Артем Мальгин Сегодня состоится встреча министров иностранных дел Евросоюза, на которой, вероятно, будет подтверждено решение, принятое Комитетом постоянных представителей 21 мая, о начале переговоров с Россией. Важно то, что за месяц до предстоящего саммита России и ЕС у нас есть хорошие шансы на оптимистичную перспективу. Перспективу, которая может стать центральным внешнеполитическим элементом президентства Медведева. Ну или первого его срока и по крайней мере на «западном направлении».
Со всех точек зрения, сейчас удачное время для официального старта новых переговоров между Москвой и Брюсселем. Россия в силу смены президентов располагает фактором политико-психологической новизны – как в своем поведении, так и в восприятии ее европейскими партнерами. Бюрократия ЕС и дипломатические ведомства стран-членов проделали неплохую работу по согласованию собственных интересов и снятию наиболее серьезных противоречий в своем отношении к России. Разнородность нынешнего ЕС позволяет отнести этот момент к разряду уникальных. Москва также внесла свою лепту в достижение этой «уникальности», урегулировав отношения с Варшавой и не дав волю чувствам в отношении других близлежащих соседей.
Третья позитивная составляющая момента в том, что начало выработки детального мандата переговоров и сам их старт придутся на период председательства Франции. Да, нам не удалось это сделать, когда во главе ЕС стояла Германия, в возможности которой многие верили. Однако Саркози может стать более удачливым лоббистом переговоров, нежели Меркель. У Берлина к моменту его председательства был слишком сложный внешнеполитический актив на восточном направлении в сочетании с внутренними проблемами правящей коалиции. Париж же в кресле европейского председателя гораздо более склонен к активным и наступательным действиям, в том числе и в отношении своих европейских собратьев.
Москве на начальной стадии переговоров важно иметь предсказуемого и весомого лидера ЕС, который может задать дух и ритм дальнейшего движения.
Многие мои коллеги, как мантру, повторяют, что нам нужен «краткий политический документ, а все остальное мы оговорим отдельно». Возможно, такая логика и могла иметь место при внутриполитической задаче «насобирать» как можно больше внешнеполитических успехов к избирательным кампаниям. Но внешняя политика и (внешнеполитическая) пропаганда – вещи разные. Pacta sunt servanda переводится не только как «договоры должны исполняться», но и как «договоры должны работать», служить благу сторон, их подписавших.
В стратегическом плане Москве и Брюсселю важно начать новый этап взаимного понимания и поиска адекватных механизмов. Спешка и нарочитая краткость здесь неуместны.
В идеале новое соглашение должно суммировать все политические достижения и договоренности («четыре пространства»!) путинского периода в виде юридически обязывающего документа. Важно вернуть в отношения с ЕС поступательную динамику, «нулевой уровень» которой можно смело считать негативным фактором, тем более на фоне активности наших соседей. Украины, в частности.
В этой ситуации широкомасштабные, системные переговоры с Евросоюзом имеют самостоятельную ценность. Только многотрековый, развернутый и┘ не слишком ограниченный во времени характер переговоров станет механизмом разрешения проблем. Здесь напрашивается аналогия с переговорным процессом по ВТО, который мобилизовал огромные пласты правительственной бюрократии, не имеющей отношения к дипломатическому ведомству, на сознательное, предметное понимание внешней политики и экономических приоритетов страны. В целом такой подход создает совершенно новый сегмент элиты, заинтересованно относящейся к внешней политике.
В не меньшей степени полномасштабные переговоры с ЕС затрагивают и российское предпринимательство. С ростом европейских амбиций отечественного бизнеса его заинтересованность в детализированных отношениях с ЕС будет только возрастать. Пустые декларации о «стратегическом партнерстве» не дадут прибавочной стоимости. Очевидно, вместе с IPO появляются и внешнеполитические интересы. Полномасштабные переговоры дают возможность их сформулировать.
Неприятие «большого соглашения» с ЕС многие аргументируют нежеланием затрагивать в нем вопросы энергетики. Подозреваю, что эти эксперты пытаются быть святее официальных властей и не видят происходящих изменений. Действительно, благая попытка урегулировать отношения на Евроазиатском континенте в энергетической сфере посредством Энергохартии, в свое время поддержанной и нашей страной, не удалась. Это ясно. Но также ясно, что свод принципов и правил нужен.
Казалось бы, на идеологически совершенно разных встречах, но в одно и то же время – на «антисоветском» энергосаммите в Киеве и на вполне добропорядочном Совете глав правительств СНГ в Минске – речь идет об одном и том же. О необходимости некоей политико-правовой рамки отношений в сфере энергетики. Почему переговоры между Россией и ЕС не могут стать механизмом обсуждения этих вопросов? Или мы хотим, чтобы о них договорились где-то в другом месте? А мы потом будем или присоединяться, или громко протестовать? Наверное, нет. Публично высказанное намерение премьеров Владимира Путина и Юлии Тимошенко начать системное обсуждение энергетической проблематики при всем очевидном европейском устремлении Киева свидетельствует об обратном.
Вероятно, что энергодиалог Россия–ЕС при его дальнейшем институциональном развитии и правовом оформлении сможет стать адекватным заменителем неудавшейся Энергохартии. Правда, нам нужно будет подумать, как к этому диалогу подключить наших постсоветских соседей.
