Светлана Гамзаева
Фото Reuters
Атмосфера нынешней весны и прошедший праздник Победы наводят на мысль, что, возможно, мы до сих пор не покончили счеты с войной. Той самой, Великой Отечественной. И призраки непрожитого пошлого и сегодня являются к нам.
Нынешний праздник оказался не таким, как прежние. В нем чувствовался особый горьковатый привкус. И потому что на экране телевизора и в Интернете теперь актуальные, а отнюдь не исторические военные кадры. И потому что война уже идет в головах. Любая попытка обсудить события вокруг Украины приводит к ожесточенным спорам, в которых ни одна из сторон не пытается хоть как-то понять другую. Самые разные люди, еще недавно индифферентно воспринимавшие политические события, со сладострастием погрузились в новости. Георгиевские ленточки оказались чем-то гораздо большим, чем исторические атрибуты. Слова «повстанцы», «фашисты», «ополченцы» стали частью повседневного лексикона. По-новому зазвучали фронтовые песни. Мы будто снова оказались в одном из старых военных фильмов. Словно та война и не заканчивалась вовсе. А ведь прошло уже почти 70 лет со Дня Победы.
Психологи называют этот феномен трансгенерационной передачей. Когда память о прошлом передается через поколения. Вдруг оживают демоны минувшего. Вспыхивают, казалось бы, давно забытые межнациональные конфликты. Вспенивается ненависть.
Начинаются войны, которые несут в себе атмосферу давно минувших битв, происходивших на той же территории.
События, которые скрывают боль, незакрытую скорбь, незажившие раны, – эти события могут оживать спустя десятилетия или даже столетия. Запускать новые круги мести, нетерпения и отчаяния. «Право территории, право крови, право победителей, право старшинства, право на наследство – вот «справедливые требования», которые вызывают новые смерти», – считает французский психоаналитик Анн Шутценбергер, многие годы изучавшая аспекты трансгенерационной передачи и помогающая людям исцелиться от травм прошлого, унаследованных от их предков. По ее наблюдениям, потомки людей, переживших газовые атаки в Первой мировой войне, начинают страдать бронхиальной астмой. Внуки солдат Второй мировой, умерших от ранения в живот, попадают в больницу с прободной язвой желудка. И ту же самую тенденцию можно наблюдать у целых народов. Например, во время празднования юбилея высадки союзников в Нормандии у французских детей участились случаи детских кошмаров. Точно так же эта тенденция проявляется, когда спустя многие годы, иной раз даже века, на одной и той же территории повторяются похожие конфликты. В 1389 году проходила кровавая битва на Косовском поле между сербами и мусульманами. Спустя шесть веков там повторилась похожая, не менее кровавая трагедия. И даже начало Первой мировой войны стало отзвуком той же боли. Сербский революционер Гаврило Принцип убил в Сараево австрийского принца Франца Фердинанда именно с целью отомстить за оскорбление Сербии в Косово в 1389 году.
Шутценбергер называет такие события трагическим примером «столкновения времен». Бессознательное обладает хорошей памятью. И подобный «zoom-эффект», эффект наложения разных времен и поколений, проявляется и в отдельных судьбах, и в семьях, и в народах, и в странах. Когда страница истории осталась неперевернутой, другие поколения вынуждены перечитывать ее вновь и вновь.
Что осталось не прожито, не оплакано, не осмыслено, не закрыто для нас в Великой Отечественной войне? Не все солдаты еще похоронены, не все имена названы, не все жертвы оплаканы. Но может быть, прежде всего, мы так и не пережили по-настоящему нашу победу? Поэтому и возникает это ощущение в обществе, будто не перебиты еще все фашисты, будто не дремлет враг.
Тогда, в 1945-м, наш народ испытывал настоящий подъем. Казалось, страшное закончилось, впереди мирные спокойные дни. Люди заслужили свое право на свободу и счастье. Но этот вырвавшийся на свободу дух явно не соответствовал настроениям тогдашних властителей. И уже в конце 1947 года День Победы перестал быть праздничным днем. И вновь закрутились репрессии.
С 1946 года начались аресты демобилизованных солдат, подозреваемых в сотрудничестве с немцами. Тогда же было образовано Главное управление военных трибуналов, взявшееся за работу со свежим рвением. Только за 1946 год было осуждено более 100 тыс. военнослужащих. Сотни тысяч же мирных граждан оказались «дезертирами» – получили сроки за оставление рабочего места. Другие отправились в лагеря «за связь с иностранцами». В 1948-м вышел указ «Об уголовной ответственности за хищение государственного имущества», по которому люди за кражу килограмма пшеницы или 200 граммов табака получали 7 лет лишения свободы. Затем началось выселение на Север селян, «которые упорно не желают честно трудиться, ведут антиобщественный образ жизни, подрывают трудовую дисциплину в сельском хозяйстве».
Наш народ словно проглотил победу, но так и не имел возможности насладиться ее вкусом, напитаться ей. И нам кажется, что враг до сих пор не дремлет. И теплится странное чувство национальной обиды. И возникает призрак неоконченной войны.
Поэтому так опасно эксплуатировать старые военные символы сегодня. Они пронизывают призраков из прошлого. Нельзя реанимировать минувшее, не подвергая себя риску стать его жертвой. История показывает, что если старые демоны обретают всю свою силу, ситуация становится неуправляемой.
Нижний Новгород
Дарья Гармоненко