"Основной сигнал"

В конце визита во Францию российский премьер дал развернутое интервью газете Le Monde. Похоже, у руководителей страны сложилась традиция: обращаться со знаковыми заявлениями в первую очередь к зарубежной аудитории. Которая не могла не заметить: разговаривал с прессой Владимир Путин так, словно находился на своем прежнем посту.

Чтобы ЕР не бронзовела

Журналисты усмотрели в первой заграничной поездке Путина «двусмысленность», отметив ее «необычный формат». Высокопоставленный интервьюер объяснил ситуацию – во время прошлого визита Саркози попросил Путина: «В своем новом качестве дай мне слово, что ты приедешь в первую свою заграничную командировку в Париж». «Я так и сделал», – ответил экс-президент России со свойственной ему непосредственностью.

Чувствовалось, что и французскую аудиторию Путин интересует далеко не только как премьер. Первое, что она попыталась прояснить, – кто на самом деле руководит страной. Экс-президент не допустил двойного толкования в ответе: «Что же касается распределения полномочий внутри России, то конечное слово, безусловно, остается за президентом. А президентом России сегодня является господин Медведев». Подтвердив, что «Россия – это президентская республика», руководители которой «не намерены менять ключевую роль главы государства в политической системе страны», Путин признал «любопытным фактом нашей политической истории» свое решение возглавить правительство. Однако более важным он считает то, что «одновременно возглавил партию, которая занимает лидирующие позиции в политической жизни страны и имеет устойчивое большинство в парламенте»: «Это, безусловно, знак того, что в России больше внимания уделяют многопартийности и росту влияния парламента в политической жизни страны. И вот это на самом деле является основным политическим сигналом».

Политологи считают, что заявления Путина были явно рассчитаны на западную аудиторию. Удивительными кажутся им тезисы о том, что в России полным ходом идет усиление роли парламента и развивается многопартийность. «Несоответствие вывесок и содержимого здесь очевидно, – отмечает руководитель региональных программ Фонда развития информационной политики Александр Кынев. – У нас и парламентаризм не является парламентаризмом, и партии не являются партиями. Не стоит также путать децентрализацию власти и ее деконцентрацию. Одно дело, когда дополнительные права получают регионы, а другое – когда жестко унифицированная система власти часть своих полномочий делегирует из центрального органа в его филиалы». «Пока можно сделать прямо противоположные выводы, – соглашается с коллегой директор Международного института политической экспертизы Евгений Минченко. – Наш парламент выступает абсолютно техническим органом». Эксперты не исключают, что высказывания Путина стоит воспринимать как планы на ближайшее будущее. По словам заместителя генерального директора Центра политических технологий Алексея Макаркина, кое-какие шаги уже предприняты: «Если в прошлом парламенте все посты председателей комитетов имела только «Единая Россия», то сейчас несколько постов второго ряда отданы остальным фракциям». «Путина реально волнует, что «Единая Россия» может забронзоветь и вместо эффективного механизма превратится в забюрократизированную машину, которая будет выступать тормозом реформ», – полагает Минченко. Усиление парламента, считает Кынев, действительно может произойти: «Возникла ситуация, когда у страны два доминирующих руководителя, причем один из них формально опирается на парламентское большинство. Это косвенным образом номинально усиливает парламент».

Человеческий фактор

Внешнеполитическая часть интервью Владимира Путина оказалась наиболее развернутой и самой эмоциональной. Российский премьер затронул вопросы, касающиеся отношений с Евросоюзом, а также ядерной программы Ирана, расширения НАТО, размещения элементов ПРО в Европе, ситуации вокруг Косово, Абхазии и Южной Осетии, взаимодействия с США. Путин подверг жесткой критике Соединенные Штаты, избежав в ряде случаев прямого упоминания самой страны.

Говоря о взаимоотношениях с президентом Франции Николя Саркози, который, по мнению многих наблюдателей, принимал в Париже Путина не как главу правительства, а как главу государства, российский премьер предпочел сослаться на человеческий фактор. Путин сказал, что у него сложились «добрые, человеческие отношения» с Саркози еще в бытность президентом и что, дескать, хозяин Елисейского дворца взял с него слово, что он посетит Париж в ходе своей первой загранкомандировки.

Дальнейшие высказывания премьера, впрочем, свидетельствовали о том, что во внешней политике его привлекает не только человеческая составляющая. Путин весьма подробно говорил о ключевых международных проблемах, расставляя уже известные акценты и обращая внимание президента на ту или иную позицию (например, распространение ядерного оружия). По большей части премьер апеллировал к Западу, завуалированно критикуя Соединенные Штаты. В некоторых случаях Путин предпочитал наступательную позицию, как в случае с расширением НАТО и конфликтами: Косово, Абхазия, Южная Осетия.

