Борис Подопригора Сначала, как говорится, суть дела: в ночь на 28 октября на востоке Афганистана, в провинции Нангархар, после трехмесячной подготовки проведена международная операция «Смоляная яма» по ликвидации нарколабораторий. В ней приняли участие около 70 сотрудников Агентства США по борьбе с наркотиками и афганского МВД. Захвачена почти тонна товарного героина на общую сумму 56 млн. долл. Уничтожено четыре лаборатории – три героиновые, одна морфиновая. Всего, по словам главы Госнаркоконтроля (ФСКН) Виктора Иванова, конфисковано 932 кг героина, 156 кг опиума и большое количество лабораторного оборудования. Ущерб наркодельцам оценивается более чем в 1 млрд. долл., а изъятого героина хватило бы на 200 млн. доз. А теперь главное: поскольку началом разработки операции послужили данные, полученные российскими оперативниками, в рейде участвовали четыре сотрудника ФСКН.
Весьма вероятно, что кто-то их них постоянно прикреплен к нашему посольству в Кабуле и таким образом находился лишь в «местной командировке». Но и в этом случае налицо первое после февраля 1989 года участие официальных представителей России в силовой операции в Афганистане. Разумеется, если таковой не считать эвакуацию российских граждан из Кабула накануне его падения под ударами моджахедов в августе 1992 года, а также участие МЧС в доставке гуманитарных грузов на север Афганистана в октябре 2001 года. Учитывая возрастающую уязвимость России от афганских наркопоставок (только в 2009 году их жертвами стали 30 тыс. соотечественников), рейд можно считать прорывом в сотрудничестве России и США в названной сфере. Москва давно критикует Вашингтон, а также командование Международных сил содействия безопасности в Афганистане (ИСАФ) за недостаточность мер по ликвидации тамошних маковых полей и нарколабораторий. При том что коалиционное командование до последнего времени считало, что уничтожение посевов негативно скажется на безопасности 48 западных контингентов. Ибо лишит местное население единственно доступного для него источника существования, следовательно, приведет к пополнению рядов талибов. И все же сухо констатируем: Запад пошел нам навстречу.
Почему? Неужели из-за сострадания к партнерам по антитеррористической борьбе? Нет. Из-за надежды на то, что мы, их партнеры, разделим ответственность за последствия уже второго «интернационального» десятилетия за последние 30 лет афганской истории. Тупик, в котором Запад оказался по его итогам, приобретает черты нарицательности. Особенно после бесславного завершения еще одной «восточной экспедиции» – в Ирак. Но в иракском послевкусии явственно ощутим запах нефти – Багдад хотя бы за это будут еще долго поддерживать. А «малоценный Афганистан» обрекает Запад на геополитическое поражение без пропагандистских оправданий. Саддам-то повешен, а бен Ладен все не пойман. Значит, антитеррористической операции следует срочно придать антинаркотический характер. Чтобы судить о ней уже по новым правилам игры. Что-то вроде: «Первая фаза создала условия для второй. О ней же спрос с более заинтересованной стороны. Так что – счастливо оставаться┘» Тем более что на ноябрьском саммите НАТО–Россия в Лиссабоне альянс, судя по СМИ, намерен напрямую поставить вопрос об участии Москвы в «экспедиционной» кампании.
Тут-то и возникает далеко не технический вопрос: как привести нас в Афганистан? Вдруг кто-то еще помнит, как легко он «конвертирует рубль за вход, в три – за выход»? Для начала можно, например, воодушевить Москву «впечатляющим успехом» первой совместной операции. Потом поцокать языком – одним рейдом, мол, проблему не решить: уничтожили четыре лаборатории, а всего их за 2 тыс., не считая законсервированных. Поэтому необходимо стационарное присутствие российских наркоборцов, по крайней мере на героиноопасных направлениях. Кстати, без вертолетов тоже не обойтись, тем более что Россия и так обещала их поставить. Так вот: лучше их обслуживать российским же персоналом. А раз так, без национальной охраны «форпостов ФСКН» проку не будет – языковой барьер, знаете ли. Да и партнерство лучше крепнет в полевых условиях...
Охрана, в свою очередь, зависит не от высоты караульных вышек и сытости Мухтаров, а от нейтрализации соседнего проталибского племени. Придется с ним «выстраивать отношения», увы, в непростой оперативной обстановке. И никакого наркошантажа – просто жизнь заставляет. И вообще – кому сейчас легко?
Но афганцы не были бы афганцами, если бы на каждых двух из них не приходилось три политических кредо. Вот и президент Хамид Карзай – в отличие от своего более дипломатичного главного полицейского – жестко раскритиковал совместный рейд. Ибо участия российских специалистов он не согласовал. У кабульского суверена своя игра: до 60% всех внутриафганских финансовых расчетов так или иначе связаны с наркобизнесом. Может, к 1 миллиарду долларов как «национальному ущербу» у него родственный интерес и он просто боится «несанкционированных утечек»? Родной брат президента Ахмед Вали Карзай известен как наркокороль не только в подведомственной ему в дневное время провинции Кандагар. Будущий президент по этой же причине не получил в 1996 году талибского «агремана» на их представительство в ООН. Здесь речь идет не о репутации главы Афганистана, а об «оперативной» в нем обстановке. Впрочем, более вероятно, что Карзай по взрастившей его традиции, «как мог», сообщил землякам о возможной смене мишеней. Тем более что «СССР оккупировал Афганистан на 10 лет в 1979 году и многие из нынешних его лидеров боролись против этой оккупации». Остальное – внутри кавычек.
Вопрос вместо резюме: не дальновиднее ли нам сосредоточиться на кордонах прежде всего по афганско-таджикской границе? Пока на афганском календаре не наступит XXI век, а не приближающийся XV.
Дарья Гармоненко