Илья Шаблинский Нынешняя избирательная кампания считается парламентской. Однако в уме мы держим президентскую. И, в сущности, она уже идет. И главным все еще остается вопрос о нашем новом старом президенте.
Ограничение на третий президентский срок после двух успешно отработанных пришло к нам, как известно, из США. Происхождение данного принципа делает его несколько уязвимым в условиях «суверенной» демократии. Нужно признать, что с этим принципом-ограничителем у авторитарных правителей, играющих в демократию, всегда выходило много мороки. И чтобы отказаться от него, и чтобы обойти его, требовались определенные ухищрения.
К примеру, вождям Белоруссии и Азербайджана, чтобы избавиться от запрета баллотироваться в президенты более двух раз подряд, пришлось проводить референдумы – совсем, кстати, недавно, в 2008 и 2009 годах. Правители Казахстана, Таджикистана, Узбекистана, желавшие по каким-то причинам запрет сохранить, были вынуждены принимать новые Конституции. Заодно нарастив новые сроки – скажем, от пяти до семи лет.
В России же была реализована технология, которую в сравнении с вышеперечисленными следовало бы считать передовой. Комбинация, с помощью которой власть возвращается президенту № 2, вроде бы выгодно отличает РФ от бывших братских республик. Вроде бы... В чем все же состоит главное сходство этого отечественного опыта с опытом братских среднеазиатских режимов? Ведь есть же у человека право идти на третий срок после одного пропущенного? Чем этот опыт вообще сомнителен?
Ответ весьма прост. Тем, что в основе его лежит некая всеми сознаваемая фальшь, притворство. Можно сказать и чуть точнее: личный интерес определенной персоны маскируется разного рода политическими декорациями. Фальшь в политике в отличие от музыки трудно определима на слух. Она частенько является комбинацией правд и неправд, которая может быть более или менее сложной, но всегда нацелена на сокрытие какой-то главной правды.
Притворство, между прочим, не только моральная, но и правовая категория. Есть такое понятие – «притворная сделка»: это сделка, которая совершена с целью прикрыть другую сделку.
Трудно ли ее обнаружить в нашем случае?
Смысл того самого принципа – «не более двух сроков подряд» – в исключении ситуации, когда все властные ресурсы слишком долго концентрируются в одних руках. Такими ситуациями, как показывает история, лидеры склонны злоупотреблять. История показала это еще раз. Формально подчинившись конституционной норме, президент № 2 сделал все, чтобы фактически лишить ее смысла. То есть сохранил в своих руках контроль над большей частью властных ресурсов – прежде всего силовых и информационных. Вряд ли это станут отрицать даже его рьяные сторонники. Они, как и все российские граждане, могли на протяжении всех четырех последних лет наблюдать Лидера каждый день (!) по нескольку раз по всем основным телеканалам. Лидер, как и раньше, оставался вне контроля и вне публичной критики.
В чем же заключается главная опасность политической фальши?
Для начала хотя бы в том, что под желание и интересы одного человека (узкой группы лиц) подстраиваются институты государства, вся политическая система страны. Ну да, статью 81 Конституции о двух сроках менять не стали. Лидер не стал на этом настаивать – хотя и мог. Но срок президентских полномочий до шести лет удлинили. И тут уж Конституцию без всяких колебаний подправили, хоть и много раз до этого говорили о ее незыблемости. У кого-то есть сомнения, в чьих интересах была внесена эта правка? Фальшивость данных манипуляций – хотя они и отличают нас от Узбекистана – очевидна, думаю, не только критикам, но и многим адептам.
Выхолащиванию у нас подверглась вся система разделения властей. Средство для этого было выбрано то же, что и в среднеазиатских республиках, – «главная партия страны». Она должна была взять под контроль и взяла от 60 до 99% мест во всех законодательных органах государства. После чего исчез смысл каких бы то ни было сдержек и противовесов, взаимного сдерживания палат и согласований при назначениях┘
Моя работа – преподавание конституционного права. При разборе таких тем, как разделение властей или, скажем, избирательная система, звучат обычно ехидные вопросы. Скажем, такой: «Почему у нас по закону запрещено, выступая по телевидению, критиковать других кандидатов?» Ведь это, в сущности, противоречит смыслу предвыборной кампании?! Может быть. Но главная партия страны, которой достается главным образом в Интернете, хотела бы с помощью этой нормы исключить или хотя бы свести к минимуму критику в свой адрес с телеэкрана, то есть критику, доступную массовой телеаудитории. Эта же норма должна подстраховать и лидера в период предвыборной агитации. Ну а после кампании проблем с критикой в телеэфире уже не возникнет.
Я не хочу сказать, что мы возвращаемся в 70-е. Это будет не точно. Ясно, что мы уже на другом витке развития. Российские партии, именующие себя оппозиционными, пока еще иногда способны действовать самостоятельно, хотя и в очень узком диапазоне. И у нас еще существует определенная свобода слова в печатных изданиях. Но динамика развития нашего государства за последние пять–семь лет вызывает серьезные сомнения. Что напоминает сегодня российская модель власти? Более всего Индонезию образца 70-х годов или Бразилию и Парагвай 60-х. Во всех этих случаях «главная партия», представлявшая весь госаппарат и им же защищаемая, контролировала парламент, а у власти находилась узкая группа офицеров во главе с национальным лидером. В общем, ничего оригинального. В результате подобных правлений (закончившихся по-разному) вышеназванные группы и лидеры, безусловно, улучшили свое положение, чего нельзя с уверенностью сказать о названных странах.
Это еще один аспект фальши в политике – она способствует обычно не развитию, но консервации, и прежде всего консервации отсталости.
Нужно сказать, что все названные страны отказались от поддельных, фальшивых демократий в пользу реальных лет 15–20 назад. Что ж, нам, вероятно, придется подождать: впереди у нас еще минимум 12 лет.
