Бахтияр Тузмухамедов
Отменить смертную казнь должны законодатели, а не Конституционный суд.
Фото Арсения Несходимова (НГ-фото)
Как и можно было ожидать, Определение Конституционного суда от 19 ноября вызвало неоднозначную реакцию. Поскольку мне уже приходилось высказываться на страницах «НГ» относительно смертной казни, хотел бы предложить свое видение того, что содержит и чего избегает это решение.
Суд констатировал действие в России «комплексного моратория» на применение смертной казни, который включает в себя временный запрет на приведение в исполнение смертных приговоров (он начал действовать с момента принятия России в Совет Европы) и на само их вынесение (со дня подписания Россией европейского Протокола № 6 об отмене смертной казни). Второй компонент комплексного моратория был подкреплен внутренним конституционно-правовым актом – Постановлением КС 1999 года, запрещавшим назначение наказания в виде смертной казни впредь до повсеместного образования коллегий присяжных заседателей.
Теперь КС заявил, что с 1 января 2010 года, когда такие коллегии должны обрести работоспособность в Чеченской Республике, применение смертной казни недопустимо, даже если присяжные вынесут вердикт «виновен». Чего не сказал КС, так это того, при каких условиях мораторий – если исходить из того, что он все еще существует – может быть прекращен. Если ограничить анализ пределами области соприкосновения международного и конституционного права, такими условиями могут быть следующие. Во-первых, потребуется определенно выраженный отказ России от намерения ратифицировать Протокол № 6, при этом провального голосования Госдумы будет недостаточно, нужны еще и дипломатические действия президента и исполнительной власти по уведомлению СЕ. Вторым условием стал бы выход России из СЕ, освобождающий ее от обязательства не приводить в исполнение смертные приговоры, которые при выполнении первого условия суды были бы свободны назначать. Оставлю политологам рассуждения на тему об осуществимости этих условий.
КС, однако, обратил внимание на длительность действия комплексного моратория и его закрепление устойчивой правоприменительной практикой как самого КС, так и судов общей юрисдикции. Он ясно дал понять законодателю, что у того было достаточно времени, чтобы определиться с пониманием длительности и содержания предусмотренного Конституцией переходного периода, в течение которого наказание в виде смертной казни может сохраняться в действующих законах, пусть и в законсервированном виде.
Суд также напомнил Госдуме, что ей – палате в целом, а не отдельным комитетам или депутатам, пора бы уж ясно высказаться о своем отношении к законопроекту о ратификации Протокола № 6. Напомнил, но не стал применять давно опробованных им инструментов, которые я бы назвал «законодательным намеком» и «законодательной инструкцией», оставив выбор на усмотрение Думы, чем, по сути, разделил окончательное решение судеб протокола – для России и смертной казни – в России. Он признал нератифицированный международный акт «существенным элементом правового регулирования права на жизнь», тем самым интегрировав его в отечественную правовую систему. Впрочем, последнее, на мой взгляд, не создает общего правила для всех договоров, когда-то подписанных Россией, но по разным причинам не ратифицированных. В данной ситуации качество правового регулятора признано за Протоколом № 6 исключительно в силу того, что он оказался составной частью комплекса национальных и международных мер, направленных на осуществление конституционной цели – удаления смертной казни из перечня мер наказания.
В итоге КС установил, что на сегодняшний день уже «сформировались устойчивые гарантии права не быть подвергнутым смертной казни и сложился легитимный конституционно-правовой режим, в рамках которого происходит необратимый процесс, направленный на отмену смертной казни». Иными словами, составной частью современного содержания конституционного права на жизнь является защита от ее прекращения уголовно-правовым актом государства, теперь эту правовую ситуацию необходимо оформить путем внесения изменений в действующие нормы, но это уже дело законодателя, именно он, а не КС должен отменить смертную казнь.
Давая толкование современному содержанию конституционной нормы, КС ликвидировал состояние правовой неопределенности, сложившееся в результате недостаточной активности одних, бездействия других и ошибочных действий третьих властных субъектов, а именно судов, вплоть до Верховного. Зашел ли КС слишком далеко? Думаю, что нет, поскольку он остался в пределах полномочия решать исключительно вопросы права и в логике своих рассуждений, отраженных в тексте определения, остался свободным от эмоций. А уж какие драмы творились в совещательной комнате и в судейских душах, непосвященным знать не дано.
