы таким образом, чтобы она своевременно улавливала и отражала интересы больших социальных групп и обеспечивала бы публичное согласование этих интересов». Здесь уже содержится доля того рецепта, действие которого затем можно было наблюдать на минувших региональных выборах.

С одной стороны, введена система «конкурентность, открытость, легитимность». То есть гипотетически участвовать в политической деятельности могут все партии. Более того – административный ресурс снижен. Таким образом, вряд ли нас ожидает повторение думских выборов 2011-го: льгота на парламентских выборах есть у 14 партий, включая те, что уже входят в состав Думы. Пять лет назад участие в кампании принимали всего семь политструктур.

Однако количественный показатель вовсе не главный. В посткрымском консенсусе партии стали дублировать друг друга – по существу, по идеологии и даже по риторике. Практически все они придерживаются левого курса. То есть Центр, снизив административный ресурс, полностью взял под контроль партийное строительство – под предлогом необходимости изжить популизм. Хотя в том же подпункте Путин пишет: «Я уверен – и народ больше на такое не купится». Но тогда не вполне понятно, зачем эта реализованная за четыре года перестраховка. Тем более что оппозицию очень легко лишили эффективнейшего инструмента агитации и мобилизации – телевидения.

Главное, чего удалось добиться в плане непредсказуемости процесса, – тайна, которой окутаны планы стратегов со Старой площади. Она, а еще невозможность контролировать все аспекты выборов рождают интриги: удастся ли еще одной-двум-трем политструктурам преодолеть пятипроцентный барьер? Или же новая фракция возникнет из коалиции возвращенных одномандатников? Воспользуются ли шансом яблочники во главе с вернувшимся в большую политику Григорием Явлинским? Проголосует ли избиратель за партию предпринимателей Бориса Титова? Сплотится ли протестный электорат вокруг ПАРНАСа? Появится ли в Думе еще одна патриотическая формация в лице «Патриотов России» или «Родины»? Сколько голосов у КПРФ отнимут их персональные спойлеры из «Коммунистов России»?

С одной стороны – демократия в действии, потому что препоны вроде как нет. С другой – когда она контролируется, это вряд ли можно поставить себе в заслугу.

Майские указы против предвыборной программы

Как уже было сказано, майские указы представляют из себя набор тактических мер. Видимо, отсюда и некая их противоречивость. Причина, надо полагать, в всеобъемлемости поручений. В конечном счете популярные идеи могут изначально противоречить друг другу. А показатели не сходиться даже в каком-то одном пункте.

Например, указ № 596 «О долгосрочной государственной экономической политике». Пункт «Д» гласит: «Повышение позиций РФ в рейтинге Всемирного банка по условиям ведения бизнеса со 120-й в 2011 году до 50-й в 2015 году и до 20-й – в 2018 году». Это сделать действительно удалось. Однако пункт «Б» обещает увеличение объема инвестиций «не менее чем до 25 процентов ВВП к 2015 году и до 27 процентов к 2018-му». Известно, что за минувший год объем прямых иностранных инвестиций европоориентированной России упал практически вдвое. Более того, расчет, надо полагать, делался исходя из условий растущей экономики, в то время как сейчас она сокращается. Да и сам президент еще в конце 2014-го заявил, что уровень инвестиций должен быть доведен до упомянутых 25% от ВВП к 2018-му. То есть перенес выполнение планов на три года.

А вот предвыборная программа куда лучше подходит для условий меняющейся реальности. «Россия преобразится, станет страной, в которой комфортно жить и работать, растить детей и внуков, страной, где каждый человек сможет реализовать себя, свою мечту» – таково окончание первого же пункта под названием «Итоги десятилетия и предстоящие вызовы». Тут читается параллель с «американской мечтой», но за четыре последовавших года никто о мечте русской и не вспоминал. Ее место прекрасно заняла объединяющая идея патриотизма.

Зато уже следующий пункт под названием «Наши ценности» говорит о защите нравственности в СМИ и Интернете. Закон против пропаганды гомосексуализма и так называемый закон о блогерах от 2014 года – лучшее подтверждение практически мгновенного выполнения обещания.

Но затем в программе Путина речь идет об экономике. Регионам страны обещаются стимулы: «Оставляя больше налогов в своем бюджете, они получат основу для роста экономики, новые возможности для улучшения жизни людей». В реальности – доля доходов областных бюджетов уже в 2013-м достигла исторического минимума с 1995 года. В первую очередь за счет снижения налоговых доходов. Последняя новость по этой теме в 2016-м такова: Минфин хочет забрать у региональной казны 23% поступлений от бензиновых акцизов – и это после нефтяного налогового маневра 2014-го, отдавшего регионам 100% поступлений.

Впрочем, конкретики изначально никакой не было, а страна переживает кризис. Следовательно, федеральные власти могут выпутаться из ситуации, заявив, что сейчас приоритетнее наполнение государственной казны.

Это скорее некий обобщающий пример. Стратегическая программа, основанная на предвыборном документе и статьях, предрасполагает к маневрам. Иначе говоря, отчитывайся президент за ее выполнение, и у него нашлось бы достаточно возможностей для объяснения замедленных темпов исполнения указаний. Майские же указы более или менее выполняются, значит, и жаловаться не на что.

На самом деле – есть на что.

