КАРТ-БЛАНШ. Как стать перспективным политиком в России?

На фото Президент РВ Владимир Путин и сопредседатель Центрального штаба ОНФ Александр Бречалов. Фото пресс-службы ОНФ

Фонд ИСЭПИ опубликовал новый рейтинг перспективных политиков. Он в очередной раз показал, что необходимым условием политической перспективы в России является принадлежность к системе.

Принадлежит к системе практически вся сотня ИСЭПИ, за исключением разве что Марии Гайдар и Евгения Ройзмана, но их место – в арьергарде. Первую же десятку возглавляет секретарь Общественной палаты РФ и сопредседатель Центрального штаба Общероссийского народного фронта (ОНФ) Александр Бречалов. Второй – бизнес-омбудсмен Борис Титов. Третий – депутат-единоросс Андрей Макаров. В десятке также оказались депутаты Ольга Баталина, Сергей Неверов и Павел Крашенинников, писатель Захар Прилепин, глава Республики Крым Сергей Аксенов, крымский прокурор Наталья Поклонская и уполномоченный по правам человека в РФ Элла Памфилова. Все эти деятели либо порождены системой, либо с разной степенью активности в нее интегрировались и тем самым придали ей дополнительную легитимность.

Система оправилась после кризиса, вызванного протестами 2011–2012 годов. Тогда казалось, что власть уже не будет в одиночку назначать участников политического процесса. Новый, альтернативный центр силы – протестное движение – действительно появился. Но все порожденные им политики сегодня либо лишены возможности избираться, либо имеют призрачные шансы собрать подписи и включиться в борьбу. Все вернулось на круги своя. Если захочет власть, чтобы, к примеру, либеральная повестка дня была представлена в российской политике, то она его и запустит. Не захочет – не запустит.

Между тем протестная повестка дня из политики не ушла. В десятке рейтинга ИСЭПИ она представлена во всем своем богатстве. Коррупция? Пожалуйста, во главе списка Бречалов, который давно пытался привлечь внимание к тратам губернатора Хорошавина. И вот этот губернатор ждет суда, против него возбуждено дело. Проблемы малого и среднего бизнеса? Есть Титов. Права человека? Есть Памфилова. Честный суд, верховенство права? Вот вам Крашенинников, бывший министр юстиции еще при Ельцине. Прозрачность власти? Вот вам единоросс-либерал Макаров, благодаря которому правительство обязали регулярно отчитываться о выполнении антикризисного плана.

Другими словами, власть не игнорирует либеральный электорат. Она признает за ним и интерес, и долю правды, но не радикализм методов. Выйти на площадь раз или другой – это оправданно, это понятно. Однако власть все слышит и улавливает. Зачем в таком случае продолжать протестовать, призывать к смене системы, то есть фактически – к революции, если можно конструктивно работать, подсказывать, улучшать, ничего не разрушая?

Если оппозиция хочет сменить систему, а не встроиться в нее, то ее лидеры попросту стремятся удовлетворить свои политические амбиции. На этих амбициях играют недоброжелатели России, заинтересованные в ее ослаблении, в утверждении режима, лояльного Западу, пляшущему под его дудку. Но российский народ, в том числе и критически настроенный в отношении действующей власти, все прекрасно понимает, поэтому рейтинги оппозиционных политиканов и ставленников Запада – в пределах статистической погрешности. Им никто не верит, их никто не знает, за ними никто не стоит, кроме узкой группы единомышленников, которую можно спокойно игнорировать. Так видит ситуацию власть.

Либерал и критик власти может быть патриотом страны. Но он должен это доказать. Как? Поддержать системных политиков. Действовать через Бречалова, Макарова и Крашенинникова, а не заниматься в Интернете безответственными разоблачениями. Если либерал считает это невозможным для себя, то, следовательно, он не хочет блага для своей страны, а лишь критикует ради критики и льет воду на мельницу врагов России.

Правящая элита и особенно партия власти в нулевые выстраивалась по принципу пылесоса. Она должна была втянуть в себя все общественные группы, все политические программы, все более или менее популярные идеи, размешав их, растворив, разбавив, отделив лишнее и лишних, несогласных. Тем самым создавался общественно-политический консенсус, охарактеризовать который можно предельно просто. Я могу быть левым и даже крайне левым, но я признаю Путина лидером. Я могу быть рыночником и либералом, но я признаю Путина лидером. Согласие с лидерством Путина – достаточное условие для интеграции в систему, в рамках которой можно отстаивать любые взгляды.

Проблема заключалась – и по-прежнему заключается – в том, что элита так и не претерпела трансформации. Она не воспользовалась президентством Дмитрия Медведева и его временно высоким рейтингом, чтобы разделиться на условных левых и условных либералов, которые могли бы сменять друг друга у руля, не уничтожая оппонентов. Да, это была бы реформа сверху. Да, несистемные политики так и оставались бы сброшенными со сцены маргиналами. Но по крайней мере речь шла бы о легитимной и похожей на демократическую системе, где противостояние партий было бы противостоянием программ и моделей развития общества, а не выставкой оттенков левизны, как сейчас.

Для политика иметь перспективу в России означает попасть в список на повышение, на статусный рост. Непосредственный контакт с избирателем, публичные дебаты, индивидуальная харизма – все это вторично, если не третьестепенно. Ты хорошо себя зарекомендовал, значит, тобой могут заменить отыгранные фишки, политиков с накопленным антирейтингом, приевшихся, анахроничных. Вот суть политики в России – борьба за назначения и статусы между условно «своими». В принципе это непубличная политика.

Публичная политика не требует никаких «перспективных» рейтингов. Она функционирует иначе. СМИ свободны и разнообразны. Всех пускают на телевидение. Всех пускают на выборы. Все каждый день спорят. Только так и становится понятно, кто перспективен, а кто нет.