Подписки о неразглашении брать разрешено

По Конституции на судебном процессе защита и обвинение являются равноправными сторонами. Фото Интерпресс/PhotoXPress.ru

Конституционный суд (КС) постановил, что подписка о неразглашении следственной тайны, которую следователи нередко берут у защитников, вполне законна. Адвокаты выразили сожаление в связи с решением КС, которое они считают политически обоснованным. Эксперты указали, что определение суда по своей сути получилось таким же размытым, как и формулировки действующего законодательства.

Напомним, что с жалобой в КС на статью 161 Уголовно-процессуального кодекса (УПК) обратился адвокат Дмитрий Динзе. Он посчитал, что требование не разглашать данные предварительного расследования не соответствует праву человека на справедливое судебное разбирательство, принципу состязательности сторон и праву обвиняемого на защиту. Как заявил Динзе, который был адвокатом на процессе украинского кинорежиссера Олега Сенцова, подписка, взятая с защиты, не позволила использовать материалы уголовного дела при обращении в Европейский суд по правам человека (ЕСПЧ).

Часть 3 статьи 161 УПК гласит, что «данные предварительного расследования могут быть преданы гласности лишь с разрешения следователя, дознавателя и только в том объеме, в каком ими будет признано это допустимым, если разглашение не противоречит интересам предварительного расследования и не связано с нарушением прав и законных интересов участников уголовного судопроизводства».

КС же в своем определении, по сути дела, лишь процитировал другую конституционную норму, указав, что право на свободу информации может быть ограничено в той мере, в какой это необходимо в целях защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства.

Адвокат Вадим Прохоров поинтересовался в беседе с «НГ»: «А кто определяет эту меру? Правильно было бы отрегулировать, что тайной является информация, полученная от следователя под условие сохранения конфиденциальности».

«Закрепление в УПК требования о неразглашении данных следствия, несоблюдение которых влечет уголовную ответственность, обусловлено тем, что при расследовании и судебном разбирательстве уголовных дел интересы правосудия предполагают сохранение в тайне полученной в ходе уголовного судопроизводства конфиденциальной информации», – никак не прояснил сути дела суд. По мнению КС, необоснованное придание огласке этой информации «может серьезно осложнить само производство по уголовному делу».

Как пояснил Прохоров, в статье 161 УПК нет определения «данные предварительного расследования». Ведь даже то, что сам адвокат является защитником по какому-то делу, в принципе тоже относится к таким данным. «Неопределенность формулировок закона создает возможность для произвола следствия, адвоката могут привлечь даже за, в общем-то, открытые сведения», – отметил он.

Он подчеркнул, что в подписке о неразглашении есть два фундаментально разных момента: «Первый – если следователь действительно разгласил защитнику тайны следствия. И справедливости ради надо сказать, что это действительно может повредить расследованию. Ну, например, он сказал, что мы ищем такое-то лицо, подозреваемое в том-то и том-то, а адвокат пошел и разгласил. А другое дело, когда адвокат обнародует какие-то сведения, полученные из других источников, то, что он узнал самостоятельно и не считает нужным охранять».

Адвокат Марк Фейгин заявил «НГ», что он всегда считал подписку о неразглашении советским атавизмом, способом ограничения прав на защиту и мнения этого не изменил. Он полагает, что ограничения, безусловно, могут касаться гостайны, если в делах такие сведения присутствуют, они могут касаться спецслужб и их секретов вроде имен оперативников и секретных сотрудников: «Все, что находится за этими пределами – например, личные данные, – это уже вопрос дискуссионный».

Засекречивание всего и вся под предлогом «интересов следствия» Фейгин назвал произволом, «поскольку получается, что интерес следствия выше интереса подзащитного». Он согласился, что нынешние законы достаточно расширительно толкуют подписку о неразглашении. Именно поэтому он сам старается не давать никаких подписок. «Конечно, закон говорит, что в этом случае адвоката надо бы выводить из дела постановлением следствия, но оно, особенно в громких делах, не всегда решается на это, поскольку это может будет оспорено как нарушение права на защиту», – отметил он.

Фейгин, кстати, давал подписку в деле Леонида Развозжаева, но очень ограниченную, да еще он и оговорил при подписании те моменты, которые нельзя разглашать. «Меня потом вывели из дела из-за конфликта интересов, но тем не менее разглашение ситуации с похищением Развозжаева в Киеве дало некий импульс делу и привлекло внимание», – напомнил адвокат.

Отметим, что Госдума уже подключились к уточнению подписки о неразглашении. Месяц назад депутаты Павел Крашенинников и Виктор Пинский внесли законопроект, в котором предложили составить точный список данных, которые не могут подпасть под подписку о неразглашении (см. «НГ» от 12.10.15). Планируется оговорить, что под подписку не может подпасть информация, содержащаяся в ходатайствах и жалобах на нарушение конституционных прав и свобод, возбуждение уголовного дела, уведомление о подозрении, предъявление обвинения и избрание меры пресечения. Документ, впрочем, на Охотном Ряду подвис, профильный комитет примется за него не ранее конца января.