"Русскость" как лозунг современности

Из Риги пришло сообщение, что один из членов координационных советов организаций российских соотечественников в странах Прибалтики передал ИА REGNUM обсуждаемый в настоящий момент рядом членов Координационного совета проект «Обращения русских соотечественников Прибалтики к Патриарху Московскому и всея Руси Кириллу». Что ответил Патриарх, мне пока неизвестно.

Основной темой обращения стало исчезновение понятия «русскость» из лексикона российских должностных лиц. Вот на что делается акцент в этом обращении. «При анализе деятельности государственных институтов по взаимодействию России с русской диаспорой в мире можно отметить существенный пробел: отсутствие структуры, для которой приоритетом деятельности являются поддержание и развитие в зарубежье «русскости» как явления, сочетающего ценностные, духовные и идеологические основы единства русского мира. Важно отметить и то, что даже слово «русский» почти полностью изъято из внешнеполитической риторики властей России и диаспоральной деятельности государства», – говорится в обращении.

Единственной организацией, которая, по мнению соотечественников, придерживается именно «русскости», является Православная церковь. Дело в том, что, как считают представители русских общин Прибалтики, Русская православная церковь является единственным социальным институтом, официально употребляющим термин «русский» и признающим существование русской идентичности и русской цивилизационной формации». Отсюда вытекает и основная просьба обращения: Церковь могла бы заняться сплочением русского народа, проживающего за пределами России.

Несомненно, что проблема работы с соотечественниками за рубежом, число которых после распада СССР достигает не одного десятка миллионов человек, важная. И ее сегодняшнее решение, отданное на откуп департаменту по работе с соотечественниками за рубежом российского МИДа, не удовлетворяет запросы представителей русской диаспоры. Его функции, как их понимают дипломаты, довольно ограниченны. Они сводятся, по признанию мидовских чиновников, к ознакомлению с жизнью российских эмигрантов, их положением, их правами, защитой русского языка, поддержанием его статуса и поддержкой российской культуры за рубежом. Но я понимаю это обращение гораздо шире.

Вопросы русского языка, русской идентичности и русской цивилизации непростые и, как показывают недавние декабрьские события в Москве, крайне актуальные. Долгие годы все эти проблемы в советское время по известным причинам оставались в тени. Идеологический подход к этой теме вызвал к жизни понятие «советского человека», которое, как и любой чисто идеологический термин, оказался химерой после краха идеологии.

Но и в новой России эти проблемы пока остаются вне поля зрения государственных организаций. Попытка заменить понятие «советский человек» россиянином, как это впервые пытался сформулировать первый российский президент Ельцин, также не дала пока результата в смысле повышения уровня русской идентичности, что важно для будущего титульной нации России, а следовательно, и России. Несомненно, что здесь сыграла свою негативную роль идея «парада суверенитетов», которую Ельцин использовал для прихода во власть, как и в свое время Ленин, для получения поддержки со стороны национальных меньшинств. Но без идеологической поддержки, которой обладали коммунисты в СССР, понятие «россиянин» практически не работает или работает недостаточно.

На эту проблему обратили внимание не только русские националисты, но и представители либеральных идей. В этом плане мое внимание привлекло выступление одного из лидеров российской либерально-демократической оппозиции Владимира Милова. В известной статье в «Газете.ру» в конце декабря он писал по поводу выступлений русских националистов следующее: «Неверно полагать, что эти бунты – исключительное следствие чьей-то ловкой провокации. Против такой версии свидетельствует стабильно растущая популярность акций националистической оппозиции – хотя бы численность тех же «Русских маршей», побившая в этом году рекорды, было бы также глубочайшей ошибкой отрицать наличие фундаментальных проблем в миграционной и межэтнической сфере, возлагая всю ответственность на примитивные ксенофобские инстинкты населения и фашистов, разжигающих беспорядки».

Да, продолжает Милов, фашисты на Манежной были. Но никогда националистические лозунги не были бы столь популярными, не будь под ними реальной проблемы. И, увы, единственной политической силой, которая последовательно поднимала вопросы о межэтнических отношениях и мигрантах, были националисты, подчеркивает он. Среди представителей либерального лагеря и истеблишмента говорить об этих вещах, подчеркивает Милов, считалось делом стыдным. Здесь были распространены штампы о том, что преступность «не имеет национальности» (хотя часто она ее имеет), что любой националист по определению фашист и его нужно поскорее раздавить, как «ядовитую гадину».

Следовательно, проблема состоит в том, чтобы найти эффективную силу, которая лишена односторонней ориентации националистов, ведущей к распаду России, и которая могла бы сплотить россиян и одновременно повысить уровень русской идентичности. Пока кроме Русской православной церкви такой силы в России я не вижу. Но весь вопрос в том, способна ли Церковь подступиться к ее решению, есть ли в ней люди, готовые жертвовать собой во имя идеи. Ведь «русскость» – это синоним глобального, а не узкого, это идея духовного и мировоззренческого единения людей, и не только русских по национальности.