Иван Родин
Силовики проверяют грантополучателей. Фото ИТАР-ТАСС
Наступательный тон интервью задал немецкий корреспондент, назвавший проверки НКО в России облавами. «Почему вы так поступаете?» – строго спросил он Путина.
И получил в ответ легко предсказуемое: «Это вы пугаете немецкую общественность. Ничего подобного не происходит, не надо людей пугать». Путин объяснил, что закон, принятый в России, обязывает «неправительственные организации, которые получают деньги из-за границы и занимаются внутриполитической деятельностью, зарегистрироваться в качестве иностранных агентов». Точно такой же закон, подчеркнул президент, действует в США с 1938 года. О запрете таких организаций речь не идет, пояснил Путин: «Просто мы хотим знать, кто получает эти деньги и на что они расходуются». Путин рассказал корреспонденту, что финансируемых Западом НКО в России 654. И что только за последние четыре месяца они получили грантов на миллиард долларов. «Это целая сеть по всей Российской Федерации, включая все ее регионы! – возмущенно добавил Путин. – И не нужно никого пугать, что здесь кого-то хватают, арестовывают, конфискуют, хотя, может быть, и стоило конфисковать, если люди нарушают закон». Не успел Путин с экрана телевизора произнести эти слова, как Дума отреагировала на них предложением отбирать гранты.
Как всегда в таких случаях, Путин отвечал не корреспонденту германского телевидения – он обращался к гораздо более широкой аудитории. И не столько к зарубежной, сколько к отечественной. Называя НКО «сетью», он обозначил степень свой обеспокоенности проблемой: для президента неправительственные организации – вовсе не разрозненные структуры. Магия цифр призвана убедить сомневающихся – враг хорошо вооружен и проинструктирован. 855 млн. долл., утверждает президент, поступает в страну только через дипмиссии. Путин вычислил источник опасности, который не в протестных акциях, а гораздо глубже, в «сетевом маркетинге» «иностранных агентов». А общество пронизано, словно капиллярами, враждебными власти (и, разумеется, самому обществу) «засланными казачками».
По мнению Путина, зарубежное финансирование НКО питает оппозицию, что недопустимо. Да и может ли он считать иначе? Для президента это альфа и омега политики: он за конкуренцию, но это не значит, что «эта оппозиция должна финансироваться из-за рубежа». «Да неужели вы с этим не согласны? У вас другое мнение?» – добивает он немецкого журналиста. И тот сразу уходит в сторону, интересуясь невинным: может ли оппозиция ходить на демонстрации?
Правозащитники не верят цифрам, озвученным президентом. Сопредседатель партии РПР–ПАРНАС Борис Немцов предложил неправительственным организациям выложить в открытом доступе бюджеты НКО. Чтобы было понятно – деньги такие им недоступны. Согласна на это предложение глава Московской Хельсинкской группы Людмила Алексеева: «У нас секретов нет. Мы и так подаем отчеты без конца». А руководитель движения «За права человека» Лев Пономарев уже в беседе с «НГ» сообщил, что финансирование его организации составляет в среднем 450 тыс. долл. в год: «Данные Путина преувеличены раз в 10, и главная вина за эту ложь ложится на тех, кто готовил эти цифры. Фонды уходят из России, и в последние четыре месяца я продолжал получать деньги лишь от одной организации, которая переводит на наш счет 70 тысяч долларов год. Разделите эту сумму на 12…»
Не слишком верит в зарубежный миллиард для НКО и член научного совета Московского центра Карнеги Николай Петров: «Мне кажется, что Путин сложил в одну кучу все неправительственные организации, включая какие-нибудь отделения и представительства Мирового банка и т.д. И тогда он получил сумму, которая может поразить воображение рядового слушателя». У Путина, подчеркивает эксперт, нет выбора – он должен делать жесткие, резкие заявления: «Более того – он должен демонстрировать не готовность смягчать позицию, а, напротив, готовность повышать ставки и ужесточать свою позицию, если он наталкивается на сопротивление».
В этом смысле не случайно, что в числе проверяемых оказались немецкие фонды, считает Петров: «Сигнал, который посылает Путин, должен быть достаточно понятен на Западе. Проверяя немецкие фонды, Путин демонстрирует право Кремля делать все, что он захочет, внутри страны – в том числе и проверять НКО. Любые». При этом эксперт отмечает ущербность, на его взгляд, базовой идеи Путина: «Ему кажется, что если не он платит за протесты, то кто-то же за них платит. И поэтому изначальная мысль в голове у него сидит, что надо всячески избежать ситуаций, при которых автономные организации получают какое-то автономное финансирование… Ну а дальше он реализует эту идею демонстративно жестко, посылая правильные сигналы – и нашим политическим элитам, и нашему обществу, и Западу».
