Илья Шаблинский
Фото Reuters
Наше государство, Российская Федерация, все еще переживает период эклектического смешения элементов различных политических режимов и форм правления. И одной емкой характеристикой для его определения обойтись не удастся. У нас все довольно сложно.
С советским прошлым, с которым наш нынешний политический режим действительно связан генетически, его роднит монополия на власть одной группы (прикрытая по традиции партийным брендом), декоративный парламентаризм, контроль власти над главными телеканалами, их пропагандистский пыл и еще чиновничье раболепие широкого слоя «государственных людей» перед тем, кто находится на вершине вертикали.
От демократических же институтов, с трудностями привитых России в самом начале 90-х, еще осталось несколько газет и радиостанций, позволяющих себе осторожную критику. А еще есть институт многопартийности, правда, выглядящий сейчас довольно странно и иногда напоминающий больше многопартийность в ГДР 60-х и 70-х годов, где была одна правящая партия, а остальные ей в этом деле помогали.
В сущности же, наше госустройство является режимом личной власти, то есть такой властной конструкцией, где все решения по главным (но иногда совсем уже и не главным) вопросам принимаются только первым лицом. И данное лицо полностью находится вне критики и контроля. Особенно плохо то, что эта модель почти точно копируется на региональном уровне, где властеотношения по-прежнему более всего напоминают принцип кормления воевод в Средние века. То же самое происходит и на муниципальном уровне, где в помине нет того, что в Конституции именуется самоуправлением.
И при этом наш режим – с некоторых всем известных пор – стремится приобретать и успешно приобретает черты империи, то есть государства, активно отвоевывающего территории у соседей и стремящегося к демонстрации военной мощи в различных международных конфликтах.
И я прекрасно понимаю, что многим моим соотечественникам это нравится. Нравится имперский стиль, имперские ухватки государства. Даже если они стоят крови.
Но и говорить о возрождении имперской агрессивности сталинских времен тоже было бы неточно. Думаю, что вопреки всем пропагандистским установкам наша власть желала бы сохранить если уж не союзнические и партнерские, то хотя бы приличные отношения с крупнейшими демократическими державами. (Жириновский с призывами вернуть Финляндию и Польшу явно не угадал. Видимо, стареет все же. Хотя угадать следующие действия власти все равно стремится.)
А недавно было принято прямо какое-то стилистически чуждое режиму решение – которому я, наоборот, очень рад – об установлении памятника жертвам сталинских репрессий. Вот такой еще один перпендикулярный штрих в эклектичной картине нашей государственной жизни.
Таким образом, наше государство, нужно признать, все еще находится в состоянии затянувшегося перехода. К тому же это состояние еще и заморожено. Из личной или групповой корысти – другой вопрос. Но это состояние – когда в Конституции записано одно, в реальной государственной жизни происходит совершенно другое, а в риторике первого лица и тех, кто пытается ему подыгрывать (или подпевать), можно найти что-то третье, – это состояние все же транзитное, промежуточное.
Мое глубокое убеждение в том, что восстановление демократических институтов – независимого суда, свободных от прихотей власти СМИ, честных выборов и т.д. – это единственный верный вектор дальнейшего развития государства. Но, увы, развилки и метания еще возможны. Монополия одной властной группы, даже и массовой партии, почти всегда приводила эту партию и эту группировку к весьма печальному концу. Конечно, есть и исключения – Мексика и Китай. В одном случае мексиканская ИРП (Институционно-революционная партия. – «НГ») находилась у власти 80 лет, в другом случае китайская Компартия находится у руля уже 60 лет. Но вдохновляющий ли это пример для России, у которой в прошлом был такой период монопартийности, закончившийся не самым лучшим образом?
Режим персональной власти – это тоже не очень приятная и надежная вещь. Его пороки, причуды или безумства обычно обусловлены пороками и причудами одного человека.
Для имперских же амбиций у нас, честно говоря, недостаточно ресурсов. На самом деле их не хватало уже и позднему СССР, но это стало явным только тогда, когда ресурсы совсем уже истощились. Притом что имперские замашки обходятся стране и народу крайне дорого, они в современном мире еще и не дают с экономической и политической точки зрения ничего. Нет, не так – ни-че-го. Ну кроме, конечно, испорченных отношений с соседями – ближними и дальними. Потом, кстати, эти отношения нужно как-то восстанавливать, а это дело тоже затратное. Можно ознакомиться с соответствующим опытом США или, скажем, Франции либо Китая, напавшего в 1978 году на вроде как близкий по духу социалистический Вьетнам. Понимаю, впрочем, что этот чужой опыт у нас никого и ничему не учит.
Лет 120 назад русский консервативный мыслитель Константин Леонтьев рекомендовал «подморозить Россию», в которой, он, в частности, ценил именно ее многоукладность, «цветущую сложность». В какой-то мере «подморозка» и сегодня имеет место. И что же, разве этот подход выглядит плодотворным? На мой взгляд, нет. Думаю, развитие должно идти по-иному.
Но, как высказался однажды Венедикт Ерофеев, «все должно происходить медленно и неправильно. Чтобы не сумел загордиться человек…».
В общем, примерно так все нынче и происходит.
Дарья Гармоненко 