Томас Гомар В ходе газового кризиса Кремль, российское правительство и «Газпром», не считаясь с последствиями, изменили соотношение между реальной и воображаемой мощью России. В глазах партнеров Москвы это соотношение определяет экономическое значение и политическую надежность РФ, которая в последние восемь лет добилась заметного роста и возрождения своего влияния.
В сентябре 2008 года Россия, вероятно, достигла пика могущества, одержав победу в Грузии в тот момент, когда баррель нефти стоил больше 100 долл. Это ощущение мощи привело к тому, что российские власти недооценивали свою дипломатическую изоляцию так же, как и негативное влияние финансового кризиса на российскую экономику. Несмотря на положения доктрины, основанные на «особом пути» развития России, ее экономика никогда еще не была настолько интегрирована в мировую экономику и зависима от внешней торговли. Как и другим развивающимся странам, России пришлось столкнуться с резким изменением отношения к себе со стороны партнеров и переоценкой ими российского потенциала.
Психологический сдвиг произошел во второй половине октября. Один за другим основные политические и экономические деятели тогда констатировали исчезновение экономических иллюзий, наличие острого кризиса ликвидности и девальвацию рубля. Параллельно в последние три месяца минувшего года существенно изменился механизм демонстрации российской мощи, мощи, воплощенной во Владимире Путине.
Путин раньше использовал два основных рычага. Во-первых, энергетическую политику, основанную на ренационализации активов и нацеленную на то, чтобы форсированными темпами увеличить богатство страны. Во-вторых, восстановление вооруженных сил, призванное стереть позор, перенесенный в Чечне. Комбинация этих двух факторов подпитывала погоню за престижем, и эта гонка вылилась в подлинную внутреннюю и внешнюю одержимость.
Однако резкое падение цен на нефть лишило Путина первого рычага, сжав бюджетные тиски (бюджет 2009 года составлялся исходя из цены барреля 70 долл.). А грузинская кампания, несмотря на легкую победу, выявила важные оперативные недочеты. После сентября 2008 года гонка за престижем сменилась глубоким фатализмом относительно стратегического одиночества страны. Дальше – хуже: газовый кризис раскрыл систему приоритетов режима, готового принести торговые отношения с ЕС в жертву разногласиям с Украиной. Наряду с другими многочисленными негативными последствиями этого кризиса Россия значительно потеряла в глазах европейцев.
Увидев быструю перемену в политике РФ, европейцы немедленно сделали два вывода. Во-первых, Европе следует ожидать перераспределения активов в России, которое породит нестабильность, но в то же время создаст возможности для инвестиций. Причем эти вложения будут более привлекательными (из-за девальвации рубля. – «НГ»), чем в прошлом. Перераспределение активов и политическая борьба напрямую связаны между собой. Борьба видна уже в высших эшелонах власти: недавняя критика Дмитрия Медведева в адрес правительства указывает на нервозность и боязнь социальных последствий кризиса. С этой точки зрения девальвация рубля приобретает большое символическое значение.
Во-вторых, европейцам не следует в очередной раз хоронить Россию, ведь они сами ослаблены. Москва еще располагает возможностями для маневрирования в финансовой сфере, потенциалом для развития и – что сильно отличается от восприятия на Западе – свежим опытом борьбы с кризисом. Даже если прогнозы роста и были пересмотрены в сторону понижения (он должен составить менее 2%), ситуация не сравнима с кризисом 1998 года. Кроме того, повышение цен на нефть быстро приведет к улучшению положения.
Важно отметить: российские власти делают ставку на то, что в среднесрочной перспективе неизбежно повысится цена ископаемого топлива по причине его дефицита в мире. Москве, однако, следовало бы также понимать, что нельзя просто провозгласить экономическую диверсификацию – процесс требует привлечения партнеров. Вот почему европейцы должны проявлять постоянство в отношении своего третьего крупнейшего торгового партнера – России, неустанно корректируя оценку российского потенциала. Это лучший способ сохранить хладнокровие перед лицом страны, несомненно менее рациональной, чем она сама считает.
Дарья Гармоненко