Ядерные друзья и ядерные узы

Российские специалисты действительно обладают уникальным опытом в создании экспериментальных ядерных реакторов.
Фото предоставлено пресс-службой ОИЯИ (г. Дубна)

Заявление Дмитрия Медведева 22 июля в Российском федеральном ядерном центре «ВНИИЭФ» (г. Саров) ставит вполне четкие задачи перед ядерно-энергетическим комплексом. «Число стран, желающих увеличить долю атомной энергии в национальном энергетическом балансе, растет, – подчеркнул президент. – Российские компании, обладая новейшими технологиями и возможностями для обеспечения всего производственного цикла – от добычи урана, текущего обслуживания до вывода из эксплуатации АЭС, - могут рассчитывать в текущей ситуации как минимум на четверть этого сегмента мирового рынка. Это очень солидная позиция».

Солидность позиции вскоре подтвердил и премьер-министр Владимир Путин, который после переговоров в Турции 6 августа сообщил о победе российско-турецкого консорциума в тендере на строительство первой АЭС в Турции. Стоимость проекта оценивается в 18–20 млрд. долл.

Сегодня, коротко говоря, Россия исходит из простой и логичной предпосылки: предлагая в рамках Договора о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО) свои ядерные технологии третьим странам, мы укрепляем тем самым свои позиции в этих странах, привязываем их к себе в экономическом и политическом плане. Действительно, технологическая зависимость – это порой просто разновидность жесткой политической зависимости. Но в итоге не Россия может привязать к себе те или иные государства, а сами эти страны вполне могут использовать ядерный фактор для мягкого (или жесткого) шантажа России.

Да, Российская Федерация строго придерживается принципов ДНЯО. И сами по себе АЭС, конечно, вполне могут быть поставлены под строгий международный контроль. Но международная практика показала, что зачастую предметом вожделения являются не столько атомные станции сами по себе, сколько знания в области ядерных технологий, которые неизбежно получают местные специалисты. А уж как распорядиться этими знаниями – это как раз вопрос политической конъюнктуры, политической, религиозной и даже просто культуры того или иного общества.

Так, в 2007 году Россия подписала соглашение о постройке исследовательского ядерного реактора в Мьянме. Несомненная имиджевая и экономическая победа. «Обе стороны являются членами МАТАТЭ и сторонами Договора о нераспространении ядерного оружия», – подчеркивал тогда «Росатом». Данные, опубликованные летом нынешнего года, показывают, что с 2014 года Мьянма сможет производить по одной ядерной бомбе в год. Северная Корея, Египет, Ливия – во всех этих странах еще Советский Союз построил исследовательские ядерные реакторы.

Еще неизвестно, как России удастся выбраться из иранского ядерного переплета. Ведь совершенно очевидно, что арабские страны и Иран вряд ли позволят Тель-Авиву продолжать сохранять ядерную монополию (по оценкам международных экспертов, военный потенциал Израиля состоит из 80–100 ядерных устройств)┘ Де-факто уже и Северная Корея стала ракетно-ядерным государством. Ядерные технологии, в том числе и военные, в симбиозе с идеями чучхе – непредсказуемость поведения этой смеси еще не в полной мере оценена мировым сообществом┘ Теперь вот Турция.

Мирная ядерная энергетика потенциально в любой момент может превратиться в научно-технологическую базу для создания ядерного оружия. Именно поэтому прежний Минатом РФ (а до него – Министерство среднего машиностроения СССР) выполнял и важную политическую функцию. Нынешняя госкорпорация «Росатом» – почти исключительно коммерческая организация. Изменение статуса ведомства, которое окончательно оформилось осенью 2007 года, неизбежно повлекло за собой изменение как внутриполитической, так и внешнеполитической роли «Росатома». В сторону ее понижения.

Постсоветские руководители атомной отрасли – Виктор Михайлов, Евгений Адамов, Александр Румянцев, – при всем неоднозначном к ним отношении, были фигурами политическими. Хотя и с убывающей в этом ряду степенью политического влияния. По-другому и быть не должно в стране, которая едва ли не единственным аргументом в своих притязаниях на статус сверхдержавы может предъявить только ракетно-ядерный потенциал и высокоразвитую ядерную энергетику.

Сергей Кириенко, нынешний руководитель «Росатома», строго «заточен» на получение прежде всего бизнес-эффекта. Само по себе это неплохо. Но этого явно недостаточно в реалиях мира, в котором уже чуть ли не под сотню стран в той или иной степени обладают или стремятся обладать ядерными технологиями. Он и воспринимается в экспертном сообществе и в обществе просто как топ-менеджер без всякого политического влияния. Человек, возглавляющий стратегически важную отрасль, даже не входит в состав Совета безопасности РФ.

На днях стало известно, что Дмитрий Медведев склоняется к тому, чтобы упразднить госкорпорации как организационно-правовую форму юридических лиц. В проекте «Концепции развития законодательства о юридических лицах», разработанной по инициативе президента, отмечается, в частности, что «Росатом», например, «имеет властные полномочия, принадлежащие федеральным органам государственной власти». В связи с этим разработчики концепции предлагают преобразовать «Росатом» в орган государственной власти. И это не случайно. Атом, даже мирный, – это всегда большая политика.