Александра Самарина.
Евгений Сидоров: «Байкал принадлежит человечеству».
Фото Александра Шалгина (НГ-фото)
За месяц до визита 1 августа Владимира Путина в Иркутскую область, где, как известно, премьер говорил о чистоте Байкала, позволяющей возобновить работу Целлюлозно-бумажного комбината, в Севилье 33-я сессия ЮНЕСКО вынесла России предупреждение: экологические проблемы,связанные с загрязнением озера, далеки от решения. Поэтому выступление председателя правительства выглядит попыткой убедить не столько собственных граждан, сколько международную общественность в необходимости пуска комбината. В интервью «НГ» представитель нашей страны в этой авторитетной международной организации Евгений Сидоров объясняет суть противоречий.
– Евгений Юрьевич, в чем суть предупреждения?
– В случае невыполнения экологических требований Байкал могут исключить из списка охраняемых природных и культурных объектов ЮНЕСКО.
– Какими могут оказаться последствия такого шага для России?
– Потеря авторитета. Международные наблюдатели перестанут следить за озером. А ведь Байкал принадлежит не только нам, но всему человечеству.
– В документе ЮНЕСКО сказано: организация «с обеспокоенностью отмечает, что меры по прекращению незаконного строительства на побережье пока, по-видимому, остаются неэффективными, что продолжают существовать постоянные проблемы местного загрязнения прибрежных вод Байкала и что содержание тяжелых металлов в водах реки Селенги и ее дельте превышает предельно допустимые концентрации». Насколько положение серьезно? Что вообще означает включение или невключение объекта в список этой международной организации?
– В список всемирного наследия наши объекты культуры и природы стали включать в 90-е годы, после того как мы выплатили все задолженности ЮНЕСКО. У нас сейчас больше 20 таких объектов – Кремль и Красная площадь, Киришский погост, окраины Петербурга, центр Ярославля, Казанский кремль, древний Дербент... Почему Байкал могут исключить, вместо того чтобы добавить денег на решение его проблем? Нынешнее предупреждение вовсе не означает, что наши партнеры со всех ног побегут спасать озеро. Включение в список наследия прежде всего призвано обратить внимание правительства на то, что эти объекты принадлежат не просто России, а всему человечеству. Поэтому представители власти страны как бы дают обязательства соблюдать по отношению к этим объектам нормы, рекомендованные международным сообществом. ЮНЕСКО посылает своих людей, оплачивает экспертизу, дает рекомендации, но не вмешивается в национальную политику поддержки культуры.
– Насколько неразрешима проблема с очисткой воды Байкала?
– Там есть другая серьезная проблема комбината: куда девать людей? Но существуют же гениальные способы очистки воды, которые успешно используются во всем мире. В Кувейте, в Дубае опресняют море, потому что там вообще нет пресной воды... Добиться нормальной экологической очистки – все это в руках властей.
– Возобновление производства, по словам премьера, связано главным образом с решением социальных проблем. Производственных интересов здесь действительно не прослеживается – говорят, что после ввода в строй очистных сооружений замкнутого цикла бумага потеряла качество. Тогда выходит, что завод будет работать вхолостую – с точки зрения экономики?
– Я не могу этого утверждать с полной уверенностью, но, по некоторым данным, там есть и задачи оборонного характера – поэтому комбинат нельзя закрыть. Вопрос о Байкале возникает время от времени с периодичностью раз в 3–4 года. Это длится десятилетиями. И проблема загрязнения пока действительно не решена. Может, можно попить воду перед камерой и сказать, что это гениально, показать рыбку, сплавать в батискафе, но дело не в этом. Это действительно уникальный природный объект, и его надо оставить в пристойном виде будущему человечеству. В этом наша задача.
– Насколько виноваты в такого рода проблемах местные власти? Где еще существуют аналогичные очаги опасности?
– Такая же проблема в Калининградской области, на Куршской косе. Вроде все ничего, но наша сторона начинает застраиваться. Причем не калининградскими властями, а Москвой. Байкал давно стоит на «листе отторжения», образно выражаясь. И нас всегда предупреждают о том, что он излишне загрязнен. Но куда девать полторы тысячи рабочих?
– Что происходит у нас с другими объектами культурного и природного наследия?
– Более или менее приличная ситуация в Москве. Пыталась было администрация президента что-то строить возле ГУМа, но, поскольку эта стройка вторгалась в зону охраны, ее пресекли. В Петербурге сложнее. Там по-прежнему строят газпромовскую башню. Решили в центре строить мост, который явно нарушает облик исторической части города. Более того, когда журналисты стали спрашивать Валентину Матвиенко, что это такое, она сказала, не подумав, что ЮНЕСКО нам не указ. Она это напрасно сказала. Наш любимый Эрмитаж и голландцы, и американцы, и шведы помогали реставрировать именно по программе ЮНЕСКО, которая так и называлась: «Эрмитаж». Рембрандта, в частности, отреставрировали голландцы. Потому что ни у Ельцина, ни у меня тем более, не было денег на такие крупные работы. А Санкт-Петербург всегда пользовался особой любовью ЮНЕСКО.
– Сейчас меняется руководство ЮНЕСКО. В октябре там пройдут выборы нового директора. Мы претендуем на этот пост. Насколько велики наши шансы?
– Хорошо, если пройдет наш кандидат – мы выдвинули своего замминистра иностранных дел Владимира Яковенко. Тогда мы будем уверенно отбивать все «происки» экспертов. Когда ты большой начальник, какой бы ни был объективный, все равно симпатии будут на стороне своего отечества. Мы будем говорить, что мы все исправим. Тут на самом деле сталкиваются большие интересы. В поединке прагматики с эстетикой последняя никогда не победит. Когда сталкиваются здравоохранение с атомной промышленностью, никогда не победит здравоохранение... Есть вещи простые и законченные – при всей демагогической обволакивающей их атмосфере.
– Насколько сильны наши позиции в ЮНЕСКО?
– Позиции мы немного утратили, нас «поджали» американцы. Количество мест в секретариате организации определяется суммой, которую выделяет государство. А мы зверски обеднели. В начале 98-го года я поехал к ним с деньгами – и мы рассчитались со всеми. Но мы меньше платим, чем другие страны. А кто платит – тот заказывает музыку. Но авторитет у нашей страны очень высок. Мы держимся на остатках фундаментальной науки. И на культуре. Однако сегодня на культуру смотрят как на виньетку, как на нечто необязательное.
