Космическая безотцовщина

Космонавт Алексей Леонов вспоминал: «Когда узнал о смерти Королева, подумал: «Ну все, теперь останемся около Земли». Так и получилось...»

12 апреля исполняется 47 лет со дня полета Гагарина и чуть больше 42 лет – со дня смерти Главного конструктора. За это время СССР/Россия создали космический корабль «Союз», советский шаттл «Буран», построили 7 успешно действовавших орбитальных станций, включая многомодульный «Мир», а теперь совместно с международными партнерами строит и эксплуатирует МКС. Но все это технологическое многообразие, увы, ограничено очень узкими рамками его применения: несколькими сотнями километров над Землей, или околоземной орбитой.

Подобное положение дел в советские времена объяснялось простым словом «застой», который пронизывал все стороны жизни страны, в том числе ее космическую отрасль. Первые годы после распада СССР тоже было не до покорения «дальнего» космоса. Но теперь ситуация, по крайней мере на первый взгляд, радикально изменилась: Россия «захлебывается» нефтедолларами, а уходящий президент, равно как и недавно избранный, подчеркивает: будущее России можно обеспечить лишь с помощью развития ее науки и техники.

Это означает в том числе и качественный подъем космонавтики как важнейшего локомотива этого развития. Но подъем этот возможен лишь в случае постановки амбициозных целей в космосе, причем таких, которые в практической плоскости не ставило бы перед собой никакое другое государство.

Последнее условие является необходимым по двум причинам. Во-первых, только так можно обеспечить долгосрочную политическую поддержку космическому «рывку» со стороны высшей государственной власти, которая заинтересована в подъеме престижа и авторитета страны с помощью беспрецедентной по инновационности и масштабам космической программы. Вторая причина тесно связана с задачей, недавно поставленной Министерством экономического развития и торговли РФ перед отечественной космической отраслью: увеличить производительность труда, которая, как оказалось, в 33 раза ниже, чем в соответствующей отрасли США.

Рецепт этого увеличения дал соратник Королева академик Борис Черток. Объясняя, почему первая советская станция «Салют-1» была создана в «немыслимо короткие сроки», он сказал: «Дело не только в том, что мы использовали системы, отработанные на кораблях (типа «Союз». – Ю.К.)┘ Дело не в экономическом стимулировании и не в административном принуждении. Работали с великим энтузиазмом, как во время войны, как во времена «Востоков»┘ Заставить людей так работать ради старой программы┘ мы не сможем ни экономическим, ни моральным стимулированием».

Без новой амбициозной программы, для осуществления которой можно было бы мобилизовать творческий, во многом альтруистский энтузиазм специалистов ракетно-космической отрасли, отечественную космонавтику не поднимешь. Но пока Роскосмос намерен мобилизовать вышеотмеченный энтузиазм постановкой целей, которые скорее отобьют у этих специалистов желание «вкладывать душу» в создание новой техники. Одна из них – полет на Марс «за пределами 2035 года». То есть по времени достижения – плюс бесконечность. Вторая – создание нового пилотируемого корабля, который после завершения эксплуатации МКС к 2020 году станет использоваться для полетов «космических туристов». Никаких других задач, которые он мог бы решать в космосе, для него практически не останется.

Будем только надеяться, что подобный пессимистический вывод – лишь следствие неосведомленности о имеющихся на самом деле широкомасштабных, инновационных планах Роскосмоса, которые он традиционно секретит от широкой общественности. Как невесело заметил по этому поводу директор Института космических исследований РАН, член-корреспондент РАН Лев Зеленый: «Мы прекрасно знаем, что станет делать в космосе Америка при своем следующем президенте, однако имеем весьма смутное представление о нынешних российских космических планах».

На официальном сайте Европейского космического агентства Сергей Павлович Королев назван «отцом советских космических успехов». Может быть, главная причина «топтания на месте» российской космонавтики состоит не в мифической нехватке денег на осуществление проектов, соизмеримых по значимости с запуском первого спутника и полетом Гагарина, и не в том, что сейчас другое время и другие люди, а в том, что у космонавтики просто нет «отца»?