Проигранное сражение

Прошедший в минувшую пятницу в Хельсинки саммит Россия–Евросоюз с точки зрения принятия решений закончился ничем. Вернее сказать, почти ничем: глава Минтранса Игорь Левитин все-таки договорился с коллегами из объединенной Европы по платежам за транссибирские перелеты. Отсутствие по вине Польши у Евросоюза мандата на начало переговоров по заключению нового соглашения можно назвать очередной сдачей позиций в локальном информационном сражении. А вот смерть Александра Литвиненко стала для Кремля мощнейшим ударом ниже пояса.

Накануне саммита западные журналисты активно обсуждали польское вето на начало переговоров по заключению нового соглашения о сотрудничестве. Общая тональность разговоров – «да как могла Россия так несправедливо обойтись с польским мясом!». Реплики российских чиновников о том, что мясо это не польского происхождения, а ввезено неведомо откуда, и вообще не говядина это, а неизвестно что, тонули в общем потоке обвинений в адрес Москвы. В этом коктейле еще было немало сарказма о грядущем провале саммита, но слишком мало истинного понимания смысла действий Варшавы.

«Ах, да, еще забыл вам сказать┘» – высокопоставленный российский чиновник, владеющий методами ведения информационных войн, чуть было не забыл сказать о главном. Уже заходя в зону для VIP-персон после окончания пресс-конференции, он вдруг вспомнил, что Польша якобы накануне саммита попросила Евросоюз отложить проведение саммита на несколько дней. Потому что в выходные – муниципальные выборы, а потом все вопросы с Россией легко решатся в течение нескольких дней. Лучше бы его подвела память: для страны, претендующей на статус супердержавы, зависеть в решении глобальных вопросов от муниципальных выборов у бывшего партнера по Варшавскому договору, мягко сказать, унизительно.

Замечу, что в день саммита в огромном пресс-центре, расположенном в здании мэрии города Хельсинки, представителям СМИ было уже не до польской говядины. Несколько сот журналистов из разных стран в ожидании пресс-конференции обсуждали загадочную смерть Александра Литвиненко. С помощью установленных в разных точках телевизионных мониторов они могли смотреть репортажи ведущих международных телекомпаний. Час за часом новостные блоки начинались со смерти бывшего сотрудника ФСБ, накануне своей кончины обвинившего в своей гибели Владимира Путина. И моим западным коллегам уже было неважно, начнутся ли переговоры по заключению нового соглашения или нет, снимет Польша свое вето или нет, договорятся ли Москва и Брюссель об энергетических принципах или нет.

Главной темой саммита для них стала смерть бывшего сотрудника ФСБ, позиционирующаяся в международном общественном сознании как дело рук российского президента. Первый вопрос на пресс-конференции – об убийстве Литвиненко. Вероятно, для Путина в ответе на этот вопрос было важно каждое слово: российский президент периодически подглядывал в лежащий перед ним лист бумаги. Это было похоже на дежавю. В ходе октябрьского визита в Германию Путину пришлось фактически оправдываться за совершенное накануне убийство Анны Политковской. Тогда глава России так настойчиво повторял, что влияние на власть известной журналистки было минимальным, что даже убежденные противники ее творчества задались вопросом: «Если это так, то почему вы об этом так много говорите?» В Хельсинки все получилось изящнее. Ловко перебросив мячик на поле британских правоохранительных органов, глава России выразил надежду, что власти туманного Альбиона «не будут способствовать и раздуванию каких бы то ни было политических скандалов, не имеющих под собой реальных оснований».

Тема смерти Литвиненко, как и хода расследования убийства Анны Политковской, весьма волновала представителей западных СМИ. Когда хозяин саммита финский премьер Матти Ванханен говорил, что он не поднимал этот вопрос о смерти Литвиненко в ходе общения с российским президентом, он вряд ли лукавил. Евросоюз гораздо больше интересуют другие вопросы во взаимоотношениях с Россией. Например, встретится ли президент России на предстоящем во вторник в Минске саммите СНГ с коллегой из Грузии. Михаил Николаевич ведь очень просит, а вот окружение российского президента утверждает, что график не резиновый. И на этот вопрос Путин действительно отвечал в Хельсинки в ходе переговоров со своими партнерами из Еврокомиссии.