Велимир Разуваев
Элла Памфилова обещает привлечь большее число граждан к избирательным кампаниям. Фото Станислава Красильникова/ТАСС
Уполномоченный по правам человека Элла Памфилова выступила в защиту избирательных прав граждан, находящихся под домашним арестом. Голосовать им предлагается разрешить по месту их «заключения». Однако пока совершенно неясно, как быть с возможностью для них избираться самим. Эксперты признают, что домашний арест пассивное право де-факто ограничивает. Хотя де-юре это уже запрещено постановлением Конституционного суда (КС). Проблема, однако, в том, что его решения часто упираются в противоположную правоприменительную практику.
Памфилова, судя по всему, ведет речь пока лишь о решении вопроса с активным избирательным правом домашних арестантов, то есть об их возможности выбирать представителей в органы госвласти и местного самоуправления. Поддержавший Памфилову первый замгенпрокурора РФ Александр Буксман согласен с наличием проблемы: «Хотя и небольшое количество людей находится под домашним арестом, но это люди, не лишенные активного избирательного права. Мы с вами обязаны обеспечить реализацию этих прав».
По его словам, и прокуроры, и омбудсмены должны поспособствовать участию арестантов в избирательной кампании. То есть те, кто не может лично прийти на избирательный участок, должны – если хотят, конечно, – проголосовать на дому. Обращает на себя внимание тот факт, что и Памфилова, и Буксман не приводят никакой статистики. Точных данных за 2015 год пока на самом деле нет, однако в октябре в Судебном департаменте при Верховном суде РФ сообщали, что за прошедшие месяцы суды выбрали в качестве меры пресечения домашний арест более двух с половиной тысяч раз.
Это очень немного – 2,5 тыс. домашних арестантов. По сути, вряд ли они на что-то могут повлиять в качестве избирателей. Таким образом, получается, что омбудсмен и замгенпрокурора затронули больше имиджевый вопрос: Конституцией тем людям, которые посажены судом дома, дано право голосовать, но с этим правом сейчас есть проблемы, а потому нужно его как-то более четко процессуализировать.
В то же время о пассивном избирательном праве, де-факто ограниченном процедурой домашнего ареста, никто почему-то не говорит. По словам советника Федеральной палаты адвокатов РФ Юрия Костанова, «лица, подвергнутые мере пресечения в виде домашнего ареста, не лишаются права голосовать, но не могут выдвигать свою кандидатуру на выборы». Но на самом деле тут ситуация сложнее – выдвигать-то свою кандидатуру они могут, даже если проходят по какому-либо делу обвиняемыми или подсудимыми. Это им гарантирует Конституция. Но четкой процедуры осуществления этой гарантии как нарочно нет. Конечно, конституционные нормы вроде бы и действуют напрямую, но наши правоохранители на это, похоже, внимания не обращают, а адвокаты просто вынуждены под них подстраиваться.
Главная сложность всегда заключалась в том, что документы в избирком кандидатом сдаются лично. Отсюда следовала такая практика: неугодного претендента в качестве подсудимого или подозреваемого в каком-либо преступлении просто сажали под арест – в лучшем случае домашний. Например, помещенный в такие «льготные» условия Алексей Навальный вынужден был пропустить избирательную кампанию в Мосгордуму, подав впоследствии иск в Европейский суд по правам человека (ЕСПЧ).
Однако этот главный вопрос – личного действия – уже решился, по существу, в прошлом году, когда КС разбирался с жалобой депутата муниципального собрания московского района Зюзина Константина Янкаускаса.
Тот в 2014-м тоже собирался участвовать в выборах депутатов Мосгордумы, но попал под уголовное дело и тот самый домашний арест. Янкаускас, не имея возможности лично прибыть в избирком, обратился к следователю за разрешением. А тот отказал, таким образом затруднив реализацию пассивного избирательного права. С этим согласился и представитель президента в КС Михаил Кротов. КС в итоге постановил следующее: документы о выдвижении домашний арестант может передать в избирком через своего защитника по уголовному делу или же иное лицо по доверенности. Зависимость от следователя или суда КС посчитал недопустимой.
То есть, с одной стороны, механизм вроде бы создан, и у домашних арестантов как бы появилась возможность становиться кандидатами. С другой же стороны – в конкретных законах эта процедура до сих пор еще не закреплена. Налицо проблема правоприменения, на которую в разговоре с «НГ» обратил внимание и управляющий партнер коллегии адвокатов «Старинский, Корчаго и партнеры» Владимир Старинский. По его словам, часть 8 статьи 107 Уголовно-процессуального кодекса (УПК) «не предусматривает безусловную реализацию избирательного права граждан». И закон об основных гарантиях избирательных прав специальных норм о реализации избирательного права гражданином, находящимся под домашним арестом, не содержит. Так что на самом деле, считает он, нужно менять статью УПК, чтобы обеспечить законный доступ людей к голосованию.
Что же касается пассивного избирательного права, то, пояснил эксперт, законодатель вряд ли пойдет тут на уступки: «Может сложиться ситуация, когда в ходе предварительного расследования или судебного разбирательства человек может стать спецсубъектом, в отношении которого в УПК предусмотрена особая процедура привлечения к уголовной ответственности, что существенно осложнит дело».
Так что заявления Памфиловой лишь подсветили проблематику, хотя и не исключено, что вслед за освобождением активного избирательного права будет поднят и вопрос о пассивном. Но сейчас все это выглядит не иначе как попытка создать для российской демократии некую красивую юридическую витрину – понятное дело, под грядущие выборы.
И Памфилова действует тут не одна. Например, на днях тот же КС хотя и отказался обязать суды пересмотреть дело о недопуске ПАРНАСа к прошлогодним выборам в Новосибирской области, но признал, что «официальные справки компетентных госорганов» могут быть ошибочными. Напомним, что речь идет о ФМС, по чьим базам проверялись данные подписавшихся за допуск этой партии к выборам граждан. КС даже «не исключил возможности оспаривания» официальной информации госорганов.
И опять получается, что КС, пусть и задним числом, вроде бы встал на сторону оппозиции. А на практике процедура таких проверок и споров не выработана. Согласно постановлению КС, все обстоятельства дела должны устанавливать суды, куда избирательно обиженные кандидаты и партии должны нести доказательства и ходатайства о назначении экспертиз, а также приводить свидетелей. Теоретически все это звучит хорошо, а вот в реальности все обычно происходит по-другому. Достаточно вспомнить, скажем, пресловутое «болотное дело», когда заявления силовиков, принимавших участие в задержаниях демонстрантов, рассматривались как серьезные показания, в то время как слова задержанных попросту не учитывались. Отсюда и возникает вопрос – а какие у оппозиции должны быть свидетели? И что из принесенного ею в суд может послужить доказательством, которое перевесит точку зрения государства?
