Много шума вокруг ПРО

После выхода США в 2002 году из Договора по ПРО проблема поддержания стратегической стабильности в российско-американских отношениях приобрела особую важность. Ведь еще в 1972 году Москва и Вашингтон признали взаимосвязь между стратегической обороной и стратегическим наступлением, что был зафиксировано в Соглашении ОСВ-1 (потом – ОСВ-2, СНВ-1, СНВ-2) и Договором по ПРО. Две сверхдержавы согласились ограничить, а затем и сокращать свои стратегические наступательные вооружения при условии жестких ограничений на противоракетную оборону.

При этом стратегическая оборона не была запрещена. Не было и нет никаких запретов и лимитов на средства ПВО против тяжелых бомбардировщиков и средства противолодочной борьбы против стратегических подводных лодок. Не запрещалась и стратегическая ПРО – она была ограничена такими параметрами, которые сохраняли взаимную уязвимость для ответного ракетно-ядерного удара. Так было зафиксировано взаимное ядерное сдерживание, когда ядерная агрессия превращалась в самоубийство. Ведь возмездия избежать было нельзя.

Для стратегической ПРО были установлены ограничения как на информационные системы (РЛС), так и на ударные системы. В частности, было ограничено количество ракет-перехватчиков (в 1972 году – 200 единиц, в 1974 году – 100 единиц) и количество районов их развертывания (сначала – 2, потом – 1). Но Договор по ПРО не затрагивал тактическую противоракетную оборону, поскольку она не влияла на устойчивость стратегического баланса.

Но в 1990-е годы вопросы нестратегической ПРО выдвинулись на первый план. В 1997 году в Нью-Йорке были подписаны протоколы, определявшие технические разграничения между стратегической и нестратегической ПРО, включая скоростные параметры. Но эти протоколы не вступили в силу. А через 5 лет администрация Буша вышла из Договора по ПРО и объявила о намерении развернуть эшелонированную глобальную противоракетную оборону. При этом базы стратегических ракет-перехватчиков намечалось развернуть не только на территории США, но и в Восточной Европе (третий позиционный район). Это вызвало резкие возражения со стороны России. Москва не была согласна с односторонним отказом Вашингтона от взаимного ядерного сдерживания.

Администрация Обамы пересмотрела подход к стратегической ПРО и решила ограничить ее 30 ракетами-перехватчиками на Аляске и в Калифорнии (у нас 100 ракет-перехватчиков вокруг Москвы). США опять официально признали взаимосвязь между стратегическими наступательными и оборонительными вооружениями. Нынешнее американское руководство де-факто считается с возражениями России против развертывания стратегической противоракетной обороны, но не намерено заключать новый Договор по ПРО.

Вашингтон сделал упор на нестратегическую ПРО морского и наземного базирования («Патриот-3», «Иджис», ТХААД), которая не в состоянии перехватывать российские МБР и БРПЛ, но способна обеспечить защиту от ракет средней дальности. По условиям Договора о РСМР Россия и США уничтожили свои ракеты средней дальности. Но такие ракеты есть у Ирана, Северной Кореи и ряда других государств в Азии. Нестратегические системы ПРО морского и наземного базирования способны перехватывать такие ракеты. Россия и США в прошлом году договорились начать обсуждение возможных ракетных угроз и способов их парирования.

Однако США не отказываются от односторонних действий. Подписано соглашение о размещении тактических систем «Патриот-3» в Польше (вместо стратегических перехватчиков), начаты переговоры о возможном развертывании систем «Иджис» или ТХААД в Румынии и Болгарии. Кроме того, американские корабли с нестратегическими ракетами-перехватчиками патрулируют в Средиземном море и Персидском заливе. Это логично для обороны от реально существующих ракет средней дальности Ирана, а не МБР, которых у Тегерана нет. По техническим характеристикам и географическому размещению – это не третий позиционный район стратегической ПРО. Так что не стоит в очередной раз впадать в панику. Поскольку речь идет о нестратегической ПРО, то размещение ее элементов на юго-востоке Европы не будет негативно отражаться на заключении нового Договора по СНВ.

Вашингтон утверждает, что не намерен угрожать стратегическим наступательным силам Москвы. Но при этом Пентагон заявляет, что в 2018–2020 годах будет создана новая модификация системы «Иджис» (ракета СМ-3 Блок 2Б), которая сможет перехватывать МБР. То есть к концу нынешнего десятилетия взаимное ядерное сдерживание окажется под вопросом.

Решение проблемы – транспарентность американской программы ПРО, включая предоставление телеметрических данных об испытаниях ракет-перехватчиков. Такая договоренность может быть достигнута в рамках возможного соглашения о российско-американском сотрудничестве по вопросам региональной (нестратегической) ПРО. Ведь, к сожалению, ракеты средней дальности азиатских стран могут поражать цели на территории России, а не США.

Москва справедливо выражает озабоченность односторонними решениями Вашингтона. Но пора уже выдвигать конкретные предложения о формах и методах сотрудничества по ПРО. Пора переходить от общих слов к обсуждению конкретных параметров двустороннего соглашения (радары, перехватчики, зоны ответственности и т.д.). Но этому соглашению можно было бы придать и многосторонний характер, чтобы совместное региональное ПРО с участием России и НАТО было бы одним из главных элементов новой общеевропейской системы безопасности. Такое сотрудничество может стать краеугольным камнем стратегической стабильности в XXI веке, каким был Договор по ПРО в конце прошлого столетия.