Александра Самарина.
Платон Лебедев обвинил правоохранителей в подстрекательстве.
Фото Reuters
Вчера Вельский районный суд закончил процесс об условно-досрочном освобождении (УДО) экс-главы МФО «МЕНАТЕП» Платона Лебедева. На момент подписания номера в печать решение было неизвестно. Правоохранители выступили против УДО. Судья Николай Распопов отказался приобщить к делу документы, поданные прокуратурой и администрацией колонии. Эксперты уверены: доводы, «доказывающие» отсутствие раскаяния в действиях Лебедева, указывают на неспособность отечественной правоохранительной системы адекватно реагировать на требования времени.
В Вельском суде завершился процесс об условно-досрочном освобождении бывшего совладельца ЮКОСа Платона Лебедева. Судья Николай Распопов закончил изучение четырех пухлых томов, связанных с ходатайством заключенного.
Выступая перед судом, Лебедев просил освободить его, так как он нуждается в лечении и ему необходимо быть рядом с семьей: «Я уже девятый год лишен свободы и возможности быть мужем, отцом и дедом, – заявил Лебедев. – Это огромный срок. Больше, чем две Великие Отечественные войны, вместе взятые». Осужденный заявил, что считает себя политзаключенным: «Наличие которых в России недопустимо в XXI веке», и предложил суду исправить эту ситуацию.
Представитель Вельской колонии Анатолий Корсунский, как и обещал на прошлом заседании, представил суду дополнительные материалы, якобы подтверждающие отрицательную характеристику заключенного. На судейский стол лег «Акт о нарушении Лебедевым установленного порядка отбывания наказания», датированный 1 июля 2011 года. Но председательствующий отказался принимать эти бумаги, поскольку они были составлены с нарушениями порядка делопроизводства. Защита же сочла, что их готовили в спешке и задним числом. Судьей было отклонено и ходатайство прокуратуры приобщить к делу финансовую отчетность одной из дочерних компаний «МЕНАТЕПа», в которой содержалась информация о сумме дивидендов за 2003 год. Суд счел, что документ не имеет отношения к сути рассматриваемого дела.
Максим Дбар, руководитель пресс-центра Ходорковского и Лебедева, пояснил «НГ»: «Прокуроры хотели доказать, что Лебедев мог расплатиться по долгам, но не сделал этого, хоть и был богат. Лебедев в ответ посмеялся: он предположил, что правоохранительные органы толкают его на преступление, поскольку все его счета арестованы».
Лебедев не собирается обжаловать дисциплинарные взыскания: «Играть в детский сад с администрациями колоний я не намерен». Он отметил, что сотрудники исправительных учреждений относятся к нему с неприязнью и предубеждением, чинят провокации. Лебедев рассказал, что в течение полутора лет он – тяжело больной – не получал нужных лекарств. Администрация просто запретила передавать ему медикаменты: «С какой стати я должен быть доверчив к ним?»
Прокурор Вельского района Сергей Семенов заявил, что так и не получил сведений, подтверждающих, что Лебедев не нуждается в дальнейшем исправлении в режимном учреждении. Дескать, и вины своей он не признает. И ущерб, нанесенный хищениями, не возместил.
Член научного совета Московского центра Карнеги Николай Петров указывает - процесс Лебедева убеждает в том, что страна не соответствует реалиям XXI века: «Сейчас видна работа этой абсолютно советской системы сталинского образца». Дело Лебедева эксперт считает политическим: «Понятно, что решение по нему принимается на самом верху». И поскольку от исхода дела не зависят взаимоотношения России с Западом, то Лебедев остается сидеть, считает Петров. Вопрос правосудия, по его мнению, сейчас заключен лишь в поиске формальных оснований, чтобы не выпускать Лебедева на свободу: «В деле Ходорковского и Лебедева видна советская система. Суть ее в том, чтобы публично демонстрировать – если кого-то надо сгноить в тюрьме, то все остальное не имеет значения. Пусть люди видят: если мы хотим, то сделаем как хотим и никто и никак не сможет помешать этому».
Глава фонда «Эффективная политика» Глеб Павловский считает, что дело Лебедева – не типовое: «Задача для тюремного начальства – в этом деле не оказаться крайним. Оно прекрасно понимает, что вопрос Лебедева – политический. И потому, с одной стороны, не хочет, чтобы потом с него спросили, а с другой стороны – не знает, как себя вести. Поэтому в администрации колонии прикрылись самым простым способом – включили дурака». Этим стилем поведения эксперт объясняет и претензии работников ФСИН к Лебедеву о якобы потерянной одежде. И то, что заключенный не признает свою вину: «Строго говоря, наличие или отсутствие раскаяния не является формальным условием для освобождения», – замечает собеседник газеты. Раскаяние Лебедева используется в практических целях, уверен Павловский: «Знают же, что от него признания вины не получить». Эксперт считает, что если суд решит отказать в УДО, это дело станет показательным для других случаев. Если же Лебедева отпустят, то отрицательный отзыв правоохранителей роли не сыграет»: «Я подозреваю, что суд запросит собственную совесть, но не сразу, а после того, как наведет обширные справки в других инстанциях».
