Александр Кынев
«Коллективный Путин» решает проблему собственного политического будущего.
Фото Бориса Бабанова (НГ-фото)
1 октября, заявив о согласии возглавить список «Единой России» и возможности стать в будущем премьер-министром страны, Владимир Путин в очередной раз потряс основы российской политической системы.
В один день изменились весь ход предвыборной кампании и все построения технологов, а предвыборные штабы многих партий погрузились в шоковое состояние, близкое к панике. Некоторые и вовсе стали делать заявления, граничащие с истерикой. Так, Станислав Белковский в интервью Радио «Свобода» заявил: «Думаю, покидаю Россию в ближайшие недели, больше не останусь». Что же на самом деле изменилось и к каким последствиям это приведет? Катастрофа ли это – и для кого?
Как любое действие подобного масштаба, заявление Путина имеет последствия долгосрочные и краткосрочные. Несомненно, что в глаза бросается в первую очередь вторая категория. Это понятно и объяснимо, так как ломаются конкретные сегодняшние планы, а не абстрактное далекое завтра.
Решались две задачи. Путин (точнее даже не он, а его ближайшее окружение – «коллективный Путин», теряющее с его уходом из власти практически все независимо от фигуры преемника) решал проблему собственного политического будущего, а «Единая Россия» решала проблему явно забуксовавшего в рамках четко очерченного электорального гетто своего предвыборного рейтинга. При всех бравурных данных заказной социологии электоральная динамика однозначно говорила о том, что помимо административно зависимых и конформистски настроенных категорий избирателей рассчитывать партии особенно не на что. На всех региональных выборах последних лет социологи всегда (!) обещали партии власти больше, чем она получала на самом деле. Людей же, способных вытащить партию и получить абсолютное большинство в парламенте, кроме президента, не было и быть не могло, так как со своих первых дней она существовала как нечто прилагательное к рейтингу «великого и могучего».
Как им кажется, теперь эти задачи решены. Но решены только отчасти. Во-первых, автоматически рейтинг Путина к «Единой России» не перейдет – он не мешок с картошкой. Когда более рейтинговый политик поддерживает менее рейтингового, происходит «политическая конвекция» – их рейтинги стремятся к некоему среднему. Рейтинг одного снижается в пользу другого. Таким образом, Путин фактически пожертвовал своим рейтингом в пользу «Единой России». Во-вторых, в абсолютистской системе российской власти президент всегда был фигурой, царящей над всем политическим полем. Президент в составе списка конкретной партии (и здесь то, что он в нее формально не вступает, не играет существенной роли – это было бы совсем странно) таким образом уравнивает себя с лидерами списков всех иных партий, тем самым косвенно поднимая и их политический вес. В некотором роде это акт публичной «демонархизации» президента.
Несомненно, что в итоге рейтинг «Единой России» существенно вырастет, но не сравняется и не может сравняться с недавним личным рейтингом Путина. Более чем достаточно примеров, когда губернатор, на региональных выборах получавший результат, близкий к абсолютному (те же Юрий Лужков или Виктор Ишаев), получал во главе списка куда более скромные проценты.
Судьба любых остальных партий зависит в таких условиях от того, насколько жестко федеральные и местные власти будут верноподданнически «закручивать гайки». Несомненно, что инстинктивный соблазн многих чиновников выслужиться будет более чем велик. Однако наличие президента во главе списка одной из партий делает соблюдение демократических ритуалов кампании крайне символически важным для общего политического имиджа страны, особенно учитывая стремление к расширению взаимодействия с Европейским союзом и международное экономическое сотрудничество. В новых условиях власть еще более заинтересована провести выборы в «рамках приличия».
Легче всего будет тем партиям, которые в минимальной степени завязаны на личность президента и имеют собственные идеологические ядра. Хуже всего будет партиям, которые изначально позиционировали себя как партии «альтернативных путинцев» (в первую очередь речь об эсэрах) и партиям вождистским (ЛДПР, «Яблоко»). И уж совсем нет перспектив в таких условиях для различных партий-«спойлеров». Они уже не нужны по большому счету даже для декорума. Из ряда из них после заявления Путина уже потекли рассчитывавшие на личную раскрутку и некие призрачные шансы спонсоры и кандидаты. В итоге списки ряда «малых партий» могут просто обвалиться из-за выбытия кандидатов. Перспективы долгосрочные гораздо более важны. Произошедшее 1 октября – шаг к проведению конституционной реформы. Именно последнее и является самым главным. Автократизм последних лет – шаг к реализации возможностей для установления монополии на власть, заложенных в Конституции 1993-го. В этом – основания для изменения системы распределения власти в стране. Усилить же роль правительства, не усиливая одновременно роль парламента, невозможно. История современной демократии – история развития парламентских институтов. С появлением парламентаризма и всеобщего избирательного права политические партии стали неотъемлемым элементом цивилизации. Без полноценного парламента партии превращаются в ярмарку тщеславия, становятся некими квазиобщественными объединениями, а фактически коммерческими предприятиями, реализующими право выдвижения кандидатов на выборах.
Таким образом, появление Путина во главе списка «Единой России» может оказаться прологом появления в России со временем не только полноценного парламента, а значит, демонополизации системы абсолютной президентской власти, но и появления нормальных полноценных политических партий. И если это произойдет, то в выигрыше в итоге окажется в первую очередь совсем не ЕР и не масса аморфных партий-симулякров с невнятной идеологией. В выигрыше окажутся партии, имеющие наиболее ясно выраженную идеологию, программы и ценностные установки и способные формировать четкие и самостоятельные стратегии поведения. В настоящее время такие партии в России существуют только на левом (КПРФ), правом (СПС) и патриотическом (где существует незарегистрированная «Великая Россия») направлениях. И при возможном тактическом проигрыше сегодня именно у этих направлений появляется в таких условиях историческая перспектива, как бы многим это сегодня ни казалось парадоксальным.
