Кирилл Родионов
За плотно закрытой дверью вершится судебная процедура, в России весьма специфическая.
Фото Алексея Калужских (НГ-фото)
Когда начался кризис, многие политики и эксперты вновь заговорили о необходимости диверсификации российской экономики. Подавляющее большинство представителей истеблишмента, включая президента, призывают покончить с сырьевой зависимостью России, при которой благополучие страны зависит от того, как трейдеры с Уолл-стрит отреагируют на свежие данные о запасах нефти и нефтепродуктов в США.
Такая постановка вопроса для России вовсе не нова. Еще в советские времена был известен слоган «нефть в обмен на трубы»: в 1970–1980-е годы масштабный приток нефтедолларов обеспечивал гражданам минимальный уровень потребления, а также компенсировал неконкурентоспособность продукции машиностроительных отраслей. Первые годы рыночных реформ стали наглядной иллюстрацией последнего тезиса: после снятия торговых барьеров прилавки отечественных магазинов быстро заполнились импортными товарами, а российские автолюбители стали пересаживаться на пусть подержанные, но все-таки иномарки. В период динамичного экономического роста 1999–2008 годов ситуация кардинальным образом не изменилась: в последние 10 лет российский экспорт на 80% состоял из сырья – нефти, газа и металлов, а в структуре импорта доминировали машины и оборудование.
Неужели на России лежит «сырьевое проклятье»? На мой взгляд, решение задачи модернизации российской экономики упирается в проблему качества экономических и политических институтов. А с этим в последние годы дела в России обстоят неважно. В рейтингах международных агентств, занимающихся оценкой состояния гражданского общества и политической системы, Россия с каждым годом опускается все ниже. И здесь нельзя все списывать на фактор «изначальной предвзятости» и политизированности международных рейтингов: трудно себе представить, что организации, анализирующие состояние гражданских свобод и свобод прессы (Freedom House), уровень глобальной конкурентоспособности (World Economic Forum), соблюдение прав акционеров и кредиторов (Oxford Analytica), измеряющие индекс экономической свободы (The Heritage Foundation и Dow Jones & Company, Inc.) и уровень коррупции (Transparency International), все вместе «плетут антироссийский заговор».
В мировом рейтинге индекса восприятия коррупции Transparency International по итогам 2007 года Россия заняла 143-ю позицию; нашими ближайшими «соседями» стали такие страны, как Индонезия, Гамбия, Ангола и Того. Согласно рейтингу экономической свободы The Heritage Foundation и Dow Jones & Company, Inc., по итогам 2006 года из 157 государств Россия заняла только 120-е место, получив оценку «на 54,01 балла свободна» при максимальной оценке 100. В рамках этого рейтинга наименьшее количество баллов Россия получила по следующим направлениям: свобода от коррупции (24,0%), свобода инвестиций (30,0%), защита прав собственности (30,0%), свобода в сфере финансов (40,0%). Важно отметить тот факт, что оценки иностранных экспертов не сильно расходятся с выводами российских специалистов. Так, по расчетам фонда ИНДЕМ, только в деловой сфере России среднегодовой объем коррупции вырос между 2001 и 2005 годами с 33 до 316 млрд. долл. Средний размер взятки, которую российские бизнесмены дают российским чиновникам, увеличился за несколько лет с 10 тыс. до 136 тыс. долл.
В тучные 2000-е весьма удручающее состояние институтов было завуалировано номинальными показателями экономического подъема – динамичным ростом, стабильным состоянием государственных финансов (величина золотовалютных резервов, профицит бюджета, объем Стабилизационного фонда), высокой доходностью фондового рынка. Однако в условиях отрицательных темпов роста, уменьшения доходов бюджета, сокращения резервов ЦБ, быстрого «таяния» Резервного фонда низкое качество институциональной среды стало отчетливо заметно. Предвзятость российской судебной системы, коррумпированность и неэффективность государственного аппарата, непрозрачность процесса принятия решений в высших эшелонах власти сыграли свою роль в том, что в России экономический спад оказался сильнее, чем в других странах «большой двадцатки».
Для того чтобы слезть с «нефтяной иглы», необходимо обеспечить соблюдение гарантий прав частной собственности, что в принципе невозможно без существования независимого и компетентного суда. Кроме того, комплексная модернизация российской экономики невозможна без политической реформы, которая восстановит реальное разделение властей, местное самоуправление, будет способствовать формированию политических партий (а не бюрократической партии власти), поставит чиновников всех уровней под контроль избираемых населением представительных органов власти.
Для реализации этих мер требуется не только политическая воля, но и спрос на реформы со стороны общества. В период стабильности российскому социуму была свойственна некоторая аполитичность, однако в условиях падения реальных доходов граждан у них будет накапливаться неудовлетворенность собственным положением. Приведет ли это к росту оппозиционных настроений, покажет время. Однако уже сейчас можно с уверенностью говорить о том, что дальнейшее блокирование каналов связи между властью и обществом может привести к серьезным политическим потрясениям, что чрезвычайно опасно для страны.