По мнению замдиректора Центра политических технологий Бориса Макаренко, на самом деле российские власти боятся «мягкой силы западной демократии»: «Потому что эта мягкая сила не стоит ничего, а влияние ее на российское общество в последнее время резко повысилось. Общество изменилось, по крайней мере часть его обозначила запрос на большую открытость, на демократию, на честные выборы, на правовое государство. Привлекательность этих западных идеалов для общества резко возросла. Не знаю, рационально ли это понимают Путин и его команда – но инстинктивно они чувствуют, что влияние такого рода ценностей усиливается. Правда, ответ власти на эти запросы дается глубоко неверный – что, мол, все дело в том, что кто-то злонамеренно из-за рубежа вмешивается в нашу политическую жизнь».
Насколько восприимчивыми окажутся россияне к новым наименованиям НКО? По мнению главы Левада-Центра Льва Гудкова, дело не в самих словах Путина, а в том, насколько широко они станут основой пропагандистской кампании – прежде всего на телевидении: «Потому что это будет давать резонанс. Кампания, которая сейчас будет развернута, укладывается в рамки и так достаточно негативного отношения к неправительственным организациям. Населению 10 лет навязывался стереотип, что НКО – это не столько агенты влияния, сколько скрытые коммерческие структуры, занятые собственными интересами, проблемами, работающие на себя». В то же время, отмечает эксперт, нынешняя кампания будет восприниматься как пропаганда и давление на НКО со стороны власти: «Но для основной массы общественных организаций, небольших, провинциальных, это будет тяжелым ударом».
Кстати, почему-то считается, что массовые проверки российских НКО, получающих иностранное финансирование, начались в конце марта. Однако если бы это было и вправду так, то вряд ли бы у Путина уже 2 апреля, когда его громкое интервью и было записано, были бы такие точные данные об объемах денежных поступлений из-за границы. На самом деле, по информации «НГ», проверки некоторых крупных организаций – например, российского филиала Transparency International – стартовали примерно в начале марта. Причем, по некоторым сведениям, общественники из этих НКО поначалу были настроены весьма оптимистично, утверждая, что все это не более чем очередная рутинная бюрократическая акция. И повторяя, что никакими иностранными агентами называться их никто не заставляет.
Заметим, что уже и в эти дни представители крупнейших правозащитных НКО, которые еще прошлым летом считались первыми кандидатами на статус «агентов», – «Мемориал», движение «За права человека», Московская Хельсинкская группа, «Агора» и другие – заявляли, что их, дескать, проверяли вежливо и аккуратно и не требовали от них никаких признаний в работе на заграницу.
Судя по всему, что-то вроде взаимной договоренности не шуметь между властью и общественниками имело место, но после заявлений первого замгенпрокурора Александра Буксмана в конце прошлой недели о том, что НКО иностранные деньги берут, но регистрироваться в качестве «иностранных агентов» не хотят, своеобразное «водяное перемирие» было нарушено. Причем приходится констатировать, что в принципе, судя по всему, собирались это сделать обе стороны, но власть все-таки сыграла на опережение. Нет никаких сомнений в том, что российские правозащитники надеялись, что Путин, вернувшийся к практике своих регулярных зарубежных визитов, неизбежно попадет под неожиданный огонь критики западных партнеров. Кремль эту операцию вскрыл и провел свой блицкриг, уложившийся всего в несколько дней: напомним, что 4 апреля Буксман сделал заявление о нарушении закона рядом российских НКО, а 5 апреля и было опубликовано интервью российского президента.
Интересно, что еще пару месяцев назад правозащитники не просто так уверяли, что власти не заставляют их превращаться в официальных «агентов». Они с полной уверенностью утверждали, что кремлевская политика в этом вопросе полностью поменялась, что Путин, мол, решил с Западом из-за таких в общем-то пустяков не ссориться. И ссылались при этом на кулуарные разговоры с чиновниками Минюста, как раз и отвечающими за работу с НКО, – якобы те делились с ними своим нежеланием заниматься бесполезной и неприятной работой. Однако, как становится ясным теперь, это было всего лишь дезинформацией, которую те распространяли, возможно, и невольно. На самом же деле понятно, что власть просто ждала объективных данных о размере зарубежных вливаний в гражданское общество нашей страны. А получив их, она и перешла в наступление.
И теперь уже сами общественники, по-прежнему заявляя, что «иностранными агентами» они ни в коем случае не станут, признают, что их к регистрации в этом статусе все-таки, очевидно, будут принуждать.
Продолжение темы
Дарья Гармоненко 
