Артем Мальгин Перед летними отпусками Дмитрию Медведеву удалось «исполнить» достойную внешнеполитическую увертюру. В ней прозвучали ожидаемые темы в виде встреч с постсоветскими лидерами, загадочный этюд о европейской архитектуре безопасности, неизбежный «восьмерочный» аккорд и дана отмашка переговорам с Европейским союзом о новом соглашении.
Последнее многим показалось вполне рутинным событием, определенное оживление внесло само место проведения саммита – Ханты-Мансийк, и сопутствующий ему финно-угорский конгресс. Однако рутинность и привычность отношений с ЕС сейчас скорее кажущаяся. Действительно, мы только успели осознать фактор «новой Европы», как перед нами встали новые вызовы. А именно – активность ЕС на постсоветском пространстве. Она лежит в основном в плоскости корректировки внешнеполитической идентичности стран, по-прежнему входящих в СНГ. В этой идентичности все большее место начинает занимать европейский элемент. Его объем и вес пока очень неодинаковы для стран бывшего СССР. Если в Украине или в Молдавии он объективно становится одним из ведущих, то в других странах этому содействует сам Евросоюз.
Еще несколько лет назад только досужие эксперты рассуждали о необходимости согласования двух измерений российской политики – европейского и постсоветского. Теперь же это приходится делать в достаточно спешном порядке внешнеполитическому ведомству. Так, внимательный наблюдатель, заглянув на сайт российского МИДа, найдет занимательный список встреч и контактов, непосредственно предшествовавших старту переговоров. В этом списке окажутся спецпредставители ЕС по Центральной Азии и Кавказу, обсуждение на уровне политдиректоров проблематики СНГ.
Не берусь судить, хорошо это или плохо, но факт в том, что в повестке отношений Россия–ЕС проблематика СНГ становится одним из центральных элементов. Этот элемент проникает в повестку и через субрегиональные проекты того же ЧЭС, через механизмы приграничного сотрудничества, налаживаемые Украиной и даже демонизируемой в Европе Белоруссией. На подходе новая «восточная» инициатива, выдвинутая поляками и шведами. О Грузии с ее намеренным рекламированием на европейской витрине всех своих проблем можно даже не упоминать.
Как нам удастся этот новый, неинституционализированный постсоветский пункт вписать в переговорный процесс с ЕС? Не станет ли это гораздо более серьезной проблемой для нас, чем «новая Европа»? Пока неясно.
Наверное, в этой ситуации для России важно относительно быстрое формулирование переговорных позиций и формирование переговорного механизма по новому соглашению с ЕС, с тем чтобы «факультативные» вопросы в силу своей объективной неготовности и эмоциональной заряженности не вторгались в переговорный процесс. Просто обсуждать все сразу невозможно.
Параллельно с этим стоило бы уже сейчас задуматься, как формализованно можно учитывать европейский и сугубо постсоветский элементы в отношениях с ближним зарубежьем. Условно говоря, в Баку или Киеве российские представители должны уметь не только «брифинговать» по вопросам европейской политики Москвы, но и делать конкретные предложения в этой связи своим партнерам. Для этого важно хотя бы минимальное понимание общности интересов и тем, которые ЕС и Россия были бы готовы совместно предлагать вниманию постсоветских столиц.
Эта задача предельно трудная хотя бы потому, что бюрократия и российская, и европейская имеет внутри себя достаточно высокие внутриведомственные барьеры. Тот, кто занимается, допустим, Арменией в Еврокомиссии, «в упор» может не видеть России. Схожесть административного, внешнеполитического и бюджетного процесса в отношении ЕС и СНГ мы можем найти и в России.
Принципиальным выходом из ситуации могли бы стать механизмы, чем-то напоминающие уже подзабытую Европейскую конференцию, которая являлась своеобразным «предбанником» для группы стран ЦВЕ, Кипра и Мальты, стремившихся в ЕС. Другое дело, что конфигурация, характер подобной конференции, а еще лучше диалогового процесса требуют тщательной проработки.
Другим, а может, где-то параллельным вариантом могло бы стать оживление «корзины» внешнеполитического сотрудничества в СНГ. Общая тема – интерес к взаимодействию с Евросоюзом – налицо. Механизмы внешнеполитического сотрудничества в связи с ЕС еще более важны в форматах, которые имеют прикладное измерение – ЕврАзЭС, возможно, Союзное государство и ОДКБ. Реализуя «европейскую» задачу, мы получаем достаточно весомый побочный продукт – новую динамику в российско-ориентированных многосторонних структурах.
