Александр Караваев
Население Нагорного Карабаха продолжает стоять на позиции независимости.
Фото Юрия Симоняна
Карабахская тема в последние дни не сходит с повестки дня не только региональных, но и международных мероприятий. В частности, она может обсуждаться в рамках встречи министров иностранных дел ОБСЕ в Афинах, которая пройдет сегодня и завтра. Ранее предполагалось, что накануне, а может, и во время министериала встретятся министры иностранных дел Армении и Азербайджана Эдвард Налбандян и Эльмар Мамедъяров и обсудят ситуацию вокруг Карабаха. Эту тему не обходят стороной и российские политики.
Одним из авансов, выданных тандему Медведев–Путин на заре их правления, стало ожидание усложнения механизмов внешней политики России. Придание ей нового ресурса эффективности благодаря появлению на арене двух влиятельных фигур первой величины кажется закономерным. Когда во внутренней политике наблюдаются характерные разночтения и тревожные двусмысленности относительно сути «консервативной модернизации», во внешней заметна синхронность и, где необходимо, своеобразное разделение трафика внешней политики «на двоих». Благодаря дуумвирату есть надежда, что сложится достаточно результативная система, использующая разные техники для распутывания проблемных узлов в постсоветской Евразии.
Пожалуй, настоящим индикатором эффективности и зрелости этой политики может стать активность России в отношении урегулирования первого из этнотерриториальных конфликтов распада СССР – карабахского. Данный конфликт всегда имел множество измерений, выходящих за пределы Кавказа. Сегодня как никогда он оказался близок к переходу от обсуждения к реализации конкретных действий. Турция взялась постепенно разблокировать свою политику на армянском направлении, замороженную 16 лет назад. Но главная интрига в разнице стратегий позиционирования США и России.
Американцы активно давят на Турцию в деле сближения с Арменией. Понятно, у них серьезные геополитические мотивы в отношении Турции и Кавказа. Но ведь и у России в содержательном и историческом плане объем интересов в этом регионе не ниже. Однако Вашингтон, не опасаясь обвинений в давлении, четко заявляет свою позицию, а через свое участие в судьбе этого исторического конфликта указывает и на глубину заинтересованного отношения с Турцией и Арменией. В то время как мы на своей стороне этого узла, на постсоветском Кавказе не делаем прямых заявлений, связывающих армяно-турецкий и карабахский процессы, стесняемся повлиять на Армению, словно нам невыгоден процесс сближения Армении и Азербайджана. Логика этого торможения понятна – зачем России торопиться, Кавказ сложный, а любая открытая позиция может усложнить ситуацию. Но в таком самоотстранении заложены серьезные ограничения для будущего российского присутствия в регионе. Турция не испугалась сдвинуть свою позицию к компромиссу, зная обиды Баку, но также понимая, что в долгосрочном стратегическом плане армяно-турецкое сближение выгодно Азербайджану, а геостратегическая связка Турции и Азербайджана останется константой при любых раскладах. Москва же застыла перед дилеммой. С одной стороны, блокировка армяно-турецкого сближения будет выглядеть вдвойне странно, учитывая российские экономические интересы в Армении, крупные инвестиции в транспорт, необходимость широких торговых трафиков, развивающих совместные бизнес-проекты, в том числе с компаниями армянской диаспоры. С другой стороны, довлеет стереотип – если поддержать Азербайджан, то потеряешь влияние на Армению. Но давайте зададим вопрос: куда переметнется Армения? Турецко-азербайджанские связи, несмотря на все их трения вокруг Карабаха и газовой торговли, не аннигилируются. Такова же природа армяно-российских отношений. Присутствие России в Армении не может сократиться в связи с более четкой позицией в отношении карабахского вопроса. Конфликт начнет постепенно рассасываться в обозримой перспективе. Заметно общее согласие США, РФ и ЕС в отношении схемы урегулирования. Но тот посредник, кто первый зафиксирует необходимость начала практических шагов в оккупированных районах вокруг Карабаха, будет играть ведущую партию, например, в процессе формирования миротворческих и полицейских частей.
Умножение внешнеполитической вертикали России на два пока не приносит достижений. Вертикаль Путина и правительства все более изощряется в развитии закулисных форм дипломатии, это особенно видно в газовых вопросах. Характерная черта дипломатии Медведева – модернизационный пафос и красивые либеральные тезисы. Последний наглядный пример – прием Ильхама Алиева в Ульяновске. Бакинским гостям показаны технологические возможности России – чудо-мост. В то же время, упоминая Гейдара Алиева, подобраны верные символические коды, демонстрирующие как уважение к общим номенклатурным корням, так и к национальному авторитету семьи азербайджанского президента. Все это по-восточному прекрасно. Но какое это имеет отношение к позиции Москвы в отношении карабахского конфликта? Москва по-прежнему старается дистанцироваться от четкой публичной позиции, указывая, что решение должно быть найдено самими участниками этой проблемы. Наиболее вероятный итог этого самоотвода – выход на передний край смелых атлантических «варягов», вынуждающих стороны на первый шаг.
