Евгений Григорьев. Новый сезон международной политики, наступающий в сентябре, перегружен острыми проблемами. Взять хотя бы ПРО, Ирак, Иран, Косово, застой в политической сфере ЕС–РФ, бесплодие дипломатических усилий на ближневосточном направлении и многое другое. Конечно, все это будет обсуждаться. Например, через несколько дней на встрече лидеров России и США в рамках саммита АТЭС в Сиднее. А европейские дела – во время скорого визита в Москву нового главы французского государства Николя Саркози, а затем на межправительственных консультациях с участием российского президента Владимира Путина и федерального канцлера Ангелы Меркель в Висбадене.
Но атмосфера, необходимая для развязки узлов и нивелирования противоречий, мягко говоря, оставляет желать лучшего. Многие рассматривают ситуацию в Европе прежде всего сквозь призму недоверия к Москве. В этой связи свежим примером может служить статья бывшего вице-канцлера и министра иностранных дел Германии Йошки Фишера, с которой он выступил в мюнхенской «Зюддойче цайтунг» 31 августа. Она озаглавлена «Отношения между ЕС и Россией: конфронтация вместо кооперации». Автор призывает Евросоюз «воспрепятствовать возвращению России к имперской политике».
«Россия, – пишет Фишер, – снова ищет роль глобальной державы и с этой целью играет мускулами». Сигналы, свидетельствующие об этом, участились, считает автор, после «конфронтационной» речи президента Путина в Мюнхене. Эти сигналы он усматривает во всем: в российском флаге на дне океана на Северном полюсе; в «массивных угрозах Европе в связи с размещением маленькой ПРО США»; в ракете или бомбе, «заблудившейся» в Грузии; в самолетах-разведчиках, подлетающих к американской военной базе Гуам; в блокаде решения по окончательному статусу Косово; в «атаке хакеров» на компьютерные системы Эстонии, не говоря уже об «угрозах создания каждую зиму проблем с поставками нефти и газа в Европу». Этот список претензий дополняется критическими оценками «едва прикрытой авторитарной политической системы» внутри России.
Доселе Фишер не позволял себе таких откровений. Правда, будучи главой германского МИДа, он определенно сторонился Москвы. Складывалось впечатление, что, памятуя о собственном «левацко-революционном» прошлом, он больше всего боялся быть заподозренным немецкими СМИ еще и в симпатиях к России. Он старался как можно реже бывать в Москве, не давал интервью российской прессе. Но теперь, отойдя от активной политики и зарабатывая на хлеб профессорством в Принстонском университете, где читает лекции о «кризисной дипломатии», Фишер решил выплеснуть эмоции во «взгляде со стороны», как гласит подзаголовок его статьи.
Деятеля, семь лет отвечавшего за внешнюю политику Германии, буквально преследует мысль о том, что Россия ныне предпочитает «стиль конфронтации». Это, по его мнению, «может очень быстро привести к смене стратегии во внешней политике». Фишер повторяет это на разные лады. Как полагает автор, российские «трансформации» требуют времени и не могут протекать бесконфликтно. Он видит в них «особую опасность» для Европы, предупреждает о возможности «усиленного российского вмешательства в европейские дела». И прогнозирует: «Западу придется долгое время иметь дело с Россией, которая стремится к былому имперскому величию и соответственно будет действовать во внешней политике».
Конечно, Йошка Фишер не забывает высказаться в том духе, что модернизация и демократизация России отвечают европейским интересам. Опытный дипломат на всякий случай оговаривается, что принципиального изменения российской стратегии пока нет. Он пишет, что «Россия остается большой мировой державой, слишком важной, чтобы ее можно было изолировать или забыть», так как она «обладает большим стратегическим весом». Но Фишер не вспоминает о стратегическом партнерстве как ЕС, так и Германии с Россией, о котором он говаривал по официальным поводам. И определенно настраивает своей статьей на конфронтационный период отношений с Россией, отражая, по-видимому, настроения, бытующие в весомых политических кругах Европы и Америки.