Особо примечательны высказывания Путина по Ирану, которые не в полной мере отражают официальную позицию России с учетом ее действий в СБ ООН. Так, премьер подчеркнул, что «с формальной точки зрения Иран до сих пор ничего не нарушил» и что «он имеет право даже на обогащение», не упомянув при этом центральное требование СБ ООН к Тегерану приостановить все работы по обогащению. Отметим, к слову, что все резолюции СБ ООН по Ирану выработаны при участии Москвы и обязательны к исполнению. В то же время Путин призвал Тегеран «не раздражать ни соседей, ни мировое сообщество, а предпринять такие шаги, которые бы убедили международное сообщество в том, что никаких тайных помыслов у иранского руководства нет». Российский премьер подтвердил принципиальную позицию РФ о недопустимости распространения оружия массового уничтожения.

Ответ Путина на вопрос о расширении НАТО за счет Грузии и Украины изобиловал ответными вопросами в стиле «вы против кого дружите?» или «вы хотите сказать мне, что это демократия?». По убеждению российского премьера, сегодняшним угрозам глобального характера (нераспространение ядерного оружия, терроризм, эпидемии, международная преступность, наркоугроза) невозможно эффективно противостоять в рамках замкнутого военно-политического блока. При этом Путин подверг критике механизм принятия решений в НАТО. «Решения сначала принимаются... мы с вами знаем где – в одной из стран лидеров этого блока, а потом легитимизируются. Им потом придается какое-то благообразное такое многостороннее звучание. Вот так, как это было с решением по системам противоракетной обороны. Сначала приняли решение, а потом уже начали обсуждать это в Брюсселе», – сказал премьер, не упомянув почему-то напрямую Вашингтон.

Риторический вопрос Путина: «Разве можно быть таким благообразным у себя, демократическим внутри страны и монстром страшным вовне?», очевидно, также имел прямое отношение к Америке. Равно как и указание на то, что приведение смертных приговоров в исполнение не мешает быть и в составе НАТО, и в «большой восьмерке».

Путин и ранее зачастую прибегал к слабо завуалированной критике Соединенных Штатов. И хотя любому слушателю или читателю очевиден адресат, подобный стиль позволяет парировать ответные претензии со стороны самой могущественной страны. Как это было, например, в случае с читавшимся между строк сравнением Америки с Третьим рейхом.

Как бы там ни было, российский премьер отказался дать оценку деятельности Джорджа Буша на посту президента США. «...Не считаю себя вправе это делать. Эту оценку должен дать американский народ», – сказал Путин. Вместе с тем он не упустил возможности напомнить о провале иракской кампании Буша, которую Россия отказалась поддержать. «Жизнь все расставила на свои места и показала, что решать такие проблемы с помощью силы невозможно. Невозможно!» – подчеркнул Путин.

С ТНК-ВР ничего не произошло. Пока

Экономическая часть интервью Владимира Путина была посвящена трем основным вопросам: усилению роли государства в экономике, растущей инфляции и приключениям иностранных нефтяников в России. При этом тема британских компаний (British Petroleum и SHELL) в России была последней и, судя по всему, больше всего интересовала иностранцев.

«С ТНК-ВР пока ничего не произошло. У них есть проблемы с их российскими партнерами, и я их предупреждал несколько лет назад о том, что такие проблемы возникнут. И дело не в том, что это ТНК-ВР. Дело в том, что они несколько лет назад создали совместное предприятие с распределением пакета акций 50 на 50. И когда они это делали, а я присутствовал при подписании этих документов, я им сказал: «Не надо этого делать. Договоритесь между собой, чтобы кто-то из вас имел контрольный пакет, и мы не против, чтобы это была ВР», – напомнил Владимир Путин. «Вот результат – у них постоянно возникают трения: кто у них там главный. Вот в этом, собственно говоря, суть. Самая главная проблема – это коммерческие споры внутри компании», – объяснил французам российский премьер.

Между тем аналитики считают, что в российско-британской компании ведущая роль всегда отводилась British Petroleum. И эта ситуация уже давно не отвечает интересам близких к правительству компаний. Наступление на позиции ВР, по словам экспертов, может идти сразу по двум направлениям: со стороны российских акционеров – в рамках корпоративных споров и процедур. И со стороны силового блока – в рамках налоговых и шпионских дел. При этом результат многосторонней борьбы за контроль над ТНК-ВР аналитики пока не берутся прогнозировать.

«Главная интрига заключается в том, что на фоне консолидации российского нефтегазового сектора контрольный пакет в ТНК-ВР был бы очень интересен тому же «Газпрому» или «Газпромнефти», – считает аналитик по нефтегазовому сектору Собинбанка Михаил Занозин. «Изначально было понятно, что операционный контроль, несмотря на равное владение пакетами акций, в этой компании имеет британская ВР. Российская часть – ТНК – обеспечивала лишь номинальную долю выручки и выплаты дивидендов. Возможно, в мировой практике и существуют примеры равного владения пакетами акций, но вопроса о главенствующей роли, как правило, не возникает – в любом совместном предприятии всегда имеется лидер», – отмечает Занозин.

В отношении инфляции Путин отверг опасения французов, что рост цен «может стать фактором дестабилизации российского общества и даже аргументом для политической оппозиции». «Инфляция экспортирована в Россию из развитых экономик, в том числе из Европы. Связано это с необоснованно быстрым ростом цен на мировых рынках продовольствия», – объяснил российский премьер.