Социальная политика

В ЖКХ было обещано навести порядок, оплату сделать справедливой, стоимость услуг – прогнозируемой на три года вперед. Сегодня эта тема – золотая жила для парламентской оппозиции в лице КПРФ и эсэров. Тарифы растут, к ним прибавилась строчка про капремонт, чем в своей критической по отношению к власти риторике активно пользуются упомянутые структуры. С другой стороны, соцобязательства по пенсиям и пособиям возложены на региональные бюджеты, а те выполнять их в полной мере не могут – что уже привело к росту общественного недовольства.

На этом фоне были заморожены накопительные части пенсий россиян. Масштабная программа по расселению ветхого жилья в некоторых регионах дает сбои. Это уже привело к отставке главы Забайкалья Константина Ильковского. Причем, как было подчеркнуто впоследствии, проблемы в этом направлении испытывает целый ряд регионов. Другая наболевшая тема – лекарства, а именно – дефицит дешевых препаратов.

Зато в стране активно возводятся детские сады и школы, растут рождаемость и средняя продолжительность жизни. Это в довесок к наказаниям за неисполнение поручений, партийной дискуссии и обещаниями решить все вопросы в обозримом будущем – эдакий контрапункт в социальной истории.

Кадры и технологии

История с необходимостью создать 25 млн «новых, высокотехнологичных, хорошо оплачиваемых рабочих мест» как-то исчезла из поля зрения СМИ. В 2013-м заявлялось, что процесс идет полным ходом. Двумя годами позднее уже появились корректировки: тогда прозвучало, что речь может идти о создании 25 млн новых рабочих мест – но без привязки к технологиям. Сегодня, когда уровень доходов населения падает, а безработица растет, компании получают благодарность уже за то, что переводят своих сотрудников на неполный рабочий день, то есть не увольняют.

Между тем Путин в каком-то смысле собирался сделать из синих воротничков и бюджетников – средний класс России. То есть основных потребителей. Однако сейчас потребительский спрос падает вместе с реальными доходами, население закредитовано, бедность растет, тем самым образуется замкнутый круг – непонятно, откуда взяться новым рабочим местам, кадрам, среднему классу, производству и спросу. Ситуацию усугубляет отсутствие роста экспорта в несырьевых отраслях, хотя им и удалось достичь некоторого успеха на волне ослабления рубля.

С другой стороны, миллионы рабочих мест – это крайне долгосрочная перспектива, которую надо выполнить только к 2020 году. А потому умолчание этой темы вполне понятно. Вместо этого на первый план, надо полагать, вышли бы инновационные инициативы вроде создания международной интернет-площадки для экспорта российских товаров за рубеж. Или же поддержка интернет-отрасли. Или же появление партии предпринимателей Бориса Титова. Или отсутствие новости о том, что ЦБ обратно повышает ключевую ставку. Или обсуждение программы Столыпинского клуба «Экономика роста».

Сила в экономике

Четвертый пункт предвыборной программы «Сильная экономика – сильная Россия» диагностировал несостоятельность модели экономического роста прошлого десятилетия. Речь шла об улучшении бизнес-климата и о снижении процентных ставок. На этом фоне ироничным выглядит повышение ключевой ставки до 17% в попытке угнаться за инфляцией.

Анонсирование использования инструмента длинных денег, как и создание новых рынков сбыта, пока продолжения не получило. Зато российский малый бизнес был испуган возможностью повышения страховых взносов для индивидуальных предпринимателей. В правительстве же единой точки зрения о том, как выходить из кризиса, нет. Так, СМИ писали о ночном совещании по экономике у Владимира Путина: там якобы обсуждалась возможность увеличить лимит программ проектного финансирования ЦБ в контексте противостояния кризисным явлениям. Длинные деньги сменились дешевыми, но к согласию, как писали газеты, участники заседания так и не пришли.

В сельском хозяйстве выгода была обещана производителям, а не торговым посредникам. Но все помнят, к чему привели контрсанкции и программа по импортозамещению. Всплыли чудовищные издержки и сверхдоходы тех самых посредников, однако отчета о том, удалось ли довести рубль до производителя, не прозвучало.

Замять историю удалось бы ссылкой на растущий частный сектор, но и это не получилось. Красноречивее всего об этом свидетельствует рейтинг РБК о 500 компаниях – лидерах российской экономики. Энергоресурсы, военно-промышленный комплекс, финансы и торговля – действительно лидеры. И то – с не лучшими показателями по прибыли. Несколько присутствующих в топе IT-фирм не позволяют говорить о росте в стране инноваций. Можно вспомнить, что срок окупаемости стартапов – несколько лет, а некоторые иностранные молодые компании уже обгоняют по той же прибыли российских грандов с госучастием.

Финансирование науки, как и создание самых различных центров, включая «Сколково», к сдвигам в экономике пока не привело. Хотя четырех лет в принципе должно было бы хватить. Более того, должно было хватить и минувших 10, чтобы не просто диагностировать системные проблемы, но и приступить к их решению. Именно экономика, надо полагать, являлась бы самой уязвимой темой для Владимира Путина, стоило бы выборам состояться в минувшие выходные. Она не дает простора для маневра: остается только два фокуса – неэффективность правительства и ЦБ и вина Запада. Первый прием Путин, как известно, показательно не использует, а второй может начать исчерпывать себя. Меры по сокращению зарплат сотрудников госаппарата – не более чем очередная временная популистская мера.

А потому в полной мере, судя по всему, выполняется только первый и последний пункты программы. Один – о духовности и культуре. Другой – об армии. Обоих, впрочем, для электоральной поддержки пока хватает.